Знак небес

– Правильно, – уныло вздохнул отец Николай, пытаясь заставить себя примириться с мыслью о том, что вести посольство придется и никуда ему от этого не деться, и поинтересовался: – А как мне себя вести с этим Феодором?

– Мужик он, как я помню по истории, основательный, медлительный. К тому же ему и дергаться особо возможностей нет. С деньгами у него большущая напряженка. Следовательно, и с войсками тоже, потому что в тех краях исключительно с помощью наемников действуют. Поэтому он сидит и не рыпается. Успеха в делах пытается достичь исключительно с помощью переговоров, перемирий, уступок и терпения. То есть, по идее, выслушать он тебя должен. Но только выслушать. Боюсь, что с окончательным ответом тянуть начнет. К тому же его жена – родная сестра императора так называемой Латинской империи, столицей которой как раз и является Константинополь. Так что тебе в разговоре с ним лучше давить на то, что он абсолютно ничем не рискует и даже в случае нашей неудачи ничего не теряет. Наоборот. Ведь те же франки при отражении нашего штурма, пусть даже и неудачного, не одну сотню своих людей потеряют, а значит, еще больше ослабнут. Разве это не плюс для него? А для надежности, чтоб ваше с Феодором свидание железно состоялось и чтобы он к тебе повнимательнее прислушался, действуй через его зятя.

– А не через сына? – уточнил священник.

– Нет, именно через зятя. Сыновей у него просто нет – одни дочки. Муж старшей из них – Иоанн Дука Ватацис. Он, кстати, где-то через пару лет [88] императором и станет после смерти Феодора.

– И как ты все это помнишь? – изумился в очередной раз Вячеслав. – И даты, и имена, и фамилии, и даже характеры. Вот я бы нипочем.

– Ты же всех своих солдат в батальоне помнил? – усмехнулся Константин.

– Ну, еще бы. Вот, помнится, был у меня такой славный, парнишка. Русский, из Пензы. Серегой звали. А фамилия чудная – Идт. Так я его Итд прозвал. А еще…

88

Тут Константина память несколько подвела. Иоанн Дука Ватацис взойдет на престол только через четыре года – в 1222 г. Править в Никее он будет до 1255 г.

– Вот и я тоже своих королей, императоров и князей помню, – перебил его князь. – Потому что они для меня те же солдаты. Солдаты истории. Так же воюют, убивают, побеждают или проигрывают. Всего понемногу.

– Сравнил, – протянул воевода. – У меня живые люди были, а у тебя…

– Понимаешь, Слава, во все времена историю делают личности. От них не меньше чем на две трети зависит, куда и как судьба того или иного государства повернется. А иной раз, как, например, в случае с Литвой, и на все девяносто [89] . Так как же мне не знать движителей истории. Да и не все я помню, – сознался он, простодушно улыбаясь. – Например, имени той же дочки этого Ласкариса, которая замужем за будущим императором, я тебе, хоть убей, не скажу [90] . Имя египетского султана, с которым сейчас крестоносцы грызутся, тоже из памяти выскочило [91] . Так что на твердую пятерку мои знания по истории никак не тянут.

89

Константин подразумевает, что Литва начинала строить свою государственность в крайне неблагоприятных условиях, имея бедное население, скудные ресурсы и сильных соседей. Только благодаря своим талантливым лидерам – Миндовгу, правившему с конца 30-х гг. до 1263 г., Гедемину (1316—1341) и его сыновьям-соправителям Ольгер-ду (1345—1377) и Кейстуту (1345—1382) – эта народность сумела расшириться от моря до моря и поставить в 1386 г. – польским королем своего князя – сына Ольгерда Ягелло (1350—1434).

90

Его супругу звали Ирина.

91

Это султан Аладил. Примечателен тем, что при нем впервые армия стала пополняться мамелюками – молодыми людьми, купленными у горцев Кавказа и приученными к военной службе. Они составляли особый кавалерийский отряд.

– Кстати, а этот вот зять, – деликатно вернул Константина к обсуждаемой теме отец Николай. – Он-то сам каков? Такой же, как тесть, или…

– Или, – быстро ответил Константин. – Они, можно сказать, небо и земля. Иоанн – это сплошная энергия, напор и натиск. Кроме того, он отличный практик, реалист и блестящий хозяйственник. Причем, насколько я помню по разным хроникам, Ватацис правил очень долго, больше тридцати лет, и все время спал и видел себя в Константинополе. Такая вот идея-фикс у него была.

– Но он туда попадет?

