Золотая клетка для синей птицы

– Папа, ты сказал, что сегодня мы пойдем к лошадям, – произнес Дима.

Деканозов вспомнил – конечно же, он обещал это сыну в течение недели. Но, черт возьми, у него было так много дел! Хорошо, что Анжелика, его супруга, отправилась отдыхать на Минорку. По крайней мере, никто не будет зудеть и сетовать на то, что мало нарядов и драгоценностей.

– Мы и пойдем, – бодро ответил Деканозов. Он оторвался от экрана компьютера. Ему нужно работать и работать, но не может же он разочаровать Диму. У мальчика, прикованного к инвалидному креслу, и так практически нет никаких развлечений. Иногда Деканозов сожалел, что намеренно изолировал сына от мира, однако потом убеждался – таким образом он сможет уберечь Диму от опасностей и тревог. И кроме того, подростку вовсе не обязательно знать, чем действительно занимается его отец.

Деканозов отключил мобильный телефон и через дверь террасы спустился в сад. Все лестницы в Константинове были оборудованы специальными пологими пандусами для инвалидного кресла Димы. Прислуга получила четкие инструкции – мальчику ничто не должно указывать на то, что он инвалид. Если у него что-то выпадет из рук, то не нужно бросаться тотчас поднимать, Дима сам в состоянии сделать это. И никакой жалости! Деканозов настаивал на этом, одна из домашних учительниц Димы была моментально уволена, как только заикнулась, что ей очень жаль подростка, который растет в золотой клетке.

Дима обожал лошадей. Он не мог ездить верхом, и Константин Константинович знал – ради такой поездки сын способен на все. Но врачи категорически запретили это подростку. Поэтому, поддавшись просьбам сына, Деканозов согласился завести в Константинове лошадей, но запретил жене ездить верхом. И сам он, несмотря на то, что верховая езда приобретала среди людей его круга все большую популярность, отказался от этого развлечения.

Они прошли через заснеженный южный садик, выполненный в средиземноморском стиле, и оказались перед конюшнями и манежем. Их встретил услужливый конюх, в обязанности которого входило заботиться о дюжине великолепных рысаков.

Дима заметно веселел. Деканозову казалось, что здесь сын напрочь забывает о своей болезни. Мальчик обожал кормить лошадей, которые знали его и встречали приветливым пофыркиванием.

– Осторожнее, Дмитрий Константинович, – сказал конюх, увидев, что Дима слишком близко подошел к одному из рысаков.

– Они же добрые, их не надо бояться, – ответил подросток.

Деканозов с затаенной радостью наблюдал за сыном. Потом его мысли переключились на предстоящую сделку с японцами, в результате которой его концерн может выйти на мировой уровень. Если…

Если ему не помешают всякие борзописцы. Он снова подумал о статье Светланы Ухтоминой. Журналистка становится для него опасной. Может быть… Нет, еще рано. Если Ухтомину постигнет та же судьба, что и ее босса, Владимира Стаховского, это может вызвать ненужные толки. Слухов и так полно. Но ее каким-то образом необходимо прижать к ногтю и заставить замолчать. Если она собирается, как заявила в своей статье, регулярно обращаться к теме злоупотреблений и махинаций в концерне «Парацельс», то рано или поздно зарубежные партнеры обратят внимание на публикации, и это может стоить ему многих миллионов.

– Папа, подойди, не бойся! – попросил Дима.

Константин Константинович с некоторой опаской протянул лошади ладонь, на которую подросток положил кусочек сахара. Теплыми губами рысак коснулся его руки, кубик рафинада исчез.

Они пробыли в конюшне около часа. Деканозов несколько раз украдкой поглядывал на часы. Ему бы давно пора отправиться в московский офис, но он не мог бросить сына. Дима и так одинок. У мальчика никого нет. Только он. Впрочем, Константин Константинович самолично позаботился о том, чтобы у Димы никого не было. Так лучше. Тогда, даже если настанет время для бунта, подросток не сможет уйти от него.

– Как же здесь хорошо, – произнес Дима. – Папа, можно я сегодня съезжу на кладбище?

– Ну конечно, – ответил Деканозов. – Я скажу шоферу, чтобы он отвез тебя.

Дима опять хотел посетить так называемую могилу матери. Ту самую, в которой покоился неизвестный человек, не исключено даже, что мужчина, а не женщина.

– А почему ты никогда не приносишь на могилу цветы? – задал вопрос Дима. – Ты ведь говорил, что любил маму, а ведешь себя так, как будто она чужой тебе человек.

