Золотая книга. Пурана № 19

Однако главный удар ждал нас впереди. Покончив с формальностями, весёлый майор решил забить последний гвоздь в крышку гроба нашей так и не начавшейся экспедиции. Эффектно развернувшись, он указал на открывающуюся дверь и воскликнул:

– А вот и ваш сопровождающий офицер. Две предстоящие недели вы будете путешествовать вместе. Прошу любить и жаловать, начальник андаманского сектора нашего отдела, капитан полиции Савитри Пали.

Я не большой любитель немых сцен, но тут я не смог удержаться. Сцена и впрямь была на редкость немая.

Мы с капитаном уставились друг на друга, и в глазах у нас обоих, по-видимому, читалась самая гремучая смесь удивления, неприязни и готовности биться до конца. И всё-таки я вынужден был ещё раз констатировать: да, без фуражки она явно смотрелась гораздо лучше.

СТРАНИЦА 5 ГАНГА-ПАРВА («О НЕБЕСНОЙ РЕКЕ»)

– Да, – сказал Андрей Гурьев, – хорошая карма производит хорошие последствия, а плохая карма производит плохие последствия.

Мы уже в течение получаса тряслись в кузове моторикши в полном молчании, стараясь не смотреть друг на друга, поэтому на эту очередную жалкую шутку Андрея я демонстративно не отреагировал.

Тем более что он действительно был прав: карма у нас явно была плохая. Обвинять кого-либо в создавшихся проблемах было бессмысленно, и мы оба это осознавали. Хотя, конечно, в глубине души я-то прекрасно понимал, что виноват во всём именно Гурьев, который, буквально по русской пословице, назвался груздем и тем самым вынудил нас залезть «в кузов» индийской полиции, имеющей отныне вполне легальное основание следить за каждым нашим шагом. Я попал в глупейшее положение: прибыв в Индию по просьбе профессора Гедвиласа, у которого в руках был ключ от тайны Золотой Книги, я нежданно-негаданно оказался в компании двух людей, которые об этой книге не знают ровным счётом ничего, а годны только на то, чтобы создавать дополнительные препятствия, в то время как сам Гедвилас провалился сквозь землю и признаков сансары [14] не подавал.

14

Сансара – одно из основных понятий в индийской философии, вечный круговорот жизни и смерти. – Примеч. ред.

Палийский канон – сборник учений Будды I в. н. э., записанный на пальмовых листьях во время Четвертого буддийского собора. – Примеч. ред.

Вдобавок не было никакой надежды коррумпировать приставленную к нам холодноглазую мегеру или по крайней мере усыпить на время её бдительность.

После того как мы втроём вышли из кабинета с нашими разрешениями на поездку, капитан Пали пригласила нас в соседнюю комнату безо всякой мебели, где облокотилась о подоконник и осмотрела нас взглядом палача, приступающего к экзекуции.

Я тоже постарался присмотреться к человеку, с которым – хочешь не хочешь – нам придётся считаться в течение ближайших недель. Внешне Савитри не производила отрицательного впечатления: невысокая, стройная женщина возрастом около тридцати в ладно подогнанной по размеру полицейской форме. Едва смуглая кожа, тонкий нос и пропорциональные черты лица делали её похожей скорее на сицилийку или уроженку южной части Испании, но никак не на индианку. Только длинные чёрные волосы и огромные глаза в обрамлении тёмных век говорили о том, что родиной её предков была Индия, причем, скорее всего, Северная.

– Я не хочу быть ни шпионом, ни надсмотрщиком, – примирительно начала Савитри, теребя тонкими пальцами фуражку. – Отдыхайте себе на здоровье. Всё, что соответствует закону, не будет вызывать с моей стороны никаких возражений. Думаю, господа, мы сумеем договориться о таком способе общения, который никого не будет излишне обременять.

Мне нечего было на это сказать – я ещё никогда не путешествовал с полицейским эскортом и не мог знать наверняка, будет он меня обременять излишне или в рамках допустимых пределов.

Зато заговорил Андрей:

– Я надеюсь, вы снимете полицейскую форму, когда мы отправимся в путешествие?

– Конечно, – передёрнула плечами Савитри. – Нечего нам пугать народ. Давайте распланируем маршрут. Я готова выехать завтра вечерним поездом.

– Почему поездом? – испугался я. – Мы взяли авиабилеты до Калькутты, оттуда в Порт-Блэр.

– Во-первых, не Калькутта, а Колката. – Её взгляд снова стал надменным, и я совсем затосковал. – Мы живём не в Британской империи, город давно переименован. Во-вторых, авиаперелёты полицейским бюджетом не предусмотрены, и нам придётся ехать на поезде Дели – Варанаси – Колката, а оттуда пароходом до островов. Вот мой телефон, предлагаю увидеться завтра на Центральном вокзале Нью-Дели в четыре часа пополудни. Билеты для вас я забронирую, оплатите при получении.

