Знание-сила, 2002 № 10 (904)

Почему у русских, в отличие от кубинцев, китайцев, итальянцев, нет своей мафии?

Финкенауер считает: прежде всего потому, что у выходцев из России всегда был другой способ войти в средний класс, не вступая ни в какую конфронтацию с законом. Это в основном люди с высшим образованием, тогда как евреи, итальянцы, кубинцы, китайцы в свое время приезжали в Америку, не умея ничего, и если они не хотели всю жизнь крутить швейную машинку, работать в прачечных, ресторанах, а хотели пользоваться всеми благами американской жизни, их активность имела только один выход – преступный.

Я бы добавил к этому еще несколько соображений.

Выходцев из России просто мало: их один миллион, тогда как китайцев, например, 6 миллионов, а выходцев из Латинской Америки – 12 миллионов. Естественно, у них шире выбор «кадров».

Финкенауер замечает, что мафия – это чаще всего семья со всеми родственниками и свойственниками. То есть, как сказал бы социолог, семья патриархального типа, многопоколенная, с непререкаемым авторитетом отца и деда. Такой семьи в русской эмигрантской среде просто нет, наши семьи гораздо более «западные», чем семьи китайцев, кубинцев, итальянцев, сохранивших патриархальные черты семейного быта до сих пор.

Наконец, во главе мафии практически всегда стоит человек, родившийся в Америке. Дело не только в языке, хотя и это обстоятельство трудно переоценить; дело в том, что Америка для них – родная страна, ее обычаи, особенности, слабости понятны им изнутри. У русских нет таких корней в Америке. Эмигранты разных волн не слишком близки друг другу; их всегда было не слишком много, и они всегда отличались образованностью, владели профессиями, на которые был спрос, или легко овладевали ими. В большинстве случаев эмигранты в первом же поколении попадали в американский средний класс, и вряд ли им могло прийти в голову основать собственную мафию.

Книга Финкенауера написана для специалистов, это академический текст, удостоившийся одной-двух рецензий, не более, хотя исследование было проведено прекрасное и журналисты могли бы обратить на нее внимание, поскольку она опрокидывает весьма распространенный американский миф.

Но средствам массовой информации легче привлечь к себе внимание сенсациями, подтверждающими этот миф, и потому гораздо большей популярностью и в Америке, и в России пользуется книга журналиста Роберта Фридмана, живописующего эту самую мафию очень ярко, но весьма недостоверно – ее переводят, на нее вышла масса рецензий.

А чтобы подстегнуть слабеющее внимание к мифу, газеты и телевидение делают преступления русских все более кровавыми, жестокими, все более хитроумными, изощренными. Им помогают в этом правоохранительные органы: во многих городах уже организованы специальные отделы по борьбе с русской мафией, другие города изо всех сил доказывают, что у них тоже есть русские преступные группировки, организованные по всем правилам мафии. Губернатор Калифорнии насчитал у себя четыре такие группировки, 600 – 800 русских преступников в одном только Лос-Анджелесе. Специальная комиссия, приехавшая в штат с инспекцией, не обнаружила никаких следов этой самой русской мафии…

Миф всегда кому-нибудь выгоден. Русская мафия – это финансирование, ставки, должности, ордена, это сенсации, гарантированное внимание читателей и зрителей.

Так рождается и укрепляется определенный стереотип восприятия русских в Америке. В результате русским эмигрантам все труднее устроиться на работу, снять квартиру: добропорядочные американцы боятся русской преступности…

Новые религии XXI века

Алла Кузнецова и Леонид Ашкенази

Братья Стругацкие! Что узнает о вас генерация next?

В Сети есть многое (некоторые считают, что все).

Есть там и словарь «Стругацкие: комментарий для генерации NEXT» Л. Ашкинази (600 килобайт чистого текста). Имеется он на двух сайтах. Этот словарь основан на произведениях Стругацких и истолковывает не только специальные термины, непонятные «среднему читателю», но и термины, важные для понимания мировоззрения писателей.

Вокруг книг Стругацких, в значительной степени определивших «лицо» нескольких поколений, сложилась целая культура.

Эта культура многогранна – от естественного восхищения книгами Стругацких до исследования их творчества; от игры в героев произведений до создания своих собственных рассказов и повестей; от попыток объяснить некоторые несогласованности мира Стругацких до оправдания «противоположной точки зрения»… И этот словарь – одна из частей этой культуры, заметно обогатившая ее.

Цепь культуры не должна прерываться. Иначе опять придется добывать огонь трением двух хорошо высушенных деревяшек.

Л. Хатуль

Последние две недели он сидел у компьютера по двенадцать часов в сутки. Благо, словари и справочники – вот они, а чего нет в них – вон стоит телефон, друзья к звонкам приучены. Странным образом в нем уживались два чувства. Первое – что результат его работы нужен людям уже сегодня, а завтра станет необходим, и эту работу некому сделать, кроме него, и поэтому он, совершенно очевидно, доведет ее до конца. А второе чувство – что если он не закончит эту работу сейчас, то он не закончит ее никогда.

Иногда он недоуменно оглядывался – что я делаю? Почему Стругацкие, почему я? Но времени на рефлексию не было. И почти понимая, что обманывает себя, понимая, что использует как допинг остатки чувства, те самые остатки любви, которые есть отчаяние, он гнал себя вперед: «Она будет читать».

Она не прочитала. А даже если и прочитала, он никогда не узнает об этом. Потому что она не позвонит, не скажет: «А знаешь, ты молодец». Не скажет, хотя он и вставил в текст прямое указание на нее – и сам теперь не понимает, зачем. Прошел год, его шестисоткилобайтный словарь Стругацких живет себе в Интернете на lib.ru и на rusf.ru/abs, и на пиратском CD его уже видели, девочку ту он нынче с оторопью вспоминает, перевернулась страница жизни. Можно теперь и над этим вопросом подумать: кто, когда, на кого и почему пишет комментарии и словари и, в частности, этот самый словарь «Стругацкие: комментарий для генерации NEXT».

Поскольку думать, как всегда, лень, попробуем отбояриться… Кому все это сейчас важно? Есть же старый тезис – все, что хочет сказать автор, он говорит самим текстом. Какая разница, почему он его написал? Тезис старый, но неправильный – читая и понимая текст, мы неминуемо создаем в своем мозгу модель автора и ситуации. Правильная модель облегчает понимание. Кроме того, разница есть для тех, кто интересуется литературой вообще. Поэтому предисловия, послесловия, словари и комментарии нужны. Другое дело, какие они должны быть, и когда – до или после – их надо читать: это все вопросы обсуждаемые. Но предоставить читателю эту возможность мы должны. Что же до комментариев и словарей, то они – часть литературы; поэтому и про них можно задать вопрос, кто и когда, к каким произведениям и почему их пишет.