Вопрос мальчика застал Деканозова врасплох. Что ж, рано или поздно сын спросил бы что-то подобное. Улыбнувшись, Константин Константинович ответил:

– Ну как ты можешь такое говорить! Конечно, я очень любил и всегда буду любить твою маму. Просто… Понимаешь, Дима, мне очень тяжело вновь и вновь вспоминать о том, что она покинула нас…

В его голосе зазвучали слезы, Дима, подъехав к отцу, тихо сказал:

– Извини, папа. Я же не представлял, что ты так отреагируешь. Но если ты все еще любишь маму, то почему женился на Анжелике? Ведь она, насколько я понимаю, полная ей противоположность.

Вопросы, вопросы… Деканозов понимал, что Дима растет, и чем старше он становится, тем больше вопросов он будет задавать. Но что бы сказал он, если бы вдруг узнал, что его настоящая мать здорова, как корова, обитает в однокомнатной квартире и упивается каждый день до бесчувствия? Несколько раз она появлялась в поле зрения Деканозова, и ему пришлось давать ей денег, чтобы она исчезла. Может быть, раз и навсегда избавиться от нее? Он уже думал об этом. Идея хорошая, и если так будет продолжаться, он попросит главу аналитического отдела Валерия заняться ею. Странное дело, но газетчики пока не разнюхали, что его бывшая супруга, спившаяся идиотка, на самом деле жива. Для всех он вдовец. Впрочем, Деканозов иногда и сам верил в эту легенду. Вся его жизнь сплошной обман. Ну что ж, другим образом денег не сделаешь. Зато Диме не придется думать над тем, как и где заработать себе на пропитание.

– Ты прав, Анжелика совсем не такая, как твоя мама, – сказал, кривя душой, Деканозов, – но, понимаешь… Она слишком молода для роли матери. И вообще, как ты думаешь, Дима, может быть, мне бросить ее?

– Нет, – серьезно ответил мальчик, – ты не должен делать этого ради меня, папа. Анжелика – часть твоей жизни. Иногда она бывает мила, но по большей части вульгарна и криклива. Я не понимаю, что у вас может быть общего. Ты же рассказывал, что мама была совсем другой…

Деканозов выдумал специально для Димы благостную картинку, представив мать как ангела. Его первая жена увлекалась когда-то серьезной литературой, слушала классическую музыку и неплохо разбиралась в живописи. Но все это было в далеком прошлом. Он лицезрел экс-супругу около года назад, когда лично давал ей денег. Из миловидной тонкой женщины с длинными темно-русыми кудрями и голубыми бездонными глазами она превратилась в тощую, грязную бабу непонятного возраста с испитым лицом и седым ежиком волос. Она курила дешевые сигареты, плевалась и употребляла матерные слова. На какую-то секунду, когда она заговорила о сыне, Деканозов увидел перед собой прежнюю Любу, но эта иллюзия быстро исчезла. Жена умоляла его позволить ей увидеться с Димой, но Константин Константинович отказал и прибавил, что если до журналистов дойдет хотя бы один самый невинный слух, то ей несдобровать. Люба хорошо изучила Деканозова, поэтому предпочитала молчать, втайне надеясь, что рано или поздно она сможет увидеть свого сыночка.

– Она была другой, поэтому я и выбрал Анжелику. Если бы моя новая супруга напоминала твою маму, я не смог бы вынести этого. Потому-то у меня и нет фотографий Любы. Ее гибель была для меня подлинным шоком!

– Извини, папа, – сказал сын. – Я думаю, нам пора. Ведь ты говорил, что собирался ехать в офис. Я тебя не очень задержал?

– Что ты, – произнес Деканозов, который давно опоздал на два важных совещания и был уверен, что телефон в особняке разрывается от звонков его заместителей. – Для тебя я всегда найду время!

– Я горжусь, что у меня такой отец, – произнес на обратном пути Дима. Ради этих слов Деканозов был готов пропустить все совещания на свете. Общаясь с коллегами, он знал, что у тех большие проблемы с детьми. Воспитанные в роскоши и вседозволенности, они превращались в избалованных тиранов и домашних монстров. Как же хорошо, что он отрезал Диму от внешнего мира. Деканозов понимал, что долго он не сможет держать сына в неведении. Хотя, с другой стороны… Кто сказал, что Дима, привыкший к обществу лошадей, захочет общаться со сверстниками? Деканозов ощущал себя вполне бодрым и полным энергии, чтобы работать и возглавлять «Парацельс» еще три десятилетия. У него в запасе уйма времени. Когда Дима получит в наследство деньги, он уже настолько привыкнет к одиночеству и замкнутому образу жизни, что не захочет ничего менять. Через несколько лет Деканозов отправит Диму подальше от России, в Англию например, в закрытый частный пансион. Затем предоставит ему относительную свободу – но каждый шаг сына будет контролироваться им самим, Константином Деканозовым.