Знаменитые Стрельцы

Та же ситуация была и с советским роком. В момент его появления еще была сильна инерция хрущевской «оттепели», поэтому либералы оказывали ему всяческую поддержку. Но во второй половине 60-х (особенно после той же Праги-68) ситуация резко изменилась и «гнуть» стали уже державники, поддерживавшие движение ВИА. Короче, в том соревновании между ним и роком симпатии власти были целиком на стороне первого направления – ему в этом соревновании оказывалась безграничная поддержка, в том числе и в идеологии (популяризация в СМИ). Именно в этот самый момент (в 69-м) на свет и появилась школьная рок-группа «Машины времени» (всего в 19-й школе было две рок-группы).

В рок-группу, в которой играл Макаревич, входили еще три человека, учившиеся с ним в одном классе, – Миша Яшин и две девочки, к одной из которых – Ларисе Кашперко – Андрей питал очень теплые чувства. В репертуаре группы преобладали песни барда Юрия Визбора и англо-американские народные песни. Несмотря на то, что группа не хватала с неба звезд, однако имела среднюю степень популярности в стенах родного учебного заведения, конкурируя с другим коллективом – мужским ансамблем из 9-го класса, игравшим инструментальные пьесы жутко популярного Арно Бабаджаняна и битлов в стиле «Ventures». Группа Макаревича могла просуществовать еще долго, если бы в дело не вмешался случай.

В один из дней к ним в класс пришли два новичка – Юра Борзов и Игорь Мазаев, которые любили битлов, сами играли на музыкальных инструментах и были не прочь создать собственный коллектив. С этим предложением они и обратились к Макаревичу, вынудив его решать сложную дилемму: убрать из группы девочек (напомним, что к одной из них Андрей неровно дышал) и переходить на чисто мужской рок. И Макаревич выбрал последнее (отмечу, что Л. Кашперко затем попала в оркестр Л. Утесова). Так в 1969 году на свет появилась вокально-гитарная группа, которая сначала именовалась «The Kids», а чуть позже поменяла название на «Машины времени» (именно во множественном числе). Ее участники исполняли песни на английском языке – их первый магнитофонный альбом был записан в том же году и состоял из 11 песен.

Первое репетиционное помещение новоявленная группа получила в одной из квартир знаменитого Дома на набережной. Там жил барабанщик группы Юрий Борзов, который был сыном маршала авиации и командующего авиацией ВМФ Ивана Ивановича Борзова (кроме Борзова в группе одно время играл еще один «знатный» одноклассник Макаревича – Павел Рубин, у которого то ли отец, то ли дед были в руководстве Верховного Совета СССР). В отличие от отца Макаревича, который горячо приветствовал увлечение сына музыкой (он даже помогал сыну выпиливать его первую гитару), отец Борзова постоянно был недоволен более чем странным для сына маршала занятием и иногда грозился «разогнать всю волосатую компанию». Но эти угрозы так и не осуществились.

В 1970 году «машинисты» благополучно закончили школу и поступили в различные вузы. Например, Макаревич стал студентом Московского архитектурного института (МАрхИ), куда его, судя по всему, пристроил именитый отец-архитектор. Однако, несмотря на это, ансамбль продолжал свое существование. Более того, в том «собачьем» 70-м о нем уже были достаточно наслышаны московские хиппи, проводившие свои вечера во Дворце культуры «Энергетик» на Раушской набережной. Через эту альма-матер московской рок-музыки прошли многие известные исполнители: Алексей Козлов, Стас Намин (именно он привел «машинистов» в ДК), Александр Градский и др.

Стоит отметить, что «рокерская» тусовка предполагала наличие у ее участников определенных привычек, которые принято называть вредными: алкоголь, курение, девушки. «Машинисты» в этом отношении не были исключением, хотя некоторое время среди них была одна «белая ворона» – Макаревич, который в отличие от своих товарищей не был подвержен ни одному из перечисленных пороков. Однако долго так продолжаться не могло. Однажды нервы у его астрологического «родственника» Сергея Кавагоэ (25 июня 1953 года, Рак-Змея) не выдержали, он купил бутылку портвейна и заставил Макаревича распить ее на двоих в одном из московских кафе-мороженых. Так состоялось «боевое крещение» Макаревича на винном поприще, а чуть позже и все остальное, в том числе и секс. Кстати, о последнем.

