Золотая лихорадка

Экология или что другое, но во всяком случае, я уже могу отнести себя к категории условно здоровых. Новых сюрпризов мне воскресный день не преподносит; совершаю моцион по асьенде, еще раз проникаю в барак чуток поболтать с Круком о его "приятелях" из Рино, имеющих какое-то отношение к тамошним спортивным дуэлям – этакий DOOM-лайт в реале, бетонный лабиринт и два, обтекаемо выражаясь, любителя острых ощущений, у каждого одинаковое ружжо и боезапас, победитель получает приз... ладно, всякий сходит с ума по-своему, мне ли не знать. В очередной раз поминаю товарища Эйнштейна, вернее, его знаменитый афоризм: "двум вещам на свете нет предела, вселенной – и человеческой глупости; причем насчет вселенной я не уверен". Умный был человек, массаракш. Впрочем, размышления об афоризмах основателя теории относительности нисколько не омрачают мою совесть, и ко сну я отхожу как обычно.

Вырывает меня из этого сна громкий выстрел, за которым следует еще несколько, потом очередь, потом еще один выстрел из чего-то погромче и, скорее всего, помощнее стандартной винтовки или пулемета. Крупняк. Наш или западный – да хрен его знает... правда, одиночными может работать только браунинговский "эм-два", отечественные образцы – "владимиров", "утес" и даже новый разрекламированный "корд" – объясняются с врагом исключительно очередями. Ну а поскольку вокруг не предусмотрено места для бронетехники, соответственно и средств для борьбы с ней держать незачем – больше шансов, что тут работает ручное оружие. ПТР или тяжелая снайперка, "эй-эм-ар" по аглицкой классификации, неграмотные переводчики обзывают сию бандуру "антиматериальной винтовкой". Ага, еще бы "аннигиляционной" окрестили, массаракш, пораженная мишень мгновенно испаряется облаком мезоного излучения...

Мысль эту я додумываю уже на полу, как-то спокойнее. Мазанки здешние, хоть бы и с полуметровыми стенами, прошьет и винтовочная пуля, тем более нечто крупнокалиберное. Более-менее надежное укрытие могут дать, пожалуй, только камень хозяйского дома и обожженный кирпич "летней кухни".

Трудность в том, что в глубинах флигелька, где мне выделили временную жилплощадь, я рискую заблудиться – света-то нет, и окон тоже – и застрять. В обычное время это не более чем легкое неудобство, но под обстрелом хрен его знает откуда... Короче говоря, беру курс на выход, туда-то я дорогу уже изучил, ползком, спокойно, не надо пороть горячку. Выглядываю, чисто, метрах в двадцати валяется не то слуга, не то пеон – оружия не видно, ноги в холщовых штанах и мокасинах, а от верхней части туловища после попадания тяжелой пули мало что осталось. Кислый вкус во рту. Массаракш, не в первый раз вижу такое "мясо", но привыкнуть не могу. По-хорошему, может, оно и не надо, привыкать к подобному...

Ладно, проехали. "Мясу" уже все равно, мне – нет. Откуда летела пуля?

Эксперт-баллистик из меня прямо скажем хреновый, но вроде, как тело лежит, получается справа-сверху. С горного склона... или с того черного монолита.

Так. Флигелек смотрит почти на север, значит, мне резко уйти влево и вдоль стены, можно уже не ползком, там не видно, главное, чтобы прямо в дверях не свалил... хотя нет, не свалит, стрельба-то издалека, за полкилометра минимум. Точно из снайперки работает, из ПТРД с такого расстояния уже и в силуэт танка попасть трудновато... Вспоминаем, что пуля летит быстро, но не со скоростью света, и выходит, у меня есть не меньше секунды, чтобы убраться из-под обстрела. А секунда, при должной мотивации, очень даже солидный отрезок времени...

Рывок, перекат, уход в сторону. Угадал; во всяком случае, никакая пуля меня во время этого маневра не настигает, и даже не провожает – видно, если условный снайпер и поймал мое движение, на спуск нажать он не успел. Или понял, что все равно не попадет, и не стал расходовать выстрел впустую. Так, хорошо, вдоль стены к хозяйскому особняку...

– Влад, сюда! – голос Арчи, двери полуземлянки слева открыты, но его самого не видно. Оно и понятно, двери эти нашим – вернее, ихним – условным снайпером скорее всего просматриваются, а значит, нехрен маячить в проеме, если жить не надоело... Кстати, а что за полуземлянка-то? арсенал вроде с другой стороны был.

