Знают ответ орхидеи (Все началось с Омахи, Лучше мне умереть)

– Конечно. Видит бог, как сильно я этого хочу. Но каким образом нам поможет в этом твой разговор с частным детективом? Не представляю!

Они посмотрели друг на друга. Их внешнее сходство было настолько поразительным, что казалось: у них одно лицо, если, конечно, сделать скидку на разницу в возрасте. Да и сложены они были одинаково: коренастые, ширококостные, мясистые, но не жирные.

И вдруг миссис Севидж заговорила так, что я усомнился в оценке, которую дал этой даме. Сухо, резко и непреклонно она изрекла:

– Мне лично кажется, что я должна поехать, Дикки!

Тогда и сынуля переменил тактику и принялся улещать мамашу:

– Ну разумеется, мамуля. Раз ты решила, мы так и сделаем. Только сначала надо все хорошенько обсудить. Зачем торопиться? Почему не поехать к нему позднее, после ужина? – Он повернулся ко мне: – Ведь она сможет встретиться с Ниро Вульфом сегодня вечером?

– Да, конечно, но сейчас было бы лучше.

– Сейчас она устала.

– Да-да, я страшно устала. – И миссис Севидж тут же резко сбавила тон, который вновь стал каким-то нерешительным. – А всему виной это кошмарное дело. Я измучена. Да, после ужина будет удобнее. Скажите, пожалуйста, адрес.

Я достал из бумажника визитную карточку и протянул ей.

– Да, кстати. Совсем забыл… Когда в прошлую пятницу вы собрались в офисе мистера Биба, мистер Обри вручил адвокату свою визитку – положил ему на стол. Вам, случайно, не известно, что с ней произошло?

Миссис Севидж, не раздумывая, выпалила:

– Да, я помню, как он доставал визитку, но мне…

– Помолчи! – рявкнул Дик, сжав ее руку с такой силой, что она поморщилась от боли. – Ступай наверх!

Она попыталась высвободить руку, убедилась, что у нее ничего не получится, и уставилась на сына гневным взглядом, но и это не помогло. Его глаза смотрели на нее яростно и требовательно. И она смирилась. Ее порыва хватило на четыре секунды. Когда он развернул ее спиной к выходу, она, не сопротивляясь, молча, направилась к лестнице и стала подниматься по ступенькам.

Дик подошел ко мне и зло произнес:

– Что вы там мололи о визитке Обри?

– Он оставил свою визитную карточку на столе Биба, – спокойно пояснил я.

– Кто вам это сказал?

– Обри.

– Да? Этот убийца? Назовите кого-нибудь понадежнее.

– Охотно. Биб это подтверждает.

Дик фыркнул:

– Эта мерзкая гнида? Эта гадина?

Он поднял руку, намереваясь ткнуть меня пальцем в грудь, но я быстро отступил назад.

– Послушайте, вы, если ваш босс воображает, что сумеет нашарить лазейку для Обри, я не стану вам мешать – при одном условии. Вы откажетесь от всяких попыток втянуть в свою игру мою матушку или меня самого. Ясно?

– Я просто хочу знать…

– Выход здесь! – рявкнул он, подойдя к двери и распахнув ее.

Поскольку я задерживаюсь только там и тогда, где и когда имеется шанс что-то узнать, то воспользовался его любезным указанием и вышел на улицу.

Я почти перестал рассчитывать на успех. Вернувшись снова на Парк-авеню, где к этому времени у меня установились чуть ли не приятельские отношения с лифтером, я услышал от него, что миссис Хорн вернулась домой. Он сообщил ей, что мистер Гудвин заходил несколько раз и снова вернется, и она распорядилась сразу же пропустить меня наверх.

В апартаментах под литерой «D» на двенадцатом этаже я был встречен горничной в форменном платье, фартучке и наколке. Она провела меня в гостиную, при меблировке которой еще одна солидная порция денег Сидни Карноу была израсходована без особого вкуса, но с очевидным стремлением к комфорту.

Я уселся, но почти сразу же встал, потому что появилась Энн Хорн, которая позволила мне пожать ей руку.

– Нам нужно спешить, – объявила она. – С минуты на минуту может возвратиться мой муж. С чего вы начнете? С резинового шланга?

На ней было премиленькое, хоть и незатейливое синее платьице, не то шелковое, не то прикидывающееся таковым. Она успела поработать над собой перед зеркалом после возвращения с улицы и выглядела сногсшибательно.

– Не здесь, – ответил я. – Крепитесь! Я отвезу вас в подземную тюрьму.

Она опустилась на кушетку.

– Садитесь и опишите мне все подробно. Крысы, я полагаю?

– Нет, нам не удалось удержать крыс в темнице. Скверный воздух.

Я сел.

– По правде говоря, я пришел к убеждению, что физические меры воздействия для вас не годятся. Более целесообразен психологический прессинг. А это сфера деятельности мистера Вульфа. Но он никогда не покидает пределов своего дома. Вот я и пришел, чтоб отвезти вас туда. Можете написать мужу записку, чтобы и он присоединился к нам.

– Это мне совершенно не по вкусу. Психологически я уже развалина. В чем дело, вы опасаетесь, что я не выдержу физической обработки?

– Наоборот. Опасаюсь, что не сумею ее применить. Природе пришлось много потрудиться над вами. Было бы преступлением портить то, что ей удалось сотворить. Вы будете в восторге от встречи с Ниро Вульфом. Он вообще боится женщин, а вы напугаете его до потери сознания.

Мне нравилась ее изобретательность. Зная, что, если возьмет в руки сигарету, я должен буду подняться с места, чтобы поднести ей огонь, она сначала щелкнула зажигалкой, а потом уже потянулась к пачке сигарет. Неплохая идея.

– А в чем, собственно, дело? – спросила она, затянувшись и медленно выпустив струю дыма.

Я объяснил:

– Пола Обри обвиняют в убийстве. Мистер Вульф может заработать хорошие деньги, если сумеет его вытащить. А мистер Вульф не из тех, кто упускает большой гонорар. Так что обвинение с Обри будет снято. И мы с радостью позволим вам разделить с нами лавры, но не денежки. Так что давайте незаметно отсюда ускользнем и поедем.

– Вам невозможно отказать… Бедняга Пол, мне его безумно жаль!

– Почему? Когда он выйдет из тюрьмы, то сможет снова жениться на собственной жене и вторично отпраздновать свадьбу.

– Если выйдет… Вы помните детские песенки?

– Я сам их сочинял.

– В таком случае вы должны знать эту:

Иголки, булавки,Булавки и спицы.Если убил,Тебе уж не скрыться.

– Знаю, конечно. Это одна из самых моих любимых. Только ведь Обри-то не убивал.

Она кивнула:

– Естественно. Такова ваша линия, и вы будете ее гнуть.

Миссис Хорн потянулась к пепельнице, чтобы затушить окурок, затем быстро повернулась ко мне, сверкнув глазами:

– Все разговоры о том, что жизнь каждого человека священна, пустая болтовня. Для каждого священна только его собственная жизнь. И это всем известно. – Она приложила руку к груди: – Для меня – моя. Для Сидни священной была его жизнь, но он умер. Так что мне очень жаль Пола.

Я не уловил связи, но на всякий случай сказал:

– Раз так, вам следует помочь ему выкарабкаться.