Знак Пути

– Насоветовал, – кивнул паренек, поправив плечами меч за спиной. – Один старый и добрый друг. В навозе особая горькая соль, от нее дерево за ночь как камень станет, а с утра попробуем тетиву натянуть. Ладно, пусть лук тут киснет, а нам еще стрелами заниматься надо. Хотя нет, погоди! Кхе… Оленина в горшке томится! Не спалил там ее Ратибор? Пойдем к бабке, откушаешь с нами, олешек свеженький, вечером по лесу бегал.

– Да, – улыбнулся хозяин. – От дичи не отказался бы. Тока я домой заскочу, жена может каких приправ даст, да к столу кой чего. Но все же вы странные… Нагрубил я вам, всяку напраслину возводил, цепи для вас ковал, а теперь вы же меня и за стол, словно доброго друга…

– Да что нам делить? – пожал плечами Микулка. – В одном ведь доме живем, хоть все разные. А какие соседи не ссорятся? Главное научиться мириться потом, а не то врагов станет больше друзей, а вот это никак не гоже.

– Это какой же наш общий дом? – удивился коваль.

– Русь! – коротко сказал паренек, утирая руки предложенной тряпицей.

Короткая труба на крыше старушечьей избы, вместе с дымом кидала к тучам одуряющий аромат тушеного в овощах мяса, диких распаренных трав и тонкий запах старого винного пара. Кузнец звучно сглотнул слюну и поглядел в приличных размеров мешок, что наспех собрала жена. Там добра тоже хватало – выловленная из Днепра рыба, запеченная в угольях печи, горшок топленого масла и такой же с капустными варениками, там же два каравая душистого хлеба и всяких приправ без счету.

Микулка толкнул скрипучую дверь и ароматы еды ударили в нос с такой силой, что едва с ног не сшибли, большой, видавший лучшие времена стол, уже укрылся белой скатертью с обычным для уличей синим узором по краям. Крепкие доски без труда удерживали здоровенный горшок с оленьей похлебкой, три кадки меду, кувшин вина и множество глиняных мисок: с кашей, квашенной капустой, а в одной поблескивали аппетитными боками соленые грузди.

– Ну, места на столе еще хватит! – басовито хохотнул Твердояр, выкладывая из мешка принесенную снедь. – Хлебушек еще горячий, мягкий аки лебяжий пух – у жены руки добрые, под такими тесто горой всходит!

Ратибору явно было худо, он старался не глядеть на стол, пока все не собрались, да только шея чуть не трещала, аж жилы вздулись, выдавая внутреннюю борьбу человека и голодного зверя.

– Где ж вас леший носит?! – воскликнул стрелок. – Чуть не простыло все… Живо за стол, а то у меня кишки брюхо делят в тяжкой битве.

Дважды упрашивать не потребовалось, все сели разом, только лавки скрипнули, даже бабка показала поразительную для старого тела прыть. Да и не мудрено, проголодались все как медведи весной: кто со вчерашнего полдня не едал, у кого с дороги брюхо своего требовало, а у здоровенного кузнеца на лице начертана постоянная рабочая несыть. У бабки до хороших харчей тоже видать губа не дура, а кроме того, как в народе баят, за компанию и известка за творог сходит.

По началу только ложки стучали да хруст за ушами стоял, но чуть убавив быстроту поглощения сыти Сершхан первым вспомнил о деле.

– Лук-то выстругал? – невнятно промычал он, не переставая работать крепкими забами.

– Выстругать-то выстругал, – отвечал паренек, разом отправляя в рот три намасленных вареника. – Тока ему еще до утра дозревать надо. После обеда мы с Твердояром займемся стрелами, а кроме того еще тетиву плесть – это во всем нашем деле самое ненадежное место. Думаю выдержит тройная пенковая коса, но тут только пробовать надо.