Так же, рывком, одолеваю пятиметровый промежуток и сразу за дверью полуземлянки падаю в сторону. Всем телом чувствую сотрясение, а сзади доносится гулкий выстрел. Раз услышал, значит, пуля не моя.

– Не бегай от снайпера, умрешь уставшим, – цитирует Арчи, сидящий на ящике в глубине погребка, кого-то из корифеев окопной философии.

– А сам-то, – огрызаюсь я, потирая ушибленное плечо. – Откуда у вас тут такой стрелок сорганизовался-то?

– О, сеньор, это совсем простой вопрос. С владения Кварцфейс.

Мысленно перевожу – и не могу не фыркнуть.

– Может, все-таки Шварцфельс ^[51]?

– Ну, вы меня поняли.

– А почему "владение", не асьенда?

– Хозяин и его люди называют именно так, ибо Тьорринг полагает себя потомком какого-то там аристократического рода. Замок строить не стал, очень уж дорого, но громко заявил, что у него вельможное "владение", а не банальная асьенда или плантация.

Хм. Ладно, тараканы у всякого свои.

– Это владение, я так понимаю, расположено к востоку от вас, по ту сторону черной скалы? А что вы с ними не поделили, Эльзас-Лотарингию?

Арчи удивленно вскидывает бровь.

– При чем... а, ну да. Нет, сеньор, франко-прусские баталии как таковые остались в Старом Свете, здешней вендетте что-то около трех лет.

– А причина известна?

– Конечно. Самое святое дело, финансовый вопрос. Раньше все каналы контрабанды с юга к чилийцам и в Ацтлан шли через Тьорринга, а сейчас наши изрядную часть всей этой ушлой братии под себя перевели.

– Веская причина, – не могу не согласиться я, – но почему тогда такая вот партизанщина? Один террорист, хоть бы и с тяжелой винтовкой, ничего глобального не решит. Вон, в Протекторате Русской Армии в том году снайпер завалил Демидова, а он у них был основателем всего на свете – и ничего не изменилось ни для самих русских, ни для их внешних друзей-врагов... Я бы на месте этого Тьорринга подсобрал силенок, даже если придется временно затянуть пояс, и устроил маленькую победоносную войну.

Арчи улыбается.

– Такое он попробовал с самого начала. Только у нас тоже нашлось кого собрать, да еще у Тьорринга владение заметно покрупнее нашей асьенды, а значит, периметр имеет больше уязвимых мест. Умылся по полной; потом заключили перемирие и договорились о взаимной неприкосновенности личных территорий и имущества. Остались такие вот... укусы.

– А почему тогда не наладить дежурство еще и на верхушке той скалы? И обзор лучше, и укусов поубавится.

– Место нехорошее, сеньор, – объясняет собеседник. – Ветер, на голом камне куда холоднее, чем тут, внизу. Подняться можно, а вот отсидеть там хотя бы часа три-четыре – я бы не выдержал.

Хм. Странно, альпинисты вроде и повыше забираются, свободно проводя несколько дней в горных снегах, где по определению должно быть холоднее. А особо отмороженные аборигены Памира и прочих Анд и Гималаев так и вовсе живут там по полгода кряду, выпасая стада на высокогорных лугах...

– Три часа, говорите? – смотрю на собственные "Swatch". – А сколько вообще на таком ветру можно с тяжелой винтовкой работать, ничего себе не отморозив? Полчаса он там точно развлекается, а ведь влез еще ночью.

– Вот-вот, – соглашается Арчи, – еще чуток, и должен будет убраться в тепло. Можно подождать.

Чего-то я, наверное, в этом раскладе не понимаю.

– И что же, наши асендадос такие укусы спокойно терпят?

– Сейчас – терпят. А через пару дней организуют ответную любезность.

Качаю головой.

– Глупо, как по мне. Только посторонние страдают. Решили бы уже все раз и навсегда, хотя бы как ганфайтеры в корале О-Кей.

– А это, – вздыхает собеседник, – с самого начала предлагал Бернат. Не получится, сеньор. Тьоррингу, наци недобитому, уже за восемьдесят, на поединок сам он не выйдет, а стреляться с наемником уже наши патроны не согласны, ибо смысл?