Знаменитые мистификации
Шрифт:
Адмиралтейскую комиссию гораздо больше смущает запись на грифельной доске. Как все только что слышали, она не вызывает у господина Дево каких-либо сомнений. Он полагает, что она сделана одним из помощников капитана «Марии Целесты». Но адмиралтейская комиссия установила, что эта запись сделана не рукой Бриггса, не рукой Джиллинга, не рукой Ричардсона! Об этом свидетельствуют анализ почерков и письменное показание господина Винчестера, которому эта запись была предъявлена для опознания. Более того, на этой же самой доске, в самом низу комиссией обнаружена еще одна запись. Она гласит: «Франциска! Моя дорогая и любимая жена!». Слова нацарапаны каким-то твердым острым предметом. Как нам известно, Франциска – имя госпожи Ричардсон, жены помощника капитана «Целесты» и дочери ее владельца. Сличение почерков показало, что последняя запись была сделана рукой Альберта Ричардсона.
Согласно заявлениям господина Дево, он отрицает возможность мятежа и убийства на «Марии Целесте», ссылаясь на то, что якобы не обнаружил следов насилия и борьбы. А между тем, следы есть…
В подтверждение своих слов генеральный прокурор
Таким образом, дело стало выглядеть гораздо более зловеще, чем раньше.
Время шло. Сведений о судьбе экипажа «Марии Целесты» по-прежнему не поступало. Слухи о таинственном происшествии распространялись по всему свету. Богатая фантазия моряков, подогретая крепким грогом и виски, превратила случай с «Марией Целестой» в легенду. Все, кому не лень, пытались разгадать загадку бригантины. Министр финансов Соединенных Штатов Уильям А. Ричардсон даже разослал по всем атлантическим портам своей страны специальный циркуляр. Его содержание появилось на первой странице «Нью-Йорк таймс»: «Министерство финансов США, 24 марта 1873 года. Сборщикам таможенных пошлин и другим лицам: вас просят сообщить министерству любое дошедшее до вас сведение, которое поможет выяснить обстоятельства, при которых был покинут корабль, найденный брошенным на море 4 числа прошедшего декабря месяца под 38°20' северной широты и 17°37' западной долготы и отведенный в гавань Гибралтара британским судном «Деи Грациа», заявившим там о своей находке. Согласно вахтенному журналу покинутого судна, оно оказалось американской бригантиной «Мария Целеста», шедшей из Нью-Йорка в Геную под командой капитана Бриггса. Обстоятельства дела возбуждают сильное подозрение, что капитан, его жена и ребенок, а может быть и старший штурман, были убиты в состоянии опьянения командой, очевидно, получившей доступ к алкоголю, которым был нагружен корабль. Полагают, что судно было брошено командой между 26 ноября и 4 числом прошедшего декабря месяца и что команда либо погибла на море, либо, что вероятнее, была взята каким-нибудь судном, направляющимся в один из портов Северной или Южной Америки или же Вест-Индских островов. Найденный покинутый корабль оказался совершенно неповрежденным. Он был хорошо снабжен всем необходимым и провиантом, и какой-либо видимой причины, почему он был покинут, не имеется. На судне нашли саблю как будто с пятнами крови на клинке и такие же пятна заметили на палубе бака. Корабельных документов и хронометра не оказалось, но почти все вещи капитана, его жены и ребенка, а также и команды были найдены в хорошем состоянии; книги, драгоценные вещи, золотые медальоны и дорогое женское платье оставались нетронутыми в каюте. Вахтенный журнал велся до полудня 24 ноября. Министерству известны и многие другие подробности, относящиеся к этому таинственному происшествию, и в случае необходимости они могут быть переданы любому лицу, которое обязуется разгадать это дело. А. Ричардсон, секретарь казначейства».
