Змей

Чтобы помочь ему надо помочь хранителю.

– Ичи, что делать будем? Если я его к тебе запихну, ты сможешь его по тени вытащить?

"Смогу. Но их нельзя далеко разносить, сейчас они живы, потому что едины"

– А если его на Саард отнести, там смогут поддержать жизнь в теле, заодно и этому помогут?

"Запихивай, стоп. Тогда мне придется от тебя уйти. Так дело не пойдет"

– А если ты его вытащишь, за ним придут и у нас появиться шанс.

– Небольшой, иначе нас его сородичи придавят, чтоб разговоров не было, - вмешался Тим, протягивая противоядия от всего.

– Как ты умудряешься в сумке носить все? а насчет шанса, у нас их и итак не много. На жертвенном камне почти не будет. Может этот малыш наш счастливый билет?

– Поживем, увидим, - не стал спорить напарник.

Терпеть не могу заниматься больными. Это мерзкое, гадкое, неблагодарное дело. Каждый раз, когда сталкиваюсь, каждый раз убеждаюсь.

Саардец не сопротивлялся. Он вообще ни на что не реагировал. Только после того, как мы его раздели, и чуть не утопила, поливая водой. Точно заморозили, он чуть шевельнулся. Потом снова затих.

Запасная одежда Тима висела на нем как на пугале, но была чисто и сухой. Подстилку пришлось устраивать из моих вещей. Свернув саардца калачиком, чтоб быстрее согрелся, устроилась рядом. И для тепла и для присмотра за его хранителем.

Как только ему стало немного лучше, я начала приводить в жизнь вторую часть плана.

Для этого пришлось просить Тима поранить руку, сама не могу причинять себе вред, мне от этого совсем плохо становиться. Те случаи которые происходят случайно роли не играют.

О чем я и завила в слух, после понимающей усмешки. Напарник никак не отреагировал, поэтому я все высказала саардцу. Хорошо хоть он не огрызался.

Полностью извозив тушку змея в крови, тихо запела одну из речитативов шаманства. Все что связано с тенью лучше откликается на шаманизм, вместо моего подобия магии. Немного померцав змей, растворился в Тени.

"Дождить меня" - велела Ичи, уходя куда-то вдаль.

– Обязательно...

Время тянулась бесконечно. Тим лег спать. Он вообще даже в этой ситуации оставался спокойным и собранным, как обычно. В отличие от нервной истеричной меня. Завидую.

Саардцу было все равно, он находился где-то между реальностью и былью. Поэтому я чтобы не скучать в одиночестве принялась с ним разговаривать. Сначала о Сарде, потом о всякой ерунду, потом о том Змее встреченном в гостинице, потом об Ичи. А дальше понятия не имею, о чем я говорила или ни слова не сказала. Время утекало сквозь пальцы. Время, отведенное мне на жизнь.

Темнота и боль.

Я еще дважды поила малыша. Потом возник свет, и ударила темнота.

Приходила в себя тяжело и с трудом. Больно. Все тело болело. Хотелось выть, биться и кричать. Но ничего не выходило. Голос меня не слушался. Я ничего не могла сделать. Ни пошевелиться, ни открыть глаза, ни прикрыться.

Я лежала голая на холодном камне и беззвучно плакала. Несмотря на слепоту, тело чувствовалось, сквозь туман, но чувствовалось.

Оно болело. Меня били, сильно, везде. Этот вывод возник в сознании сам по себе. Просто так. Когда закончиться дурман, я ничего не буду соображать от боли. Жаль, я так надеялась умереть безболезненно. Но видимо по закону подлости мне придется мучаться и долго.

Голоса звучали постоянно. Сначала шумом, пока я пробовала понять себя, потом все более отчетливо и резко.

– Вы идиоты. Вы это знаете?
– хрипел высокий старческий голос.

– Но кто знал, что так может выйти. Там метровая каменная стена. Они никак не могли ее проломить.

– Они вскопали ее как землю, дебилы. Недоумки. Олухи.

– Но как?
– раздался высокий женский голос.

Где-то я его уже слышала. Или нет?

– Видимо помог хранитель змея.

– А куда делся он сам?
– продолжала допытываться она.

– Наверное, ушел в Сумерки. Перед смертью они всегда уходят.

– Хорошо, что сам саардец еще жив, - спокойно заметила женщина.

– Хорошо. Нам просто повезло, но на везение нельзя полагаться вечно.

– Конечно, учитель. Ничего. Скоро проведем обряд и ...

– Замолчи, бестолочь. Когда проведем тогда и будем радоваться. Вы еще здесь? Убирайтесь.

Некоторое время царило молчание. Потом снова раздался женский голос:

– Учитель, я никак не могу связаться с сестрой. С ней, наверное, что-то случилось, - спокойно сказала она.

– Она мертва, - сухо ответил старик.

– Что?
– поразилась женщина.
– Но как она была одной из самых сильных из нас, она...

– Она попалась на пути саардца, и он ее убил.

– Но она могла справиться с любым из них.

– Дура, с тем, кто слаб и молод, как этот - да, с остальными нет.

Вдруг меня ударили в живот. Боль была острой и жуткой.

– Не калечь ее, она еще нужна.

Очередной удар, по груди.

– Не смей, я сказал. Или они ее еще не избили?

– Избили - избили, как ты и велел. Ей переломали кости и все избили. Внять обезболивание?

– Хорошо. Змея тоже?

– Да, сильнее чем ее.

– Правильно.

– Но почему? он слабее и беспомощнее?

– Их дом во многом построен на боли. Поэтому и сильнее.

– да, учитель.

– Теперь собери всех.

Тишина. Потом тихий, почти нежный голос:

– Юная, чистая, может и не девственница, но еще чистая. Это хорошо, это приятно...

Рука проскользнула по груди, животу и ниже. Мерзкое ощущение, хотелось кричать, но крика не было. От поглаживающих движений наступала муть и тошнота. Тело болело, но лучше боль, чем это мерзость. Длинные ногти царапали кожу. Даже с приглушенным восприятием неприятно. Значит, вживую он царапает до боли, отвлеченно подумала я. Пытаясь отстраниться от мерзости, не получалось.

Никак не получалось. Слеза скатилась по щеке. Оставив след, и пропала...

Тишина. И никто не трогает. Как хорошо...

В двух десятках метров в сторону Аллинеш стоял с закрытыми глазами и пытался успокоиться. Он не заметил, когда снова наполовину стал змеем, не понял, когда его руки прижал к телу Шип, не ощутил, когда малышня положила руки на плечи. Успокаивая. Единственное что он видел, как какой-то труп гладил ее избитое тело. Тело принадлежащее ему и только ему...