Как и положено людям, рожденным в год Змеи, Макаревич был влюбчивым с самого раннего возраста. Еще до детского сада он влюбился в девочку Милу из Норильска, с которой познакомился на подмосковной даче. В детском саду у Андрея была уже другая пассия – Света Логинова, которая даже отвечала ему взаимностью. Затем – со второго по седьмой класс – Макаревич был тайно влюблен в одноклассницу Наташу Головко. Но когда в параллельном классе появилась новая ученица – Лариса Кашперко, – Андрей быстро переключился на нее. Однако девушка относилась к нему поначалу прохладно, из-за чего он жутко страдал. Из этой влюбленности ничего путного не вышло, и школу Макаревич закончил будучи невинным юношей. И мужчиной он стал уже будучи студентом. На этот путь его наставил один опытный рокер. Вот как об этом вспоминает сам Андрей:

«На первом курсе МАрхИ (1970–1971 гг. – Ф. Р.) бас-гитарист группы «Вечные двигатели» Дима Папков, узнав, что я до сих пор не познал женской ласки, взял меня за руку, вывел на Калининский проспект, тут же снял девушку в плюшевой юбке и объяснил ей ее задачу. Вечером того же дня девушка в плюшевой юбке все со мной и проделала, оставив меня в странном состоянии ужаса и восхищения…»

В 1971 году состав «Машин» претерпел серьезные изменения: Мазаева забрали в армию, а Борзов покинул группу по личным мотивам. Вместо них пришли другие участники: бас-гитару взял в руки Александр Кутиков (13 апреля 1952 года, Овен-Дракон; в прошлом боксер, бронзовый призер первенства Москвы среди юношей), за ударные установки сел Максим Капитановский (26 июля 1948 года, Лев-Крыса; первый настоящий музыкант, до этого игравший в самой «техничной» московской группе «Второе дыхание»), у клавишных встал уже известный нам Сергей Кавагоэ (он был наполовину японец, и его отец часто привозил сыну из Японии необходимый музыкальный реквизит).

Итак, в новом составе группы сошлись две Змеи, Крыса и Дракон. Отметим, что у всех друг с другом существует астрологическая гармония по годовым знакам. А вот по месяцам такой гармонии не было. И главным дисгармонистом был Кавагоэ, который, будучи Раком, плохо ладил со Стрельцом, Овеном и Львом, которые втроем входили в одну стихию Огня.

Произошли изменения и в репертуаре ансамбля – место англоязычных песен стали все больше занимать песни на русском языке. Причем по тем временам это считалось явлением редким, поскольку в рок-среде бытовало мнение, что настоящий рок-н-ролл может быть только англоязычным. Поэтому в первые годы своего существования ничем оригинальным детище Макаревича не отличалось, являясь типичной «обезьяньей» группой – то есть целиком копировало западные коллективы (первый магнитоальбом «Машины», записанный в выпускном классе школы, как мы помним, состоял из 11 песен на английском языке). Но затем Макаревич «прозрел». В итоге из четырех рок-групп, которые существовали в МАрхИ, только «Машина времени» стала экспериментировать с русскоязычной поэзией. Таким образом, Макаревич, если и не стоял у истоков русского направления в отечественной рок-музыке (этот процесс начался еще во второй половине 60-х), то включился в него одним из первых. И связано это было не только с астрологическим знаком Макаревича (Змея любит философствовать о жизни, окружающей ее), но и с теми событиями, которые происходили как в советской эстраде, так и в большой политике.

Сам Макаревич к советской эстраде до сих пор относится с пренебрежением, видимо, считая, что он не имеет к ней никакого отношения. Но это заблуждение: все советские рок-музыканты вышли из шинели советской эстрады либо как ее протестанты, либо как вольные или невольные ученики. Макаревич не является здесь исключением, поскольку во многом именно советская эстрада стала одной из причин, по которой он начал писать песни на русском языке, а также обогатила и по части мелодизма. Хотя сам Макаревич считает, что мелодии его песен в основном берут свое начало в западной рок-музыке, в частности в песнях тех же «Битлз». Однако достаточно внимательно послушать его произведения рубежа 70-х («Марионетки», «За тех, кто в море», «Родной дом», «В добрый час» и т. д.), чтобы понять, что это никакие не битлы, а типичный советский («совковый») роко-попс. Причем самого высшего разряда. Поэтому не случайно эти песни в известном фильме «Душа» (1982) так удачно оказались вложены в уста Софии Ротару – насквозь советской певицы (в отличие, скажем, от Аллы Пугачевой, которая удачно совмещала в себе как советское, так и западное влияния).

Итак, феномен «Машины времени» состоял в том, что очень скоро благодаря стараниям именно Макаревича, в котором проснулся поэтический талант, она, что называется, припала к истокам – стала петь песни на родном русском языке. Повторимся, это было настоящим прорывом, поскольку большинство советских рок-музыкантов считало, что исполнять рок-песни на родном наречии западло. Макаревич так не считал, за что отдадим ему должное (здесь проявился природный ум Змеи). И вот здесь мы подходим к еще одному фактору, повлиявшему на становление коллектива, – к советской поэзии. Именно на ней воспитывался и ею духовно питался Макаревич. Правда (судя по его стихам), это была не официозная (пафосная) поэзия, а камерная, в чем-то даже дакадентская. Последняя в те годы чаще всего выходила не в книжных вариантах, а распространялась в списках (то есть неофициально). Однако раздобыть ее было нетрудно, особенно на волне хрущевской «оттепели».