Золотая Ослица

Все четверо мигом сообразили, что поспрашивать мирно не удастся и надо действовать, исходя из внезапных озарений.

Озарило Т. Когда в дверях как ни в чем не бывало появился очередной официант с громадным тортом-мороженым в виде улыбчивого бело-розового гиппопотама, Т, мигом вспомнив свое детское каратэ, неуловимым внезапным броском выхватил поднос и влепил по огнемету гиппопотамом в тот миг, когда официант собрался открыть настоящий огонь. Необъятное мороженое залепило глаза и руки стрелка, охрана от дверей кинулась в бой, но и те трое - Ч, Ш, Щ - не дремали. Страшные удары резной трости Ш расчистили Ч и Щ дорогу к юбиляру, Т оттолкнул ослепшего огнеметчика, выхватив у него оружие. Сбил с ног У, уселся на него, больно прижав каблуками ладони У к полу, и повернул огнемет на охрану.

– Говори, - приказал Т придавленному У.
– Где она?

– Где женщина, с которой вы ушли куда-то в начале банкета?
– уточнил Ш, помахивая тростью.

– Мужчины!
– вдруг обратился к бесконечно шокированным гостям молодой Щ.
– Тут надо всем разобраться. Куда исчезла эта женщина?

– Я не знаю, - просипел У, - она ушла. Я не знаю, где она.

– Папа, скажи им правду, - тихо подошедшая Альматра подняла руку и сделала знак охране - не двигаться.

Дюжие официанты, уже перестроившиеся было в боевое каре, недоуменно остановились. Дочь главного - это дочь главного. Всегда была в тени, всегда молчала, но она - дочь главного! Бедняги оторопели и принялись ловить командный взгляд, но спина воссевшегося на У решительного Т отчаянно мешала.

– Алечка, - всхрипнул из-под Т главный, - уйди, дорогая...

– Нет, папа, - вздохнула дочь, и все увидели в ее хрупких девичьих руках короткоствольный автомат.
– Я очень устала уходить. Вопросов я не задаю, папа, ты знаешь. Поэтому я требую: скажи им правду.

Три-четыре дамы из общества упали в обморок. Официанты нервически переглядывались. Молодой Щ, следуя вдохновению, подбежал к поверженному юбиляру и связал ему руки и ноги полотенцами. Альматра одобрительно кивнула ему и покрепче взялась за оружие.

– Уйдите, вся охрана, - приказала Альматра.
– А то перестреляю.

Охрана, с ужасными лицами, вся вышла. Гости повскакивали с мест:

– Скажите, что происходит? Что случилось?

– Ничего. Всем пора домой, - ответила Альматра.
– Возьмите десерт с собой. Вон там пакеты, если у кого нету.

Но у всех с собой было: в сумках у дам обнаружились просто залежи полиэтилена. Смахнув со столов фрукты, креманки с желе, с мороженым, а впопыхах и серебряные приборы, гости испарились в считанные секунды.

– Очень хорошо, - сказала Альматра, опуская автомат.
– Господа, посадите папу на стул. Не развязывайте.

– Деточка, ты не в себе, - прошипел папа.

– Не будем устраивать загадочных спектаклей, - предложила деточка.
– Господин Т, вам интересно, где ваша жена? Я догадываюсь. Вы трое, кажется, тоже заинтересовались. Я не знаю точно. Есть догадки. Знают только двое: мой отец и начальник его лаборатории.

– Какой лаборатории? Что за дела?
– все сосредоточились на Альматре, пытаясь оценить ее поведение.

– Солнышко, - прошипел господин У, - ты, кажется, решила в Павлика Морозова поиграть?

Но дочь не обратила на него внимания.

К ней шагнул Ч.

– Девушка, милая, - заговорил он, хлопая пушистыми ресницами, - попробуйте побыстрее объяснить нам, а мы попробуем что-нибудь предпринять.

– Заткнись, стерва, - вновь подал голос отец ребенка.

– Сейчас-сейчас...
– Альматра задумалась, почесала переносицу и решилась.
– В кармане у него - черный дистанционный пульт. Извлеките.