Тем временем в Гибралтаре комиссия Адмиралтейства продолжала следствие. По поручению Солли Флуда корвет «Кондор» отправился на Азорские острова с заданием обследовать побережье острова Санта-Мария и выяснить у местных жителей, не появились ли там Бриггс и его команда. Из Лондона в Гибралтар прибыли два детектива Скотланд-Ярда. Вооружившись лупами, они в течение недели исследовали на «Целесте» каждую щель, каждую дощечку. В их отчет попало почти все, о чем в свое время сообщал штурман «Деи Грациа», вместе с данными комиссии Адмиралтейства. Плюс еще несколько мелочей, из которых детективы пока не торопились делать каких-либо конкретных выводов. Сыщики, как и комиссия Адмиралтейства, пришли к выводу, что шторм тут был ни при чем, не он вынудил Бриггса бросить судно. Сотрудники Скотланд-Ярда пришли к выводу, что если бы бригантина была застигнута бурей, то в носовой надстройке корабля все было бы залито водой. На деле же вода была только на палубе кубрика и камбуза. Да и закрашенные краской пазы между тонкими сосновыми досками, из которых была сделана носовая надстройка, разошлись бы под ударами штормовой волны. Дополнительным подтверждением послужило то, что на матросских бритвах, оставшихся лежать на полке в кубрике, не было ржавчины, которую обычно оставляет морская вода. А самым главным доказательством отсутствия шторма, были, конечно, катушка, шпулька и масленка, оставшиеся лежать на полированной полочке швейной машины. Кстати, исследовав часы в кают-компании, которые, как считал Дево, остановились из-за попавшей в них воды, детективы Скотленд-Ярда обнаружили, что у в них просто кончился завод.
Кроме этого, в отличие от профессиональных моряков, которые входили в экспертную комиссию Адмиралтейства, лондонские детективы обнаружили отсутствие на брошенной бригантине лага, без которого не может обойтись ни одно судно, которому необходимо чем-то определять скорость. Исследовав пепел, оставшийся в трубках, найденных в носовом кубрике, сыщики пришли к выводу: они были набиты точно таким же табаком, что хранился в кисетах матросских рундуков. Следовательно, трубки действительно принадлежали морякам «Марии Целесты». В результате обследования разбитого
компаса и сдвинутого нактоуза детективы установили, что и то и другое сломано людьми, а не силами стихии. Причем, судя по характеру повреждения компаса, его разбили неумышленно – возможно просто уронили на палубу, пытаясь вынуть его из гнезда. А вот сдвинутая, как решил Оливер Дево, во время штормового волнения бочка с водой, оказалась смещена не без помощи людей. К этому выводу сыщики пришли, внимательно изучив узлы на веревке, крепящей бочку к мачте. Судя по всему, они были распущены руками человека, который пытался отвязать один бочонок от остальных. Отсутствие на бригантине какой-либо приготовленной пищи при наличии сервированного посудой стола заставляло сделать вывод, что еду унесли люди, покинувшие корабль.И еще одно интересное открытие совершили столичные детективы – «Мария Целеста» вышла в рейс с одной шлюпкой на борту, в то время как кораблям подобного типа и размера полагалось иметь две шлюпки. Именно исходя из положенного бригантинам количества, до сих пор все считали, что команда «Марии Целесты» погрузилась на две шлюпки. Но, как оказалось, вторая была сдана в ремонт еще в Нью-Йорке из-за того, что на нее упала сорвавшийся при погрузке бочка.
Пожилой капитан парусного судна, входивший в состав адмиралтейской комиссии, исходя из собственного опыта, заявил, что вся эта история сильно попахивает инсценировкой. Обычно грамотный капитан, если его корабль находится в открытом море, спускает шлюпку с подветренной стороны, иначе волны разобьют ее о борт. На палубе «Марии Целесты» были опущены поручни левого борта. Следовательно, шлюпку спустили на воду с левой стороны. Но была зима и идущая на восток бригантина должна была подвергаться ветру как раз с левого борта, поскольку в этот период в Северной Атлантике дует стойкий норд-вест. Чтобы сохранить в целости единственную шлюпку, капитан должен был отдать приказ лечь в дрейф и развернуться к ветру другим бортом. Но если люди покидали судно в спешке (как это следует из брошенных трубок и разбитого компаса), то им некогда было выполнять такие маневры. Нестыковка то одних, то других фактов буквально лезла в глаза.
