Знание - сила, 2003 № 08 (914)

Вообще говоря, это отнюдь не обязательно, поскольку составляющие волны могут сложиться «по новой» с полным сохранением исходной энергии, но в совершенно иной форме, и тогда информация сменится абракадаброй. Сами авторы, Ванг и его коллеги, считают, что это именно так и что поэтому передавать «сверхсветовую» информацию с помощью их установки нельзя. Тем не менее они намерены заняться специальной проверкой этого предположения. Учитывая его принципиальную важность, такая проверка представляется жгуче желательной.

Меж тем «сверхсветовой прорыв» Ванга уже расширен, хотя и в совершенно ином направлении. Группа швейцарских физиков сообщила через Интернет, что ей удалось измерить, с какой скоростью два «взаимосвязанных» фотона общаются друг с другом. Такие фотоны отличаются от обычных тем, что рождаются в одном и том же эксперименте, имея взаимосвязанные характеристики, и как бы далеко потом ни разлетались, изменение характеристики одного «тотчас» вызывает соответствующее изменение той же характеристики другого. Теперь швейцарские ученые измерили это «тотчас» и установили, что скорость, с которой сигнал об изменении характеристики передается от одного фотона к другому, как минимум в 1500 раз больше скорости света в вакууме. С такой скоростью до ближайшей звезды был бы всего лишь день лета. Увы, это опять скорость передачи сигнала, но не информации.

Остановился свет?

Ничто не движется быстрее, чем свет. За одну секунду он преодолевает почти 300 тысяч километров. Прозрачные субстанции, например, стекло или вода, лишь тормозят свет, но не могут уменьшить его скорость более чем наполовину.

Несколько лет назад датский физик Лене Вестергаард Хау и ее сотрудники в Кембридже (Массачусетс) сумели уменьшить скорость света до 17 метров в секунду. Для этого они пропустили свет через оптически возбужденный сверххолодный газ из атомов натрия. Недавно им и вовсе удалось остановить свет, а потом — почти в неизменном виде — пустить его дальше. Подобный опыт успешно провела и другая группа физиков в том же Кембридже. Ими руководил Рональд Уолсуорт.

В основе обоих экспериментов лежал особый оптический феномен: под действием электромагнитного излучения даже среда, не проницаемая для света, может стать прозрачной. Обе группы ученых сумели остановить свет почти на тысячную долю секунды, сохранили все сведения о нем, а потом снова «оживили» его. Лене Вестергаард сумела даже несколько раз повторить этот опыт, наблюдая, как постепенно становится меньше интенсивность световых импульсов.

Оказалось, что спины электронов — на их свойствах и основан этот опыт — могут запоминать все характеристики световых импульсов. Это открывает совершенно новые возможности обработки и накопления информации. Их можно использовать при создании квантового компьютера, чьи возможности будут намного превосходить «таланты» обыкновенного ПК.

Квантовый компьютер пытаются создать разными способами. Чем хорош этот? Спины электронов гораздо устойчивее, чем возбужденные состояния электронов в атомах. Впрочем, если использовать спины в квантовом компьютере в качестве запоминающих элементов, все равно нужно думать о том, как повысить их надежность.

Измерена скорость гравитации?

В январе 2003 года на очередном заседании Американского астрономического общества было сообщено, что впервые удалось сравнительно точно определить скорость распространения гравитации. Это сделали Сергей Копейкин из университета Миссури и Эд Фомалон из Национальной радиоастрономической обсерватории США. Эксперимент был поставлен в сентябре прошлого года, когда Юпитер, самая массивная планета Солнечной системы, проходил мимо мощного источника излучения — квазара J0842+1835, расположенного в 9 миллионах световых лет от Земли. Исследователи измерили положение квазара на небе относительно двух соседних квазаров и оценили, насколько смещается его излучение под действием гравитационного поля Юпитера. Это и позволило вычислить скорость гравитации.

