Змеиный бог

БАМ-М! Еще один выгоревший остов ацтекского мотоциклета грохнулся рядом. Живчик, видимо, уничтожил целую банду прибывших мотерос.

— Буйвол! — позвал стрелок. — Ты слева, я справа! Оба прячемся за болванами.

Он кинулся в сторону и укрылся за манекеном на рельсе.

— Пако! — крикнул Пепел. — Я знаю, у тебя остался последний выстрел! Оторви ему руку!

БАМ-КЛАНГ! Метко запущенный обломок железной трубы ударил в его тренировочного болванчика, и тот откатился назад на пару футов, увлекая слингера за собой.

«Мы уйдем отсюда все трое, мексиканец, — подумал стрелок, — или не уйдет никто».

— Пако! — еще раз позвал он. — Отстрели руку, иначе всем троим конец!

Мертвец перекатился влево, подхватил новый метательный снаряд…

ПАФ-ф-ф! Пуля врезалась мертвому животному в зубы, челюсти койота взорвались, и толстая «рука» грохнулась на землю вместе с металлическим обломком, зажатым в трех ее гротескных пальцах.

— Идем, идем! — крикнул Пепел. Он принялся толкать свой манекен вперед, прямо на живчика, что корчился на земле, пытаясь подняться с использованием трех конечностей. Задача давалась ему непросто: живые мертвецы плохо реагировали на изменения в своей форме и телосложении.

Но живчик всё еще был опасен и мог плюнуть.

Манекен, толкаемый Ревущим Буйволом, просвистел мимо и пихнул мертвеца в сторону ямы. «Та самая, — подумал стрелок. — Утилизатор».

Он ухватил свой манекен за бока и толкнул живчика следом, пытаясь одним махом спихнуть его в яму, но тот поднялся и толкнул в ответ.

С тем же успехом в железного болванчика мог врезаться ствол невысокого, но довольно плотного дерева. Манекен заскрипел и согнулся на ноге, а стрелок не удержался и отлетел прочь, спиной на твердую землю.

Он сдвинул шляпу на затылок, прищурился против солнца и увидел, что мертвец направляется к нему.

— Пако! — позвал слингер еще раз.

Крак-крак-КРАК! Раздутая башка живчика лопнула как арбуз, распавшись короткими и неровными зелеными лепестками. Запахло болотной тиной.

ПАФ-Ф! ПАФ-Ф! ПАФ-Ф! Винтовка торговца прогремела у него над головой трижды, всякий раз отбрасывая живого мертвеца немного дальше, пока тот, наконец, не скользнул в яму утилизатора, щерившуюся у них под ногами.

— Буйвол, врубай горелки! — крикнул Пепел.

Индейца много просить не нужно было. Живчик еще цеплялся отростками за края железной ямы, а Ревущий Буйвол уже подлетел к ней и всем весом навалился на тяжелый рычаг.

Кланг! Кланг! Механизмы запустились, и мертвец заверещал, извиваясь в огне.

Пепел медленно уселся, потирая ушибленное плечо. Над ним стоял Пако. В руке его дымилась телескопическая винтовка.

— Никогда не считай мои патроны, слингер, — прошипел мексиканец, передергивая затвор. Потом ухмыльнулся и повторил спокойнее: — Ты понял? Никогда.

— Понял, — сказал Пепел. Он сделал шаг к яме и заглянул в нее. — Я только не пойму, отчего здесь такое всё… маленькое. Там, в горах, яма больше раза в полтора.

К ним приблизился Буйвол.

— Вы что, сделали увеличенную копию? — спросил его стрелок, кивая на манекен. — Всё в полтора раза больше, ради одной ямы? Так не получится, она грелась бы куда сильней.

«…И понадобился бы мощный пламегаситель», — подумал он.

— Ладно, — сказал Пепел. — Черт с вами, с ацтеками. Давайте попробуем сделать костер.

Они сложили костер из колючек ядовитого чапарраля, укол которого был лишь самую малость приятней укуса гремучей змеи. Насколько Пепел старался беречь от колючек руки, он все равно сидел у кучи собранных веток, почесывая исколотую воспаленную кожу на обоих. По счастью, у него теперь был табак, и слингер временно был счастлив.

— О, глянь, я нашел что-то, слингер, — подал голос Пако. — Ай да слингер, молодец, уважаю.

— Что там? — спросил Пепел, раскуривая самокрутку.

— Губная гармошка, та, что во рту ходячего была. А в ней пуля. Твоя. Аккурат в правой верхней дырке.

[ФОН] /// Big Iron /// MARTY ROBBINS

— Слава сыну Джонни, великого аризонского рейнджера, — сказал Буйвол.

— Брось. — Пепел затянулся табачной горечью. — Его Пако застрелил. Я не при чем.

Они решили выпарить над костром несколько жестянок вина, чтобы не пить алкоголь без кипяченой воды. Вино нагрелось, но спирт ушел из него не полностью: скоро все трое захмелели и взялись пить вино просто так: даже Буйвол, который поначалу смущался, потому что никогда еще не пил.

Кроме вина от Лоуренса Майкла им осталось полкварты виски, но запах его все трое нашли чересчур тошнотворным, и пить отказались. Индеец оказал им неоценимую заслугу, обнаружив в ангаре ацтекский тайник, в котором лежало три сладких картофелины — немного пожухлых, но вполне съедобных.

Костер тоже пришлось разложить в ангаре — снаружи затевалась песчаная буря, и стать новым живчиком ни у кого желания не было.

— Я понял, — пьяно пробормотал Буйвол, сидевший напротив слингера и неотрывно смотревший в огонь.

— Что понял? — спросил Пако.

— Сжечь Иисуса Христа, сжечь всех его слуг. Мы идем к Кецалькоатлю, чтобы он сжег нас. Так говорит пророчество.

Пепел вытащил из Кочерги шомпол и тронул им картофелину, которую запекал в золе.

— Вот это я после визита к Кецалькоатлю, — сказал он.

После небольшой паузы индеец вдруг захохотал. Его смех раскатисто гремел под сводами ангара, он он был примечателен и сам по себе: утробный, протяжный, похожий и на мяуканье, и на квохтанье.

Ревущий Буйвол смеялся в первый раз, и делал это так странно, что даже Пако не осмелился присоединиться к нему.

Песок шумел снаружи, налетая волнами. Пепел уселся поудобнее.

— Большая буря идет, — сказал мексиканец. — Засыплет нас тут.

— Не засыплет, — сказал индеец, глядя в костер. — Я Бог Иисус. Мы спасемся и сгорим.

— Весело с вами, — отозвался слингер.

Что-то мешало ему сидеть ровно. Пепел порылся в карманах и вынул половинку фонетического диска, спасенного им из Храма Знаний.