Знание-сила, 2005 № 06 (936)

Помимо этого, ученые выявили и прямую связь между ожирением и недосыпанием (в котором признались ни много ни мало три четверти пациентов). Например, если спать все же пять часов, а не восемь, вес тела увеличивается на 3,6 процентов. По мнению авторов исследования, недостатком сна в значительной мере может объясняться массовое ожирение, охватившее США и другие развитые страны. «В западной цивилизации широко распространено недосыпание, а еды всегда достаточно», — считает профессор психиатрии Эммануэль Миньо. Поэтому вместо чудодейственных диет, таблеток от аппетита и ушивания желудка врачи должны пропагандировать излишне полным людям простой здоровый сон. Который, как известно, полезен и во всех других отношениях: повышает настроение, работоспособность и даже продолжительность жизни.

ЛЮДИ НАУКИ

Борис Ерозолимский

Театр или физика?

Хотя великий физик и назвал свою науку «драмой идей», трудно придумать более странную развилку судьбы, чем «театр или физика». И, тем не менее, на историко-научном пути мне довелось встретить двух физиков, перед которыми совершенно всерьез стоял такой выбор. Это Иосиф Соломонович Шапиро (1918-1999) и Борис Григорьевич Ерозолимский (р. 1921).

Мое знакомство с Борисом Григорьевичем — одно из нечаянных гуманитарных деяний его однокурсника Андрея Сахарова, в биографию которого я вникал с помощью его друзей и коллег. Однако в моем общении с Б.Г. история физики довольно быстро потеснилась и дала место Театру. В результате мне удалось по волшебной контрамарке побывать на многих спектаклях, в которых он участвовал в виде зрителя или актера. Начиная с довоенных спектаклей на сценах МХАТа и театра МГУ и вплоть до живого театра одного актера, которым я наслаждаюсь при каждой встрече с Б.Г., — театра фантастически реалистического, поскольку в нем всегда премьерная драма реальной жизни сплавлена с драмой чувствующего и мыслящего человека. Только одно я так и не смог понять: как в одной душе уживаются физик-экспериментатор и актер. Я знаю, что это так, но вынужден принимать лишь как экспериментальный факт.

Никакой теории придумать мне не удалось.

Геннадий Горелин

С Иосифом Шапиро я познакомился осенью 1938 года в клубе Московского Университета. Мы оба начали принимать участие в работе университетского театра, которым руководили артисты МХАТ К.М. Бабанин и Н.Ф. Титушин. Я тогда учился на первом курсе физического факультета, а Ося уже на третьем. Очень скоро мы подружились, и это было уже на всю нашу жизнь.

До поступления в университет у нас обоих был немалый опыт школьной театральной самодеятельности, а Ося даже попытался поступить в театральную студию, которой руководил К.С. Станиславский. Он побывал в доме самого Станиславского и показал ему отрывки из своих работ. По словам Оси, Станиславский достаточно высоко оценил его профессиональные способности, однако заметил в его речи небольшой акцент, от которого посоветовал ему избавиться и порекомендовал для этой цели очень квалифицированного преподавателя. Много лет спустя Ося рассказывал об этих занятиях с присущим ему юмором, презабавно изображая, как довольно пожилая дама с сильным еврейским акцентом и время от времени почесывая подмышку объясняла ему правила чистого русского произношения. Занятия эти, однако, вскоре прекратились. Станиславский умер, и Ося сосредоточился на физике, оставив для своего увлечения театром лишь участие в работе драмколлектива МГУ. Там я Осю и встретил.

Вскоре оба мы начали работать над ролями в пьесе Горького «Мещане», которая в то время уже была в репертуаре драм коллектива МГУ. Иосиф должен был войти в этот спектакль в роли Бессеменова, а я — в роли Нила. Репетиции были очень интересными, и я хорошо помню свое восхищение открывшимся мне актерским дарованием Оси — несомненного характерного актера по старой классификации амплуа. Однако этой нашей работе не суждено было увидеть свет рампы — в то самое время в составе драм коллектива произошли существенные изменения, и спектакль «Мещане», как и чеховская «Чайка», шедшие в течение двух лет, «рассыпались».