В полном бессилии перед фактами комиссия приказала произвести осмотр и подводной части судна. Испанца-водолаза Рикардо Портунато опустили на дно возле стоявшей у причала бригантины. Обследовав почти новые медные листы, которыми был обшит деревянный корпус «Марии Целесты», Портунато доложил, что в трех местах листы не совсем плотно прилегали к доскам, из-за чего, возможно, судно и пропускало воду. Больше повреждений в подводной части «Марии Целесты» не было. И руль и форштевень были в прекрасном состоянии, из чего следовало, что бригантина не касалась днищем мели и не сталкивалась с другим судном. И тут, почти закончив работу и уже поднимаясь на поверхность, водолаз увидел на борту примерно в 50 см над водой узкий надрез двухметровой длины, глубиной примерно сантиметра два. Ровный надрез совсем не походил на случайную царапину от удара о причал. Похоже, что его сделали каким-то острым инструментом. Обследовав обшивку носа бригантины с противоположной стороны, Портунато обнаружил там точно такой же надрез!
Адмиралтейская комиссия была в растерянности. Каким образом возникли эти странные «царапины»? Лондонские детективы определили, что надрезы были нанесены около трех месяцев назад, то есть в конце ноября 1872 года – примерно в то время, когда была сделана последняя запись в судовом журнале. Они не могли быть следствием удара судна о причальную стенку, поскольку всякий нормальный корабль швартуется только одним бортом. Столкновения с другими кораблями тоже исключалось, поскольку не было обнаружено хоть каких-нибудь еще повреждений на корпусе «Марии Целесты. Не допускать же и впрямь, что кому-то из экипажа вздумалось пошутить таким образом – разрезав доски обшивки толщиной всего в полтора дюйма и угрожая безопасности бригантины! Расследование окончательно зашла в тупик.
Инсценировка или мистика? Мошенничество или бедствие? Что бы при этом ни думала адмиралтейская комиссия и какие бы версии ни выдвигали сыщики Скотленд-Ярда, доказательств ни одной из них не было. «Мария Целеста» продолжала хранить тайну.
Следствие не могло объяснить с разумной точки зрения слишком много фактов, а именно:
Почему трюмы «Марии Целесты» были распахнуты настежь, а груз остался цел?
Почему крышки люков первого трюма валялись на палубе перевернутыми?
Почему окна кормовой надстройки были заколочены досками и брезентом?
Почему в кормовой надстройке были распахнуты оба верхних световых люка?
Почему набор плотницких инструментов оказался посреди каюты старшего штурмана Ричардсона?
Почему на борту бригантины не оказалось никаких судовых документов, кроме карт и вахтенного журнала?
Почему последняя черновая запись на грифельной доске была сделана не капитаном или штурманом, а кем-то другим?
Почему Ричардсон написал: «Франциска! Моя дорогая и любимая жена!»? И почему на этом запись обрывается?
Почему были спущены паруса второй мачты бригантины?
Почему одна из бочек со спиртом была неполной?
Почему под койкой капитана Бенджамина Бриггса валялась старинная итальянская сабля?
Почему и чем на поручнях правого борта были сделаны зарубки?
И, наконец, почему и каким образом были сделаны на борту бригантины загадочные надрезы?
Итак, множество вопросов и ни одной удовлетворительной гипотезы. Стоит дать объяснение одному факту, как остальные тут же вступают с ним в противоречие. Солли Флуду наиболее вероятной казалась версия мятежа на корабле. Его поддержал американский консул в Гибралтаре Горацио Спраг, изложив в своем докладе Министерству финансов мнение главы адмиралтейской комиссии. На основании его доклада полиция США получила негласный приказ бдительно следить за появлением подозрительных лиц, которые могут оказаться бунтовщиками с «Марии Целесты».