– Фигушки. Если только с нашей помощью. А так даже его сын, Феодор II, отцовскую мечту осуществить не сможет. И вообще их династии на Константинопольском троне не бывать – грохнут его внука Палеологи. Так что за наше предложение Иоанн, если только я хоть каплю понимаю в людях, ухватится руками и ногами. Тем более что ничего и делать-то не надо. Сказать «да», подождать нашего гонца из уже захваченного Царьграда и въехать в город, склонив голову перед очередным русским щитом, который Вячеслав лично присобачит к их воротам. Для памяти.

– Это уж точно, – заметил воевода. – Сотню гвоздей не пожалею для такого дела. Чтоб если оторвать попытаются, так он вместе с воротами отвалился. Вот здорово будет. На одних воротах щит князя Олега, а на других – мой, личный. Или Олегов уже сняли? Эх, жаль, что в мире пока еще сварка неизвестна. Я б его вообще намертво приварил.

– Известна, только не у нас, а в Волжской Булгарии. Но я специально для тебя найду умельца.

– Ты, Костя, заканчивай шутить, а лучше скажи, что будешь делать, если они обманут? Пообещают, а потом слова своего не сдержат, – сердито спросил священник, хмуро глядя на князя.

Было с чего сердиться. Ну прямо как дети, честное слово. Тут о таких важных вещах речь идет, а Вячеславу хоть бы хны. Что Царьград взять, что к теще на блины съездить – все едино. Да и Костя недалеко от него ушел.

– Так ведь первым въехать туда должен император в сопровождении уже двух патриархов – Константинопольского и Всея Руси, – пояснил Константин. – Иначе никакой передачи города не будет.

– А зачем вообще тогда говорить с императором? – снова не понял отец Николай. – Ведь не он же решает церковные вопросы? С патриархом и надо говорить.

– С ним само собой – без этого нельзя, – невозмутимо подтвердил Константин. – Ему, я думаю, тоже мало радости сидеть в какой-то задрипанной Никее и все время думать о том, в какой свинарник превратили крестоносцы храм Святой Софии и его личную резиденцию. Но ты не забудь, отче, что ты приедешь и уедешь, а мне желательно, чтобы ему все время кто-то на мозги капал. Причем капал не просто человек, которого и послать по матушке запросто можно, а сам император или, на худой конец, его зять. К тому же я в патриархах не больно-то силен, а меняются они на своем престоле, по причине того, что избирают их в весьма преклонном возрасте, значительно чаще, чем императоров. Сегодня мы с одним договоримся, и он «добро» нам даст, а через два-три года почиет в бозе, а новый в бутылку полезет. Нет, мол, и все тут. Вот тут-то нам императоры и сгодятся как средство систематического давления.

– Но ведь получается, что и патриарху тоже сплошная выгода. Зачем же он будет противиться? – удивился священник.

– Деньги, отче. Очень большие деньги. Пока Русь в подчинении у патриарха, она ему каждый год шлет и шлет серебро. Уж не знаю, как там оно деликатно именуется на вашем церковном языке, но я это называю попросту данью или налогом. Если бы не русские гривны, то Константинопольский патриарх давным-давно бы взвыл. У него самого-то территория весьма ограниченная, и население там обнищавшее. Словом, много не поимеешь, а кушать хочется каждый день, причем не только ему одному, но и всему его аппарату. Конечно, он сейчас не такой раздутый, как в двадцатом веке, но дармоедов и теперь хватает. Вот они-то и будут в первую очередь возмущаться твоим предложением.

– А они откуда узнают?

– Так сам патриарх им и скажет. Такие важные дела в одиночку никто не решает. Должен же он с синодом своим посоветоваться. Ну а дальше цепная реакция – от одного двое, от двоих четверо – и пошло-поехало, – деловито пояснил Константин.

– Да-а-а, сплетников во все времена хватало, – прокомментировал Вячеслав.

– Но ведь благодаря нашему предложению они получат новые земли и новых прихожан, так что ничего не потеряют. Получится что-то типа обмена: серебро Царьграда на серебро Руси, – возразил священник.

– Вот уж дудки. Вместе с Константинополем они получат почет, ну и снова смогут отправлять богослужение в Святой Софии. А вот серебром, тем паче золотом, там не очень-то разживешься. Конечно, за счет разных торговых пошлин с купцов – кроме русских, разумеется, – император получит толику на кусок хлеба с маслом. Не спорю – он этим обязательно поделится с патриархом, но не думаю, что так уж щедро. Вот тебе и первое препятствие.

– Если ты его назвал первым, стало быть, есть и второе, – задумчиво произнес отец Николай.