Осенью 1939 года наш обновленный драмколлектив начал работать над комедией Островского «На всякого мудреца довольно простоты». Ося в этом спектакле играл роль Бородулина — «либерала-болтуна». Мне же была поручена роль Глумова. Репетиции шли^вплоть до весны 1940 года, и премьера была приурочена к 185-летию Московского университета. Кроме основных руководителей драмколлектива К.М. Бабанина и Н.Ф. Титушина в этой работе принял участие замечательный мастер сцены народный артист СССР А.И. Чебан. Весь этот год увлекательной работы над созданием спектакля вместе с ночными репетициями, «прогонами», монтировочными репетициями с участием таких мастеров, как В.В. Шверубович и И.Я. Гремиславский, и. наконец, сама премьера, имевшая шумный успех, — все это живет в памяти как счастливейший период жизни. В этом спектакле было несколько актерских удач, но одной из самых ярких фигур вспоминается Бородулин в исполнении Иосифа Шапиро. Хорошо помню первый спектакль: долгие аплодисменты битком набитого зала в клубе МГУ, когда опустился занавес, помню, как все мы стояли счастливые на сцене, и мы с Осей пожимали друг другу руки не в силах сдержать слез. Помню хорошо, как его отец, Соломон Вениаминович (большой любитель и знаток театра), пробился сквозь толпу аплодировавшей публики к самой рампе сцены и, сложив ладони рупором, скандировал: «Ша-пи-ро, бра-во!»

Спектакль этот мы сыграли более двух десятков раз и в клубе МГУ, и на других клубных сценах, и даже в ЦДРИ. В 1941 году наш спектакль завоевал первое место на московском конкурсе самодеятельных театральных коллективов, и мы получили право выступить на сцене Театра Ленинского Комсомола. Этот спектакль состоялся 10 июня 1941 года и был последним...

Борис Григорьевич Ерозолимский — доктор физико-математических наук, автор 80 печатных работ и 5 изобретений. За время работы в Институте атомной энергии имени И. В, Курчатова измеряя параметры деления урана и плутония, необходимые для расчета ядерных реакторов (за что получил Сталинскую премию в 1953году). Совместно с Г. И. Будкером создавал первую установку со встречными пучками электронов. Разрабатывал нейтронные методы исследования нефтяных скважин и изобрел первый импульсный нейтронный генератор, опущенный в нефтяную скважину. С середины 60-х годов занимается исследованием бета-распада нейтрона.

В конце 1950года был арестован и осужден по «контрреволюционной» статье его отец, видный московский врач. Более двух лет — до смерти Статна — Курчатов противостоял усшиям компетентных органов уволить Б. Г. Спустя тридцать лет, однако, преемник Курчатова не устоял перед волей тех же органов удалить Б. Г. из Института Курчатова. Десять лет он проработав в Ленинградском институте ядерной физики. В настоящее время работает в Гарвардском университете.

Собрание драмколлектива МГУ участником которого был И. Шапиро

Война, разрушившая жизнь страны и искорежившая судьбы миллионов людей, разрушила и наш мир театральной идиллии в клубе МГУ. Я попал в Военно-воздушную академию им. Жуковского и был отправлен в Свердловск, а Ося, который весной окончил университет, поступил в Вахтанговское театральное училише и уехал с театром в Омск, где вскоре начал выступать в небольших ролях в спектаклях театра.

«Театральная линия» в жизни Иосифа Шапиро была, однако, короткой. Его призвали в армию. Окончив артиллерийское учили ше, он направился на фронт и провоевал до конца войны. А вернувшись из армии, Ося решил оставить свои мечты о театральной сиене и с головой ушел в науку в организованном (академиком Д.В. Скобельцыным) институте при МГУ, занимавшимся физикой ядра, — НИФИ-2. Очень скоро он стал там одним из ведущих молодых ученых.

К этому времени и я вернулся в Москву вместе с Академией Жуковского, все еще мечтая о театре. Наша дружба с Осей продолжилась — мы с моей женой Александрой Зильберман, которая тоже была участницей наших довоенных спектаклей, часто бывали в гостях у его родителей в Марьиной Роще, участвовали там в семейных праздниках и тогда же познакомились с его будущей женой Юлей — девушкой исключительной красоты и обаяния.