Знаменитые писатели Запада. 55 портретов
Шрифт:
Но по-настоящему Стендаль садится за работу лишь в 40 лет, когда его стала одолевать полнота, денег становилось все меньше, а незаполненного времени все больше и практически никакого успеха у женщин, — и вот тогда книги становятся для Стендаля спасением. Стефан Цвейг добавляет: «Кроме того, попутно можно развлечься, иной раз выставить дураками своих врагов, поиздеваться над тупостью света; можно поведать самые тайные движения своей души, приписывая их какому-нибудь вымышленному юноше, чтобы не выдать себя под этой маской и не подвергнуться насмешкам первого попавшегося тупицы, можно быть страстным, не компрометируя себя, и по-мальчишески грезить в пожилом возрасте, не стыдясь себя самого. И вот творчество становится для Стендаля наслаждением, затаеннейшим восторгом умудренного искателя наслаждений…»
Высшее благо
В 43 года Стендаль начинает свой первый роман — «Красное и черное» (более ранний — «Арманс» — не может идти в счет), в 50 лет — второй, «Люсьен Левен», в 54 года — третий, «Пармская обитель». Эти три романы — три литературные вершины Стендаля. И все они сделаны по одной схеме. Как отмечает Моруа: «Это всегда история молодого человека, который приобретает жизненный опыт и ощущает трагический разрыв между волшебным миром детства и миром реальной действительности». И опять же противостояние героя с врагами, с отпетыми негодяями. Все три героя Стендаля — Жюльен, Фабрицио и Люсьен Левен грезят Наполеоном. И все они несут навстречу женщине смятенное и нетронутое сердце, полное затаенной страсти… Где ныне эти стендалевские юноши? Можно мечтать о них. Ждать их. Звать. Но никто не откликнется: их нет. Они вымерли, как динозавры. Романтические динозавры.
Последний роман Стендаля «Анри Брюлар» — роман о самом писателе, воспоминание о самом себе. Он написал его как свой автопортрет, — искренне, «как частное письмо», но при этом Стендаль не достиг художественных высот, хотя, возможно, он к этому не стремился, ему было важно просто зафиксировать мгновения своей жизни, чтобы с помощью пера оживить сцены прошлого.
В письме Бальзаку Стендаль писал: «Говоря по правде, я вовсе не уверен в том, что я обладаю достаточным талантом, чтобы заставить читать меня. Иной раз мне доставляет большое удовольствие писать. Вот и все».
Стендаль зря сомневался: его читают! И еще как — с упоением. Вот что записал далеко не рядовой читатель Корней Чуковский в своем дневнике от 19 июня 1917 года: «Совсем не сплю. И вторую ночь читаю „Красное и черное“ Стендаля, толстый 2-томный роман, упоительный. Он украл у меня все утро. Я с досады, что он оторвал меня от занятий, швырнул его вон. Иначе нельзя оторваться — нужен героический жест; через пять минут жена сказала о демонстрации большевиков, произведенной в Петрограде вчера. Мне это показалось менее интересным, чем вымышленные страдания Жюльена, бывшие в 1830 г.».
Кстати, о политике. В «Пармской обители» Стендаль образно сказал: «Политика в литературном произведении — это как выстрел из пистолета посреди концерта…»
Но Стендаль — это не только книги, а еще и дневник. Он без устали делал заметки, записывая всякое движение чувства, всякое событие. С одинаковой точностью он вел запись своим сокровенным душевным тайнам и франкам, потраченным на обед, на книги или стирку белья. Стендаль обладал некоей нервической графоманией: все записывать, все фиксировать, «остановить мгновение», хотя оно чаще не прекрасное, а, наоборот, безобразное. И эта «писанина» отражена в его литературном наследстве — в беллетристике, в письмах, в собранных даже анекдотах, где главный герой — сам Стендаль. Вот почему он мало заботился о стиле, цельности, рельефности — все, что он торопливо набрасывал на бумаге, это как бы не литературный текст, а всего лишь письмо к приятелю. И Стефан Цвейг делает вывод о Стендале, что он не живописец слова, а всего лишь фотограф-моменталист. Поэтому у Стендаля и отношения к собственным книгам как в забавным пустячкам. Никакого величия, никакой напыщенности.