– Да вы что… – начал было Гурьев.

Однако я перебил его по-русски:

– Андрей, не нужно сейчас… Бог с ней, поедем поездом, это даже к лучшему – будет время её перевербовать. Времени у нас много, а её лояльность дороже пары лишних дней. Пошли отсюда…

– Да, вот ещё что… – прервала его Савитри. – Когда мы находимся вместе, извольте разговаривать на понятном мне английском.

– Извольте отправляться к чёрту, товарищ капитан, – твёрдо ответил я. – Если вам охота участвовать в беседе, потрудитесь изучить сперва русский язык.

Мы оба повернулись и вышли из комнаты.

И вот теперь мы ехали в мой «Шератон» в самом паршивом настроении, а Гурьев неумело пытался шутить, произнося какие-то мантры из палийского канона*.

– Да вовсе я не шучу, Алексей, – отпирался он. – Мы слишком близко к сердцу приняли создавшееся положение. Философия дзэн учит нас хладнокровно воспринимать кармические испытания вроде этой психопатки, свалившейся на нашу голову. Нам нужно просто почистить чакры [15] . Вот увидишь: пройдёт время, и вы с ней… ну, хорошо-хорошо, мы с ней подружимся. Наверняка её чем-то можно заинтересовать. Денег она, понятное дело, не возьмёт, но что-нибудь вроде цветка, шоколадной плитки, блестящей побрякушки вполне может её сдвинуть с мёртвой точки.

15

Чакры – в индийской философии – особые точки на теле человека, центры силы и сознания. – Примеч. ред.

Хиндустани – язык межнационального общения в Северной и Центральной Индии, близкий к хинди. – Примеч. ред.

Брамины – группа высших каст в Индии. Исторически брамины становились жрецами, монахами, учителями и учеными. – Примеч. ред.

– Да как ты себе это представляешь? – тоскливо спросил я.

– Я – никак. У меня нет опыта работы с туземными женщинами. А вот ты должен бы уже знать. Тонкости общения с местными жительницами – твоя специализация, насколько я это понял по твоему африканскому опыту. Санаев, нам ведь не нужно её убивать: пусть живёт! Наша задача – сделать её лояльной и заставить смотреть спустя рукава на наши действия на Андаманских островах. А вот как это сделать – думай! Потому что чует моё сердце: придётся нам всё-таки нарушить индийский федеральный закон и отправиться искать нашего профессора на остров Сентинель…

Гурьеву, конечно, не терпелось побывать Колумбом. Как человек легко и быстро увлекающийся, он не мог пропустить такой возможности. Бизнес, деньги, карьера, политика – всё это в его жизни уже было, а вот общения с первобытными племенами не случалось ещё никогда.

Я же относился к таким вещам гораздо более серьёзно, особенно после того, как в ходе своего прошлогоднего африканского приключения стараниями жестокого племени теллемов чуть не побывал на том свете. И очень хорошо знал, что налаживать контакт с аборигенами никогда не бывает просто. У них – даже у самых «нецивилизованных» в нашем понимании этого термина – есть своя сложнейшая философия, своё видение мира, своя чрезвычайно разветвлённая система человеческих взаимоотношений… Однажды я навеки лишился расположения вождя племени на острове Новая Гвинея после того, как, встретив его на горной тропинке, в знак приветствия приложил к груди не правую руку, а левую. В другой раз я скрестил руки на груди, разговаривая с жителями удалённой деревни на Сулавеси, а этого категорически нельзя было делать – такой жест воспринимается как открытая враждебность, все равно как у нас в России при встрече сразу дать человеку в ухо. Туземцы развернулись и ушли прочь, а мне пришлось искать для ночлега другую деревню. У многих народов Индокитая не принято входить в поселение, пока о вашем приходе громко не возвестит староста, чтобы впечатлительные дети могли спрятаться и не видеть столь жуткого зрелища – белого человека. Изучать культуру тысяч народов разных уголков мира полезно не только с научными целями, но и для того, чтобы путешествие оставило яркие впечатления по-настоящему близкого знакомства с миром.

Обо всём этом я рассказал Гурьеву, когда мы вновь поднялись проводить закат на крышу моего отеля в центре Нью-Дели. Выслушав меня, он нырнул в бассейн и пропал на глубине на полминуты, а когда вновь появился над водой, напомнил мне ещё об одной очень важной вещи:

– Язык.

– Кстати, точно. А что там за язык на Сентинеле? – Будучи профессиональным лингвистом, я и так уже собирался задать ему этот вопрос. – Родственен другим андаманским?

– Да кто же это тебе скажет? – усмехнулся мой друг, растираясь полотенцем. – Ни одного слова из языка сентинельцев пока ещё не записано.