По теории Ньютона, сила гравитации распространяется мгновенно, а по теории Эйнштейна — со скоростью света. «Однако до настоящего времени, — подчеркнул Сергей Копейкин, — никто не измерил этот показатель». Российский астроном М. Прохоров из ГАИШ так прокомментировал разницу между этими воззрениями: «Если бы Солнце мгновенно исчезло, то, по ньютоновской теории, Земля в тот же миг покинула бы свою орбиту, а, согласно общей теории относительности Эйнштейна, около восьми минут в ее движении не происходило бы никаких изменений».

У Копейкина и Фомалона все получилось почти по Эйнштейну. Скорость гравитации оказалась примерно равной 0,95 скорости света. «Главной нашей целью было доказать, что эта скорость ограничена и не превышает, например, скорость света более чем в два раза, но мы достигли даже лучшего результата, чем ожидали», — признался Эд Фомалон.

Впрочем, ряд ученых не согласны с интерпретацией результатов данного эксперимента. По их мнению, Копейкин и Фомалон при выбранном ими методе не могли измерять скорость гравитации. Так, японский физик Хидэки Асада считает, что ученые, сами того не подозревая, измерили скорость света, а не гравитации. Что ж, исследования, очевидно, продолжатся.

После вернисажа

Валерия Шубина

Фрагмент триумфального шествия

Некоторые размышления после телевизионной передачи

Оформлено стаффажами В. Бреля

Показывая свои работы, Виктор Брель любит выглядеть им под стать. Можно назвать это «подурачиться», а можно — задать тон, обозначить условность момента. Например, он не остановится перед тем, чтобы надеть на себя лихой головной убор с витыми рогами... Впрочем, версий иронической самооценки может быть много — от самой банальной до самой неожиданной. С одинаковым успехом эти версии могут олицетворять и Пигмалион, и Коппелиус, и папа Карло. Но если вспомнить, что в позднее Средневековье похожий головной убор красовался на персонах, которым по замыслу художника полагалось искушать святых, то можно назвать жест Виктора Бреля данью мистериям.

Так и сейчас перед телекамерой «Артпанорамы» оба — и ведущий Борис Жутовский, и представляемый автор Виктор Брель — нахлобучили на себя видавшие вилы шлемы, как бы околпачили себя ими и предложили маленький театр своего разговора.

Оба напоминали шутников, которые на минутку решили сделаться детьми. Понятно, речь шла о юморе. Но так, чтобы предлагаемые работы говорили за себя сами и создавали ощущение затейности происходящего. Просится слово « карнавал ьность», но для него в зрелище не хватало какого-нибудь атласного носка крошечной ножки или краешка веера, или чего-то другого в том же роде. Потому карнавальность остается за кадром.

Если развивать тему рогов, то есть самоиронии, то она далеко заведет. В конечной точке видится фольклорный источник, на подступах к нему — Иванушки-дурачки, скоморохи, шуты гороховые... Замечательный Панург Рабле — из той же породы. Если обратиться к теме затерянных предметов и лабиринтов, из которых Виктор Брель составляет свои композиции, то она приведет к эксцентрике, расфокусированию пафосного образа, еще недавно значимого.

Потом шлемы сняли, и то, что было серьезного, начало обнаруживать себя в словах самого автора. Свой жанр Виктор Брель определяет как стаффаж, поясняя, что это деталь в пейзаже, нечто на заднем плане. Ну, может быть, не знаю... Наверное, это то, что в театре называется характерная роль, в литературе — второе, не главное лицо, которое Герцен назвал «эксцентрической жизнью». Этот же умный и ставший ныне непопулярным автор заметил, что «эксцентрическая жизнь» может дать больше отгадок и вопросов, чем любой герой романа. Лучше не скажешь. Дело не в названии. Если стаффажу и суждено вырваться из традиции, то разве когда пейзажем будет сам Брель. Но Брель не похож на пейзаж, хотя рельеф его внешности очень затейлив и колоритен, а личность равнинна и широка для обозрения. Трудно уловить в этом феномене ведущую ноту. Наверно, она — в братском духе по отношению к жизни и к людям, в некоторой графичности поведения.