Знание-сила, 2004 № 01 (919)

Англичанин Джордж Паркер Бидер поражал близких своими феноменальными способностями вычислять с одиннадцатилетнего возраста. Всего за 30 секунд он вычислял квадратный корень из числа 119550669121 (можете попробовать!). В отличие от Колберна, эта способность Бидера сохранилась до конца его жизни и очень помогла в работе железнодорожного инженера.

Другим "живым компьютером" XIX века был немец Иоганн Мартин Захариан Даосе, который с первого взгляда мог определить, сколько букв содержит страница книги, и так далее. Во время опытов в Берлинской королевской академии наук ему пришлось умножить два стозначных числа. Ответ был готов через 8 часов 45 минут. А квадратный корень из другого стозначного числа вычислен за 52 минуты.

В наше время слава "математического феномена" принадлежала голландскому математику Виллему Клейну, который долгое время удерживал неофициальный мировой рекорд по устному счету. Восемнадцать лет работал он в Европейском центре по ядерным исследованиям, производя в уме самые различные вычисления. Формулы с тридцатью компонентами, над которыми обычный математик корпел по несколько дней, он решал всего за десять минут.

Без всякой задержки Клейн проводил в уме извлечение корня 19-й степени из числа со 133 цифрами! Однако любимым его трюком был такой: он просил присутствующих загадать шестизначное число, затем компьютер возводил это число в 37-ю степень, и результат — число из 220 цифр — передавали Клейну, записав его на нескольких грифельных досках. Математик, не пользуясь никакими вспомогательными средствами, извлекал из этого числового монстра корень 37-й степени и выдавал результат — предложенное зрителями шестизначное число. Эта операция занимала у Виллема Клейна 3 минуты 26 секунд!

7 апреля 1981 года всего за 1 минуту 28,8 секунды он извлек корень 13-й степени из числа в 100 цифр. Этот феноменальный рекорд он установил в Национальной лаборатории в японском городе Цукуба.

Буквально сразила наповал ученых Шакунтала Деви из Индии. Ей задавали самые каверзные математические задачи, но Деви с честью выходила из положения. На умножение двух 13- значных чисел — 7686369774870, умноженное на 2465099745779, - выбранных наугад компьютером, ей понадобилось всего 28 секунд! Некоторые эксперты по математическим чудесам отказались поверить случившемуся, так как это настолько превосходило любой другой наблюдаемый опыт подобного рода, что само наблюдение должно было быть, по их мнению, дефектным. Чтобы разубедить этих "мудрецов", зрители решили узнать, в состоянии ли Шакунтала Деви оперировать с десятичными дробями, и попросили вывести корень кубический из 1281,304. И снова последовал молниеносный ответ: 23,4. Скептики из экспертов оказались посрамлены.

Когда голова отдельно от туловища

Большую часть года население американского города Хетч составляет 12 тысяч человек, но раз в году, во время Фестиваля перца, оно увеличивается в 2,5 раза. Ничего удивительного: штат Нью-Мексико — на первом месте в США по выращиванию стручкового перца. Употребление его можно сравнить с пристрастием к наркотику. Многие считают, что острая приправа отбивает вкус и человек уже не воспринимает обычную пищу. На самом деле, все наоборот. Химическое вещество капсаицин, содержащееся в перце, взаимодействует с нервными окончаниями во рту и повышает их чувствительность ко вкусу пищи.

На заре американской истории одним из знаменитых людей, занимавшихся разведением горького перца, был Джордж Вашингтон. И хотя доминирующей перечной культурой остаются неострые перцы, которые мы кладем в салаты, но и горький перец пользуется любовью. В Мексике, где к нему пристрастились 8 тысяч лет назад, иногда это единственная пища. В Индии повара мудрят с перцем, как алхимики, бросая сухие стручки перца в горячее растительное масло и добавляя молотый, а напоследок еще и свежий перец в виде пюре. Тайцы едят горького перца больше, чем любая другая нация. Даже их супы — это жидкий огонь.

