Золотая рыбка

– К родне...
– Марк подошел к открытому окну, глубоко вздохнул ночной воздух с привкусом дымка. Опустил веки и постарался вернуть спокойствие. Делай все как всегда. И сматывайся, у меня голова раскалывается. Похоже на гипертонический криз.

– Положите, горчичничек на затылок... Э-э... не понимаю...

– Сбился?

– Да уж третий раз выхожу на линию... Не понимаю!

– Что?

– Нули, маэстро. Счета аннулированы. Отбой.

Какая-то страшная догадка обожгла Россо. Он быстро погасил свет в комнате и ринулся к окну. На фоне бледного, усеянного мелкими звездами неба торчал обрубок ствола. Верхушки у елки не было...

Глава 36

Алла не видела мужа вторые сутки. У Комитетчиков, как называла она "контору" мужа, произошло ЧП. Обмозговав с Катериной ситуацию, они поняли, что случилось долгожданное и безрадостное событие - в Москву прибыл "ревизор". Лицо чрезвычайной важности, загадочности и судьбоносного значения. На конспиративной базе Комитета, располагавшейся в окрестностях Москвы, собрадся весь состав "верхушки". Кроме того, туда был вызван муж Кати - Петр Шинковский, и сумасшедший Володя Мальцев. Попытки связаться с мужьями ни к чему не приводили - их телефоны были заблокированы.

Москву и Подмосковье накрыл холодный антициклон с дождями. Уныло, мокро, зябко даже при включенном камине и с развалом деликатесов на сервировочном столике.

– Представляешь, кусок в горло не лезет.
– Алла оттолкнула подальше от дивана тележку.
– Осетрина копечная развонялась, сил нет.

– Давай уберу. Я тоже насчет обеда - пас. Перекусили на скорую руку, и ладно. Хорошо, у меня свекровь с Танечкой занимется. С таким лицом кислым домой и показываться боюсь. Накидываются с расспросами. Говорю - зубы болят. Папа в срочной командировке.

– Зубы, зубы... Здесь мигрень - хоть стреляйся...
– Алла подсунула под голову пестрые подушки и растянулась на диване.
– Полагаю, сегодня они появятся... Если, конечно...

– Что "если"?! Что, Аллочка?
– Присела рядом и схватила её за руки Катя.
– Ты думаешь, у них там серьезно?

– Да что я могу думать? Торчишь здесь в полном отсутствии информации, никуда не позвонишь даже. И предполагаешь все, что душе угодно...
– Она нервно хихикнула.
– Может, наших мужиков к награде представили. А может, Кэт, мы уже вдовы...

– Ой, ну ты что...
– Катя разрыдалась, утирая слезы подолом оранжевого кимоно.

– Шучу, - мрачно успокоила Алла. Сама она в утешениях не нуждалась, хотя уже холодила сердце ледяная догадка: не видать ей парижского дома как собственных ушей.

– Пойду своих ужином кормить. Звякни мне, если что, - тихо покинула комнату всхлипывающая Катя.

Непонятно почему, в абсолютно здоровую, но неприятно гудящую голову Аллы закралась идиотская мысль: а вдруг справедливость все же существует? А тогда, значит, существует и то, о чем талдычат неудачники - возмездие, расплата. Их обошли, обыграли более смелые, находчивые, предприимчивые... "Жестокие, бесцеремонные, подлые", - поправила Алла лезущего к ней с назиданиями воображаемого собеседника.

– Естественный отбор - закон существования живых организмов. Выживает сильнейший. Иначе биологическому виду грозит вымирание, - громко произнесла она проверенный жизнью тезис, прекращая дискуссию.

– К экзамену готовишься?
– Неслышно подошла и встала у изголовья та, кого Алла меньше всего хотела видеть. Она поднялась и протерла глаза.

– Ты мне снишься? Или я все же напилась?..

– Пожалуй, я присяду. Дверь была открыта, стучать я не стала, мне показалось, что ты спишь. Хотела сделать сюрприз.

– Инка, ты?!
– Алла окончательно пришла в себя. Призраки не являются в мокрых плащах и шмотках с фирменными лейблами. Наметанный глаз Аллы заметил ярлычок на уголке черной косынки, повязанной на шее гостьи.
– Вот это да! Стоит выпить.

– Потом. Я на пару минут. Недавно приехала, много дел.

– Ты же никогда здесь не была. Как ты меня нашла?

– Это просто. Я ведь по делу. Мне, собственно, нужен твой муж. Он появится с минуты на минуту.

– Полина... Что происходит?
– запуталась в предположениях Алла.

– Сама знаешь. Не любишь ведь комаров и слепней. Сядут, вопьются и вытягивают из тебя соки... Кровососущие. Вы все - ещё хуже. Обезумели от жадности, от соблазна легкой наживы. А на ком наживаетесь, Алла?

– Вот уж лекция не по делу! Сама точно такая же, и твой Глеб - ничуть не лучше. Уж не знаю, ты ли одна денежки "Оникса" хапнула, или на пару с Сарычевым. Но сработали чисто, и ещё папашу невинного угробили, - перешла в наступление Алла.

– Я, конечно, сволочь: закрывала глаза на правду. Уж очень соблазнительна роскошь. Человек должен жить достойно. А достойный человек комфортабельно. Мы с тобой этой философией от реальности загораживались.

– Какой реальности? Только не говори о бомжах, беспризорных, нищих старухах, калеках... Не мы теорию коммунизма писали и в Политбюро заседали. Мы пользовались ситуацией. А если грабили, то награбленное.

– Не стоит об этом. Я никого не грабила, мой отец тоже. Ты даже не попыталась помочь мне, я чудом осталась жива. И лишь чуду было угодно вложить в мои руки меч правосудия. Так говорили в старых пьесах... Эх, Алла, я вернулась не для того, чтобы исправлять исторические ошибки. Могу лишь дать маленький урок на тему попранной справедливости... Ага! Как раз Геннадий Степанович подъехал. Сейчас он нам расскажет о своих делах и трудовых планах.

В комнате, стягивая на ходу кожаную куртку, появился коренастый человек с крупным простым лицом без растительности. Светлые брови и ресницы, сливались с кирпичной кожей, редкие волосы на темени едва прикрывали плешь. Он что-то хотел сказать, но, увидев гостью, осекся, сник, и прямо обратился к Полине:

– Ну что, что я мог сделать? Винтик, шестерка, лицо подчиненное... Геннадием меня зовут.

– Полина. Пришлось все же познаомиться... Темнить нечего. Я знаю про вас значительно больше, чем Алла. Вы имеете доступ к финансовой стороне Комитета. Именно к вам перешли деньги "Оникса", в похищении которых обвинили меня и моего отца. Сейчас вы напишете заявление в госпрокуратуру и в Министерство юстиции, в котором коротко сформулируете суть происшествия. А также укажете счет, с которого будет изъята известная вам сумма. Я могу произнести цифры вслух.

– Не надо...Сейчас...Сейчас... Я поднимусь в кабинет...

– Пишите тут.
– Полина протянула бумагу и ручку.

Смахнув с кофейного столика журналы и коробку конфет, Геннадий присел, взял у гостьи бумагу, ручку и торопливо начал писать. Остолбеневшая Алла осталась в кресле, глядя как супруг подписывает собственный приговор. Быстро справившись, он протянул заявление Полине:

– Я указал, что копии направляются в суд, в следственный отдел...Вот, вот чистые листки с моей подписью.