Змий
Шрифт:
На этом мое знакомство и разговор с Хель прервались, а передо мной вновь оказался Кощей, что не говоря мне ни слова, переместился обратно в свое вынужденное место обитания, которое уже завтра перейдет во владение Иоланты.
Смысла мне тут задерживать больше не было, так что я поспешил на встречу с Леди Певерелл, где мне предстояло рассказать ей «радостную» весть.
Нет… Определённо, у этих Певереллов не всё в порядке с головой, и мне теперь даже немного понятно поведение Узумаки в известной мне истории, всё же они так же, как известный в этом мире род магов смерти, оказывается являются потомками Вечной Невесты и это многое объясняет.
Я никак не ожидал незамутненного и искреннего счастья от Иоланты, когда ей стало от меня известно, что Хель решила
«Нет, мне определенно нужно поправить свои нервы!» — И с такой мыслью я переместился к своим женам, чтобы полноценно всей своей душой и одиннадцатью телами окунуться в разврат и похоть. В тот момент я был даже рад тому, что мои жёны так пристрастились к сладкому!
Всё оставшееся до завтрашнего вечера время я провёл в своём домене с женами в спальне, а когда в голове сработал сигнал виртуального будильника, что пора отправляться во владения Хель, я нехотя отстранился от Марии и, отгородив часть сознания с прочими духовными оболочками от творящейся здесь оргии, переместился в мэнор Певерелл, где меня уже дожидался мой вассал.
— Ты готова к отправлению? — сразу же после приветствия я поинтересовался у Иоланты. Я вчера велел ей привести все дела в порядок и если были какие-то нюансы, где требовался её надзор или присутствие в ближайшее время, то ей было мной поручено эти проекты и дела либо кому-то передать, либо на время приостановить. Мне было неизвестно сколько времени может занять вся эта суета с передачей прав от Кощея Иоланте, поэтому подстраховался. Увы, но в Хельхейме время мне не подвластно.
— Да. У меня ведь не так много-то и дел. Редкие лекции в Цитадели для магистров изучающих магию смерти и работа по производству высокоуровневой нежити и умертвий. В Цитадели я сегодня всех оповестила, что на время прекращаю курс лекций и практических занятий. Мужа с Эдмундом тоже предупредила, что некоторое время буду отсутствовать.
— Ясно. Тогда отправляемся, — Я переместился на тот же берег, туда же, где вчера разговаривал с Кощеем/Хель, который как и ранее меня уже дожидался тут, а спустя мгновения рядом со мной материализовалась Иоланта. Она не очень сильна в школе пространства и своё перемещения осуществила через план Смерти. Точнее, она умудряется проскальзывать между материальным планом и серыми пределами, не заступая во владения Морены. По идее, таким вот образом она может выскользнуть из нашей реальности и, пройдясь вдоль Кромки, оказаться в любом из миров мультиверсума. И уверен, когда-нибудь Иоланта этому обязательно научится.
Как только мой вассал оказался по правую руку от меня, Кощей, даже не поздоровавшись, открыл перед нами широкое портальное окно, ведущее во дворец Морены, который она себе здесь обустроила ещё до своего отбытия из этого мира вместе со Сварогом.
— А ничего так тут, миленько! — это Иоланта прокомментировала убранство и интерьер своего будущего места проживания. Увы, но как мне понятным, некоторую часть своего времени в сутках она будет обязана проводить в этом домене, и раз уж у неё есть некоторые обязанности во внешнем мире, в частности в Цитадели и одной сокрытой пространственной лакуне, где Леди Певерелл на протяжении сотни лет создаёт умертвий, логично предположить, что теперь ночевать ей предстоит в этом домене. И если подумать, если она начнёт спать именно здесь, то пользы от этого будет для неё более чем. Ведь во время фазы сна её синхронизация с этим доменом будет протекать быстрее и легче.
— Согласен, мне тоже симпатичен здешний стиль и цветовая гамма, — Никаких предубеждения перед Смертью я не имел, но признаться было неожиданным оказаться в очень светлом помещении, где преобладали лазурный, голубой и салатовые цвета, а всё было каким-то очень воздушным и изящным. Много элементов из батиста, шифона и органзы[33], которым были окутаны колонны, задрапированы стены, что в целом придавало интерьеру какой-то восточный мотив, ну… у меня по крайней мере такое впечатления складывалось.