Т повернулся и сделал было жест в сторону кармана, но господин У, изрыгая сильные слова, забился, завертелся, всем телом сопротивляясь конфискации пульта и кроя предателей-охранников. Т двинул старому другу в челюсть. Друг не заметил удара, поскольку исступление борьбы пронизало его незначительное тело до последней клеточки. Т добавил. Ш и Щ сжали борца с двух сторон, Т проник в карман и достал пульт.

– Что это?
– спросили у Альматры все.

– Ключи. От всего, что у него есть и от лаборатории. Пользоваться этими кнопками я не умею, но без пульта ему не запустить ни одного из его дьявольских процессов, - сказала Альматра непонятную фразу.

Потом она посмотрела в глаза всем пятерым по очереди и увидела тревогу и решительность Т, изумление Щ, усталость Ш, негодование Ч и смертельную ненависть У, который уже понял, что дочка выскажется до конца. Т положил пульт в карман своего пиджака.

– Где нам искать мою жену?
– спросил он у Альматры.

– Сначала надо перейти во вторую квартиру, я покажу. Там - по обстановке. Но сначала я должна, наверное, объяснить вам мое поведение. Если вы не будете знать моих мотивов или, что еще хуже, не поверите мне, мы не спасемся...
– ей было трудно говорить под пристальным, расстреливающим взглядом отца. Она протянула автомат Ч, виновато пожав плечами.

– Не умею я, если честно, - сказала девушка.
– Теперь послушайте, я быстро. Когда я была маленькая, мне казалось естественным, что у меня нет матери. Только отец со своеобразными представлениями о воспитании. Я не имела права задавать вопросы, поэтому я не могла спросить о непонятном. Мои, так сказать, гувернантки имели право бить меня, если я задам хоть один вопрос. Отец не общался с женщинами, в этом тоже не было ничего удивительного для меня. Мир мой был обнесен забором непреодолимой высоты. До восемнадцати лет. А потом открылось: что родилась я из пробирки для неких экспериментов великого изобретателя. Он сказал мне, что не даст мне самостоятельно жить, а особенно - любить мужчину, пока он не поймает с помощью некоего прибора подходящую мне воплощающуюся душу и поселит во мне - без участия постороннего мужчины и секса. Вариант непорочного зачатия, так сказать. С людьми в детстве я общалась мало, но книг прочитала уйму. В том числе и Священные. Я поняла, что мой отец ставит эксперимент под названием типа "Бог - это я", или что-то в этом роде. Это показалось сначала странным, потом смешным, потом страшным. Я не могла сделать ни одного шага без охраны, меня водили даже в туалет под наблюдением одной бабы и двух видеокамер. Даже при отправлении естественных надобностей работали камеры: каждый звук, вздох, любое движение моё тщательно регистрировалось и сохранялось в каком-то недоступном архиве. Иногда отец подбрасывал мне порножурналы или вдруг запускал по домашней видеосети откровенные фильмы - и потом смотрел за мной каждую секунду: не начну ли я после просмотров мастурбировать, чтобы отвлечься от придуманного им ожидания зачатия.

– Идиотка, - заметил ей отец.
– Так и подохнешь.

– А вы, наверное, хотели влюбиться в земного человека?.. Без затей?
– предположил Ч.

– Да, я постоянно видела его во сне. Я мысленно сочиняла ему длинные страстные письма, каждый день дописывая что-нибудь новое. Я читала много книг, но мало общалась с людьми; я не знала, как нынче пишут любовные письма. Я писала, как умела... Однажды я увидела его во сне. Его звали странно: Гедат. Но отослать письма было некому, некуда и невозможно. Отец скрыл меня от мира не только стенами дома, дачи, воспитателями, учителями, но и закапсулировал мое поле, сделал эдакой энергетической невидимкой, чтобы полностью контролировать приближавшееся, по его словам, зачатие...

– Все понятно, - перебил ее Ч.
– Ужас да и только. Покажите скорее вход во вторую квартиру - вы, кажется, так сказали? Вторая квартира здесь? Кстати, мне всё время кажется, что я вас где-то видел.

– Да, мне тоже так кажется, - опустила глаза Альматра.

– Ясно. Идем же, - сказал Щ.

– А с этим как быть?
– кивнул Ш в сторону У.

– А это мы возьмем с собой, - сказал Т и за шиворот поволок юбиляра к выходу.

Альматра первая выбежала в коридор, убедилась, что охрана действительно исчезла и махнула остальным рукой. Процессия двинулась.