Ацтеки, давшие стручковому перцу название "чили", различали шесть степеней его жгучести. Однако научный способ определения жгучести перца впервые был разработан в 1912 году фармацевтом Уилбуром Сковиллом. Так, например, душистый перец имеет ноль единиц по этой шкале, а мексиканский хабаньеро — 300 тысяч единиц.

Перцы полезны для здоровья. В сыром перце больше витамина С, чем в апельсине или лимоне, а стручковый красный перец содержит почти 50 процентов рекомендуемого для ежедневного потребления витамина А.

В Таиланде установили, что капсаицин — вещество без запаха, которым определяется жгучесть перца, может снижать образование тромбов. Что же в перце такого, что заставляет его любителей блаженно реагировать, когда во рту все горит, глаза слезятся и нет возможности продохнуть? Дело, видимо, в том, что мозг реагирует на жжение. Когда капсаицин вступает в контакт с нервными окончаниями в полости рта, передатчики боли отправляют в мозг страшный сигнал: "Огонь!" Встревоженный мозг, считая, что телу наносится вред, выделяет эндорфины — естественные болеутоляющие средства. Но поскольку перец вреда не приносит, то откусить его можно еще не один раз. Мозг опять получит острый болевой сигнал и опять выбросит эндорфины. Это и приведет вас к состоянию легкой эйфории или, если можно так назвать, перечного кайфа. Недаром жители Южной Мексики говорят: "Когда ешь хабаньеро, то свою голову начинаешь ощущать отдельно от туловища".

Использованы материалы журнала "Bild der Wissenschaft")

Владимир Гаков

Суд длиною в полтысячелетия

Процесс этот тянется уже невыносимо долго: без малого пятьсот лет.

Судят не человека; кости подсудимого давно истлели, а молва бережно хранит все перипетии его осуждения и мученической смерти. С запозданием, но пришла посмертная реабилитация, — не зафиксированная никаким официальным судейским документом, она все-таки состоялась: в людских душах, в тех книгах, пьесах и фильмах, что запечатлели историю жизни и смерти "человека на все времена".

Однако все так же далек от завершения суд над его книгой. Над идеей, которая за минувшие полтысячелетия озаряла миллионы людей (хотя каждый и вычитывал в книге что-то свое). Томительно раскручивается маховик процесса; то верх берут защитники, то инициатива переходит к обвинению, вскрываются неожиданные обстоятельства "дела", отчего оно, казалось бы, почти законченное, вдруг переворачивается с ног на голову и предстает взору суда и присяжных в совершенно непредсказуемом качестве.

Что касается присутствующей в зале публики, то она всматривается в "обвиняемую", прокручивает в уме ее судьбу и в сотый, тысячный раз мучает себя вопросами, которым также не видно конца. Ну, хорошо, осудим — а далыие-то как жить без нее — без Утопии? Без идеала, мечты, без представления о лучшем будущем?

И как избежать соблазна следовать — ни приведи господи — этому образцу на практике?

Нет ответа. Хотя каждому из неспешно сменявших друг друга поколений временами казалось, что ответ найден...

Редкий политический трактат в истории оказывал столь мошное воздействие на ее ход. И столь же немногие на нашей памяти книги оставались так блистательно непоняты. Осужденный-то тшился рассказать о выстраданной мечте, чисто умозрительной идее счастья для всего человечества. А в книге прочитали — прямое руководство к действию. И действовали, заглядывая в сочинение мечтателя, как в справочное руководство.

Теперь вот судят книгу, как будто она виновата, что ее так пристрастно читали...

Во всяком случае, автор свято верил в исключительную благотворность своей мечты. А если и допускал иронические или вовсе уничижительные оговорки, то ведь ясно же, каких читателей имел при этом в виду: цензуру, власть предержащих, просто врагов и завистников. У него их хватало.

Впрочем, мечта сама была противоречивой, внутренне конфликтной. Таким был всю жизнь и автор, английский писатель Томас Мор. Хотя сам он считал, что жил на редкость цельно и достойно.