Другое дело — женщины. Это куда серьезнее. Тем более что природа обделила Стендаля мужской красотой. Физиономия — круглая, красная, мещански дородная. Насмешка судьбы: нежная душа мотылька заключена в изобилии плоти и жира. У Стендаля были и соответствующие прозвища: китаец, обойщик, дипломат с физиономией аптекаря… Но в этом гигантском теле, как замечает Цвейг,
дрожит и трепещет клубок чувствительных до болезненности нервов. И как с такой внешностью добиваться успеха у женщин? Он мечтал быть Казановой, а у женских ног превращался в робкого гимназиста. Он рано потерял свои волосы и был вынужден постоянно прикрывать свою лысину. Выбранный им лиловый парик был не самым лучшим его украшением. А еще большой нос, толстые щеки и короткие ноги. Впоследствии появился и живот.Первый же опыт с женщиной закончился конфузом. А всего у Стендаля было всего 6 или 7 побед, в том числе неоднократно бравшиеся уже другими крепостями или добровольно капитулирующие добродетели. Многие из женщин, которых любил Стендаль, были для него недостижимы, включая и самую первую из них. Он признавался: «Я всегда хотел покрыть поцелуями свою мать и хотел, чтобы при этом на ней не было никакой одежды… Я всегда хотел покрыть поцелуями ее грудь». Она умерла, когда Стендалю было 7 лет.
Первая покорившаяся ему женщина — это было в Милане, в 1800 году, — наградила его сифилисом. Там же в Милане через год Стендаль пылал страстью к полногрудой Анжеле Пьертрагруа, но не мог признаться ей в любви, которую она щедро раздавала другим мужчинам. Спустя 10 лет Стендаль снова встретился с Анжелой и, наконец, признался, что был в нее влюблен. «Господи, — удивилась она, — почему же вы тогда молчали? Но, честно говоря, и сейчас не поздно», — сказала дама и увлекла Стендаля на кровать. В ознаменование любовной победы Стендаль попросил вышить на своих помочах эту знаменательную для него дату: 21 сентября 1814 года, в половине двенадцатого утра…
Были и другие женщины в жизни Стендаля: Адель Ребюффель, Меланж Гилберт, Александра Дарю, танцовщица Луазон, аристократка Джулия Роньери, которая бросила Стендалю уничтожающую фразу: «Вы старый и некрасивый…» Была еще Матильда Дембовски, вдохновившая писателя на создание книги «О любви» (любопытно, что за 10 лет после ее публикации удалось продать всего лишь 17 экземпляров).
Мысль о своей донжуанской несостоятельности постоянно угнетала Стендаля. Оставалось только теоретизировать и в своем трактате писатель классифицировал, что есть 4 вида любви: любовь-страсть, любовь-влечение, физическая любовь и любовь-тщеславие. А еще он ввел понятие «кристаллизация чувств», когда мужчина украшает женщину достоинствами, которыми она не обладает.
В своем творчестве Стендаль взял блистательный реванш за жизнь, за свои любовные неудачи. Матильда его обманула, зато Люсьен Левен женится на мадам Шатель. Анжела ему изменяла, зато герцогиня Санаверина сходит с ума по Фабрицио. В романах Стендаля происходит великий праздник сбора винограда любви — компенсация за кислый виноград личных любовных неудач писателя.
Но будущим донжуанам Стендаль оставил два великолепных завета: «Гибкость ума может заменить красоту». И второй: «Сумейте занять женщину, и она будет вашей».
Если внимательно посмотреть на всю жизнь Стендаля, то ее он построил как сознательную оппозицию своей эпохе. Будучи писателем, он игнорирует устоявшиеся литературные формы; будучи солдатом, глумится над войной. Как политик иронически относится к истории, как француз откровенно издевается над французами. Короче, Стендаль не хотел быть «бараном из стада».
Цвейг пишет о Стендале: «Он счастлив, что не подходит ни к каким классам, расам, сословиям, отечествам… лучше стоять в стороне одному, только бы остаться свободным. И Стендаль гениально умел оставаться свободным, освобождаться от всякого принуждения и влияния. Если из нужды ему приводится принять какую-нибудь должность, надеть форму, то он отдает только минимум, необходимый для того, чтобы удержаться у общественного корыта, и ни на грош больше, а всякой должности, во всяком деле, чем бы он ни занимался, умеет он, действуя ловкостью и притворством, остаться совершенно свободным и независимым».
Все это похоже на некое швейкианство, но без глупой улыбки Йозефа Швейка. У Стендаля лишь презрительная улыбка в душе.
Стендаль говорил: «Моею истинною страстью было познавать и испытывать. Эта страсть никогда не получала полного удовлетворения». И еще он говорил: «Я не порицаю, не одобряю, а только наблюдаю…» И определение: «Я наблюдатель человеческого сердца». Он же и аналитик, который в своих книгах переводит «язык страстей» на «язык математики». Соединение ума и сердца — вот что такое Стендаль.