Золотая Ослица
Шрифт:
– Да не хочу я свою мучить, - возмутился ветеран, - пусть делает что ей нравится. Мы всю жизнь душа в душу прожили без этого, дети у нас, внуков пятеро, она достойная женщина, жена, мать, бабушка, - ну зачем ей ваша технология! Правда, Катя?
– Правда, Сеня, - отозвалась его боевая подруга.
– Невежество. Я понимаю, что аборигены любого региона часто цепляются за свои отжившие правила. Это нормально. Но для таких случаев у нас даже резервации не предусмотрены. Указ не делает исключений между бабушками или школьницами. Все должны, это решено. Равенство так равенство!
– патетически сказал
– Ли, вы случайно не плачете?
– ночной попутчик участливо заглянул в глаза Ли.
– Еще нет, но я опять устала слушать. Не люблю сатиры.
– Но это же сон!
– Все равно.
– Ли отвернулась к замороженному окну поскрипывающего троллейбуса.
– Я воспитана
в духе человеколюбия...
– О, да!
– ночной попутчик расхохотался.
– Сделайте одолжение, добрая женщина, расскажите мне что-нибудь человеколюбивое. У вас очень много человеколюбия!.. Но сначала, пожалуйста, выразите готовность дослушать мою "Лекцию".
– Выражаю, - буркнула совсем уже освоившаяся
с присутствием ночного попутчика Ли.
– Вы мне так скоро семейную сцену закатите...
– Или вы - мне.
– Ночной попутчик прикрыл свою темно-бордовую книжицу, заложив палец между страниц, и повернулся к Ли.
– Человеколюбивое
обещали.
– Не обещали, а вы заказывали, - Ли еще раз
закурила.
– Ну и давайте. У вас еще алфавит не израсходован, кстати.
***
Алфавит: Б
Наступило время Б. Отнюдь не после времени А. Время А было актуально очень долго, почти всегда. Время Б наступило само по себе.
Так наступает даже какое-нибудь "время Ы" - само по себе. Чего уж говорить о Б!..
За окном аудитории шел осенний дождь. Это очень уютно: слушаешь хорошую лекцию в любимом институте и смотришь в окно на прямой ровный прохладный дождь, аккуратно снимающий с деревьев последние листочки. Утром идешь в институт - есть листочки. Вечером идешь из института - деревья в институтском дворике остались без листочков. Что произошло? А дождь.
"...Великая русская литература еще не сказала своего последнего слова..." - басит лектор, а студенты, впечатлительный народ, вздрагивают и поеживаются. Очень уж грозный образ всплыл: сидит себе, или стоит, где-то на высоком гранитном постаменте великая, в парче и жемчугах, русская, чуть ли не со стогом сена на ладони, литература, пергаментно-желтоватая, и слово-то какое!
– литература, как регистратура или микстура...
– сидит матрона, или матрена, отечественная деметра всех там толстых и горьких, красных, белых и даже черных, сидит-стоит себе и думает: а не сказать ли последнее слово? Или пару-тройку последних слов? Аль погодить? Может, еще кто прорвется.
Нам тогда очень нравилось слово "словесность". Она могла быть изящной. "Изящная словесность"! Изящная словесность. Как прекрасно. Все прочее - литература, прочитали мы в переводе с грузинского. О да, конечно, о "литературе" так и надо. Вот это, неуловимое, - да!
– а все прочее - литература. Но что э т о?
Шел дождь, которому было не до нас. Он размеренно раздевал деревья. Занят был.
Лекция хорошая, забавная. Наташа, в финале колоссальной эпопеи многодетная, обсуждает с многодетным Пьером что-то
хорошее, их семейное, это после всего-то!.. Милая Татьяна, твердо сожительствующая с нелюбимым мужем, Лиза, отчалившая в монастырь... Господи, что с ними со всеми!В аудитории - сплошь молодая публика, явившаяся утром в институт сплошь из несобственных постелей со свежайшими воспоминаниями ночи. "Образы женщин в великой русской литературе..." Да это не образы, а образа! Мы сидим под образами.
Я слушаю и все меньше понимаю. Почему мужчины поют который век гимны страсти нежной, а женщины убиваются, слушая мощный мужской хор? Почему у наших женщин изначально нет всей игральной колоды, как есть она у наших мужчин? Почему дана одна козырная карта - девственность - и только один ход: отдать ее одному из хористов? А он еще подумает.
Чуть более поздние мысли: может быть, дело в нашей северной природе? Может быть, миф о необязательности, факультативности нашей чувственности был нужен во спасение наших хористов как воинов? Чтоб голова не болела об оставленной на стене Ярославне? С другой стороны, южная жара и бесконечные войны у них в регионах, - как они там выкручиваются? Неужели дело только в уверенности мужчины, что вот эти дети - его дети? Конечно, кормить чужих неприятно, но при чем тут вообще дети?! Или, в конце концов, гормональный строй определяет мораль, законы, искусство нации?!!!
Волнуюсь я не зря. Кругом - мужчины, дети разных народов. Каждый - со своим однопартийным взглядом на половые отношения. Каждый гнет свою, единственно правильную, линию сюжета. Смешней не бывает. При этом все хотят одну и ту же женщину, сексапильную на любой национальный вкус. Такая уж получилась универсальная женщина, черт бы ее подрал. Носить эту шкуру трудно: я выделывала ее, дубила, мяла, кроила, шила и украшала восемнадцать лет подряд - на свой вкус, без подсказок и ориентиров. Набивала свои синяки и шишки, а мне теперь говорят, что все получилось превосходно, только вот у нас в дырдырстане, а у нас в бумбутури, в бромгексинии, в каталепсонии, словом, на паранойщине... Но все хотят!
Со своими не легче. Русские мальчики прошли ответственную школу русских мам. Упомянутые мамы с младых ногтей воспитывают будущего мужа своей будущей невестки. С большо-о-ой любовью к невестке, с больши-и-и-и-м пониманием, какие черти сидят в русских невестках и как напугать сына покрепче да полукавее, чтоб он вовек не разобрался, что точно такие же сидят в его собственной мамочке, только вылезти боятся, а то заметит папочка, которого тоже воспитывала мамочка! Эстафета поколений. Кто был тот первый русский папочка, которого так нагрела мамочка, что они пустили в мир традицию-гарпун, миф-убийцу, ложь-абсолют? Кто?
– Извините, у вас есть учебник по теории драматургии?..
– вдруг выводит меня из раздумья высокий рыжий мальчик с крутыми сибирскими скулами и узкими глазами каратиста.
– У меня больше по практике, - грустно говорю я.
– А учебника, значит, нету?
– упорствует он, не зная, что еще говорят в таких случаях.
– А учебника, любезный незнакомец, в природе нету. В нашем институте преподают авторский спецкурс. Зачеты сдают только по конспектам и личным воспоминаниям о пребывании на лекциях. Они, кстати, интересные, - разъясняю каратисту я.