Так, для виду, поболтав о делах, друзья с новой силой насели на еду. Размялись вареничками, прибили их винцом и медом, а там дошла череда и до оленины. Ратибор нетерпеливо приоткрыл крышку, понюхал, выпустив густой как весенний туман пар, остальные неотрывно следили за уверенными руками стрелка – крышка легла на стол, длинная ложка вонзилась в густое варево, пошурудила, подымая со дна ароматный навар, губы причмокнули, тронув горячую юшку.

– Тьфу ты… – покачал головой он. – Такая гадость получилась… Нда, вы точно есть не станете. Ладно, я наломал дров, мне и расхлебывать. Буду давиться один, хорошо хоть у вас что-то осталось.

– Э! Погоди! – Сершхан весело сверкнул глазами. – Дай-ка попробовать!

– Да говорю тебе – не вышла похлебка. Пересолил. Обопьешься ведь!

– С одной ложки не помру…

Сершхан пригубил варево, сморщился.

– Да… Хуже солонины. Ладно, Ратиборушко, тебе такую гадость одному не осилить. Жалко тебя! Раз уж воили плечом к плечу, я и тут тебе вспомогу…

– Хорош, други! – рассмеялся Волк. – Разливай по мискам! Все равно вдвоем с такого горшка лопните. Пугаете народ зазря… Это я к таким шуткам привычный, а вон бабка с Твердояром челюсти до стола отвесили.

Разлили похлебку, жирно поблескивающую добрыми кусочками мяса в густой как сметана, но темной от навара подливе, острые косточки глядели в потолок как утесы из моря. Кузнец осторожно попробовал варево на соль, зачерпнул снова.

– Не распробовал… – пояснил он.

Вторая ложка потянулась ко рту, бабка каждое Твердоярово движение провожала глазами, пытаясь по выражению лица угадать вкус похлебки. Видать угадала, потому как дожидаться третьего зачерпа не стала, набросилась на еду как волк на косулю. Все дружно расхохотались, только хозяйка на смех время тратить не стала, обсасывала нежное мясо с пропаренных косточек. Тут и остальные отставать не стали, налегли на добрую сыть, заедая мягким душистым хлебом.

Неожиданно в дверь настойчиво затарабанили маленькими кулачками, Волк настороженно прислушался и поднялся с лавки.

– Это Твердояра жена. – уверенно вымолвил он.

– Что-то случилось! – подскочил кузнец, на ходу дожевывая кусок оленины. – Никогда она просто так не стала б тревожить!

Он отпер дверь вопросительно глядя на супруженицу, у той глаза от волнения так и блещут, на щеках разыгрался румянец от бега.

– Соседский сынок голубей на чердаке ловил, – запыхавшись, спешно начала молодая женщина. – Так говорит, мол из Олешья народ вышел, кто с кольями, кто с вилами, кто рогатину прихватил, походили у жертвенных столбов, теперь поглядывают в нашу сторону!

– Худо дело… – тихо вымолвил Ратибор. – Не хотим мы беды вам на головы! Собираемся, други, уйдем на полудень, пока все не уляжется, придется маленько помокнуть еще. Хоть сытое брюхо, уже не так страшно! Только живо! Не хватало нам еще горожан с деревенскими перессорить… Сершхан, помоги бабульке харчи в чулан отнесть. Хватай вместе со скатертью, за вечерей потом разберемся! Все, вперед!

– Да постойте вы! – попытался остановить Твердояр выскочивших под дождь витязей. – Горожане али не люди? Перемолвимся, объясним что к чему…

– Нет уж, мы с ними наговорились, надолго хватит! – хмуро буркнул Волк, тряхнув вмиг намокшими волосами. – Да и вам не ждать хорошего, коль нас тут застанут. Все! Свидимся вечером…

– И разузнайте у них что к чему! – уже отбегая крикнул Сершхан.

Еще слышно было чавканье жирной грязи под ногами, а витязи скрылись с глаз, словно растворились в густых дождевых нитях. А ведь не смотря на ливень, видать-то почти до Олешья! Твердояр обнял жену за плечи и медленно двинулся к дому, то и дело бросая взоры на юг – силился разглядеть удивительных чужаков. Но только еле заметный след быстро размывался в размякшей глине.