Змея и Крылья Ночи

Он остановился и медленно повернулся назад.

— Почему меня это волнует? — с возмущением повторил он.

Дело в том, что я знала, что это был нелепый вопрос. Да и не должен был, потому что у Райна были все основания просто позволить мне закрутиться в спираль и лишиться права голоса или погибнуть. Я была его врагом во всех смыслах этого слова — дочь короля, которого он ненавидел, выросшая в королестве, который уничтожил его, соперница на титул, который мог завоевать только один.

Он сделал шаг ближе, не моргая.

— Почему меня это волнует? — прохрипел он снова. — Ты чертова дура, Орайя?

Я не ожидала отчаяния в его голосе. Как будто он умолял о помощи.

Он усмехнулся.

— А может и так.

Нет. Мы оба были такими.

Потому что я точно знала, почему Райна это волнует. И я знала, что мне не все равно. Я не дышала. Я позволила своему клинку вернуться в ножны.

Нет, оружие не могло защитить меня от этого. Я уже не была уверена, что хочу этого, хотя мое сердце вскрыто, кровоточило и было таким жалким, по-человечески нежным.

И все же, когда лунный свет падал на его лицо, я вглядывалась в каждую черту его лица. Я так хорошо знала его, но каждый раз, глядя на него, открывала в нем что-то новое и пленительное. Теперь в нем было так много боли и печали.

Мне было больно за него. И я очень, очень устала от потерь.

Я не была уверена, что хотела сделать или сказать, когда подошла к нему.

Но я обняла его за шею и поцеловала.

Глава

44

Райн встретил мой поцелуй с таким рвением, что я засомневалась, кто из нас двоих это начал. Его руки обвились вокруг меня, притягивая меня к себе, и мы вдвоем пятились назад, пока я не ударилась спиной о стену. Его рот искал мой, словно хотел изучить каждую частичку меня, захватывая мои губы, сверху и снизу, его язык был теплым и мягким, одновременно требовательным и дающим.

Из его горла вырвался стон, и по всему моему телу пробежала дрожь. Я была зажата между ним и стеной. Его рука провела по моему боку, и я отпрянула от этого прикосновения. Недостаточно. Все еще недостаточно. Искра, которую мы зажгли в пещере, не погасла, а только притухла. Она снова вспыхнула и разгорелась еще жарче и смертоноснее, чем прежде. И сейчас я хотела только одного — сгореть в ней заживо.

Рука, скользнувшая по моему боку, продолжала двигаться, опустилась на бедро, затем на спину, и вдруг мои ноги поднялись, раздвинулись вокруг его бедер, и от его жесткого напора к моим бедрам у меня перехватило дыхание.

Черт. В этот раз мне нужно было больше, чем сейчас. Мне нужно, чтобы расстояние между нами стало еще меньше. Я нуждалась в этом так сильно, что мне было все равно, что это означало обнажить себя перед ним.

Его поцелуй замедлился, углубился, переходя от неистового к нежному.

Я просунула руку между нами, вниз к его животу, к его жесткой длине, давящей на брюки.

Еще один стон. Его губы улыбались моим.

— Осторожно, принцесса.

Я поцеловала его, поцеловала эту улыбку, потому что мысль о том, чтобы не сделать этого, казалась кощунством.

— Почему?

— Потому что я не хочу трахать тебя в первый раз в переулке в трех футах от кучи внутренностей.

Я не могла с этим поспорить. Даже если, как ни стыдно, часть меня хотела его так сильно, что я бы сделала это здесь, просто чтобы похоронить себя в другом первобытном удовольствии. Сначала кровь, потом секс. Может быть, я все-таки была больше вампиром, чем человеком, как я думала.

Но тут его свободная рука прижалась к моей щеке. Его следующий поцелуй был другим — нежным. Это напомнило мне о том, как он целовал мое горло в пещере. Как будто он дорожил мной.

У меня что-то словно сжалось в груди. В этом не было ничего вампирского. Ничего плотского и холодного.

— Орайя, посмотри на меня.

Я открыла глаза. Наши носы соприкоснулись. Лунный свет освещал каждый маленький шрам на его коже. Его зрачки были слегка прищурены, кольцо вокруг них было почти фиолетовым под холодным светом.

— Скажи мне один честный ответ, — пробормотал он.

Один честный ответ.

Самым ужасно честным было то, что с Райном все было честно — так было всегда. Он видел слишком много во мне. Понимал все сложности и бессмысленную двойственность. Я была честна даже тогда, когда не хотела этого. Он не боялся моей темноты и не жалел моего сострадания.

И, по правде говоря, мысль о том, чтобы умереть, не зная его до конца, была мучительной.

Как я могла сказать все это? Хотел ли он такой откровенности? Способна ли я вообще была вырвать ее из своей кровоточащей души, не распутав все швы?

— Возможно, завтра мы умрем, — сказала я. — Покажи мне то, ради чего стоит жить.

Мгновенная пауза, как будто что-то в этом ответе задело его. Затем его губы изогнулись в слабую улыбку.

— Слышу напор в твоем голосе. — Он снова поцеловал меня, на этот раз не как требование, а как обещание. — Думаю, я справлюсь. Мы полетим. Нам нужно опередить рассвет.

РАЙН КРАЛ У МЕНЯ ПОЦЕЛУИ, когда мы летели, чтобы добраться до Лунного дворца как раз вовремя, чтобы солнце успело взойти на горизонт. Они были сладкими и нежными, с небольшими царапинами от его зубов, которые обещали более жесткую грань нашего утра. К тому времени, как мы вернулись в апартаменты, мое сердце отчаянно билось за ребрами, дыхание было учащенным. У меня странно кружилась голова, все чувства притупились от интенсивности моего желания и обострились от предвкушения того, каково это будет — удовлетворить его. Я даже не могла признаться себе, сколько раз и в каких подробностях я представляла, каково это — попробовать Райна на вкус, прикоснуться к нему, почувствовать его внутри себя.

Но реальность, конечно, отличалась от фантазий. Она была более коварной и более волнующей.

Дверь закрылась. Я прислонилась к стене, наблюдая за Райном, когда он задвигал засов. Даже изгиб мышц его предплечья был прекрасен, каждое сухожилие работало как струна в оркестре, элегантно и грациозно.

Мне было практически неловко от того, каким ошеломляющим я его находила.

Он закончил запирать дверь и повернулся ко мне. Долгое мгновение он ничего не говорил. Я подумала, не думает ли он о том же, о чем и я. Представлял, что мы можем сделать с нашей последней ночью друг с другом.

Последней.

Матерь, как я старательно избегала думать об этом слове. Все, что произошло за последние несколько дней, вытеснило его из моего сознания. Но правда была неизбежна.

Последнее испытание будет завтра вечером.

Мы с Райном оба были финалистами.

Это было очень, очень редко, когда в Кеджари выживало больше одного участника.

Райн первым нарушил нашу застывшую неподвижность. Он подошел ко мне, провел кончиками пальцев по переносице, потом по рту, потом по челюсти.