— Нам наверх, — в очередной
раз смог меня удивить Кощей, а если быть точным — то Морена, планировкой своего жилища в домене. Когда мы оказались у лестнице, вместо того чтобы начать спуск вниз, где было бы логичным предположить нахождение артефакта, отвечающего за управление здешним измерением, что переполнено ба-хионь Хель, мы наоборот стали подниматься по винтовой, широкой лестнице вверх, а спустя несколько пройденных этажей лестница уже вела в башню, и если моя чувствительность меня не обманывает, нам ещё что-то около двух сотен метров взбираться по ступеням наверх. Насколько я смог понять, опираясь на чувствительность местных законов мироздания и констант, по которым существует этот божественный домен, то перемещаться по нему беспрепятственно может только его владелец, для всех остальных любые пространственные техники тут недоступны.Меньше десятка минут у нас заняла дорога на вершину башни, которые мы проделали в тишине. И идя позади Кощея, мне было очень сложно поверить в то, что известный по легендам и скандинавскому фольклору плут, хитрец и пройдоха Локи ныне окажется столь молчаливой и замкнутой в себе личностью. Я бы никогда и не подумал о том, что подобное влияния на нас Ёрмунгандов (Кощей как оказалось тоже состоит в клубе пожирателей миров) может оказаться ба-хионь Морены.
А ведь я уверен, что как только Чернобог разобрался во влиянии здешнего ба-хионь, генерируемого в этом домене, то он должен был максимально от него закрыться и прекратить поглощения столь негативной для своего эмоционального состояния энергии.
Сам же я, ещё только перед нашим отправлениям во владения Морены, уже пришедший к подобным мыслям и выводам по отношению к здешней экологии, полностью абстрагировал свою суть, закрыв той доступ к окружающему энергофону. Но даже несмотря на эти предосторожности божественная сила Морена каким-то образом умудрялась обойти мои щиты и с каждой новой секундой, которую я провожу в домене Хель, краски мира для меня начинают всё сильнее выцветать, а мое состояние медленно, но верно движется в сторону безразличия ко всему происходящему.
Это просто жесть какая-то! А ведь насколько мне понятна суть Пожирателя Миров, мне должно быть абсолютно по барабану, что поглощать, и это никоим образом не должно влиять на моё мироощущение. Моя утроба способна переварить что угодно! Но как оказалось есть в этом списке исключение и имя ему: Божественная сила аватара концепции Смерти.
Размышляя на эти невесёлые для себя темы, я не заметил, как мы уже оказывается добрались до конечного пункта. Поднявшись на самый верх башни, мы оказались на широкой восьмиугольной площадке, с которой открывался завораживающий и одновременно пугающий вид на местные пейзажи. На неизвестном, но очень удалённом расстоянии, вдоль всей линии горизонта протянулся величественные горы, и даже отсюда был ощутим излучаемый ими холод, ведь они полностью состояли изо льда, того самого, что совсем недавно призывал Северус во время своей дуэли с Люциусом и которым он сковал ему ноги, известный также в мире смертных под названием Лёд Хельхейма.
Дворец Морены был расположен на берегу реки, что была чуть более километра шириной и от которого пролегал один единственный мост, ведущий на противоположный берег, что был практически полностью скрыт серым (пепельного цвета со всполохами голубых огоньков) туманом. Даже просто попытки разглядеть в нём хоть что-то уже оказывали сильное давление на разум, и это у меня — Верховного Бога, главы единственного божественного пантеона и ныне признанного сразу двумя мирозданиями: Магическим миром и Землей. Единственная в нашей троице, кто излучал оптимизм и жизнерадостность от окружающих нас красот, была Иоланта, что с восторгом глядела на противоположный берег, уделяя всё своё внимание ледяным пикам многокилометровых гор и находящейся позади них бесконечной стене, уходящей высоко в небо, что было не разглядеть её конца, состоящей из чистого некроса. И если я мельком глядя на изумруд Кромки, за которой находится истинная концепция смерти, чувствовал тревогу, а чуть задержав на ней свой взор начинал испытывать животный ужас, то Иоланта в буквальном смысле была заворожена и испытывала нескрываемое в эмофоне благоговение. Но возникшую тишину и трепет перед «красотами» Хельхейма разрушил Кощей.