Золотая сетка
Шрифт:
То, что он разглядел, ему не особенно понравилось. Трое переговаривающихся парней напомнили Кольке компанию, пытавшуюся подловить их с отцом у новогиреевского сортира. Цепи и блямбы для русского громилы такая же униформа, как для перуанского серьга в ухе. И, конечно, междометная форма речи. Смысл разговора приходилось вылущивать, как орех из скорлупы. Он оказался прост, братки кого-то ждали, и один объяснял остальным, откуда выйдут пассажиры московского рейса и во сколько примерно этот рейс надо ожидать.
– А зачем мы так рано? – поинтересовался один из инструктируемых.
– Лучше на два часа раньше, чем на три секунды позже, – оборвал старший. – Хочешь заработать?
– Как их в Шереметьево прохлопали? – поинтересовался другой. – Там все куда проще.
– Марик за это уже всем фикстулу вставил. Эти двое дали ложную отмашку. Брали билеты в Израиль, а сами шмыгнули на другой терминал. Кто знал, что они скинут на Майами? Так что они подлетают сюда, и наша задача не зевать.
Колька заинтересовался и забеспокоился. Он не знал о хитрости, на которую я пустился, но имя Марика ничего доброго не сулило. Боком-боком, делая вид, что жутко заинтересован часами и калькуляторами, разложенными в витрине, парень подобрался к самой компании. Он заговорил по-испански с продавщицей, безошибочно определив в ней кубинку, и купил какую-то совершенно ненужную ерунду, а ушки тем временем держал на макушке.
– Значит, мы должны этих двоих встретить и изолировать до приезда Марика или кого-то из его помощников?
– Верно рассуждаешь.
– Что они, его на деньги кинули?
– Толком не знаю. При них должны быть какие-то бумаги, зашифрованные цифровым кодом. Как я понял, эти бумаги и нужны. Но те, кто их везет, тоже нужны. Если упустим, пеняйте на себя: огребем по полной вместо заработка.
Информация о цифровом коде Кольку насторожила еще больше. Догадки замелькали в вихрастой маленькой головенке. И догадки эти были подтверждены немедленно.
– Какого хрена Марик даже фото нам не сбросил? Если склеим не тех, расхлебывать долго придется.
– Фото у него самого нет. Версия возникла неожиданно, детальной разработки не было. Это не прокуратура, протокол с фотографией заводить. Для бестолковых еще раз повторяю. Один – лет тридцати, в очках, с усами, типичная еврейская физиономия, волосы черные, длинный нос. Рост вот так (жест на уровне своего плеча). Прикид дорогой, на пар штук баксов костюмчик светло-песочного цвета, из альпаки. С ним здоровенная орясина моих примерно габаритов, тех же примерно лет, блондин, джинсы и клетчатая рубаха, по-видимому, он охранник. Высматривайте эту парочку, не думаю, что в самолете они переодевались. Фамилии на всякий случай скажу, хоть к контролю паспортов мы тут не подберемся: еврей – Гусман, бык при нем хохол Канталупа.
Тут у мальчишки зачесалось в макушке. Догадываться, собственно, стало уже не о чем. Он посмотрел на часы: до рейса минут сорок, плюс еще время на формальности.
Непрошеный эскорт замолк, потом заговорил обо всяких пустяках. Колька решил дальше около них не маячить. Он вернулся к сестре, углубившейся было в чтение, и поделился с ней наблюдениями.
Мария испугалась. Кто угодно испугался бы. Естественно, она понимала, что нас надо предупредить. А как?
– Встану прямо у стойки и скажу, что слежка ждет.
Однако Колька по части нестандартных выходов оказался сильнее. Незамутненная предрассудками детская фантазия, как говорят многие ученые, есть предпосылка гениальности. И мальчишка дал волю фантазии.
В аэропорту, при американской системе безопасности, похитить человека, а тем более двух, проблематично. Даже около аэропорта очень трудно, потому что секьюрити полно и на автостоянке, и на парковке такси, и на остановке автобусов.
Скорее всего, рассуждал Колька, как всякий мальчишка, знаток боевиков и детективов,
нас с Максом собрались заловить в городе, проследив за такси, и если не предупредить, то влипнем все, как мухи. И влипли бы, потому что бдительность оба утратили, оторвавшись от преследователей в Москве и решив, что все позади.Как-то вовсе я не подумал о том, что русские "братки" везде проторили дорожку, не хуже китайцев, армян или досточтимого еврейского племени, к которому я самозвано примкнул. А телефон изобрели давно… Но вернемся к делу.
Итак, Колька пришел к неоспоримому выводу, что надо нас предупредить прямо в аэропорту. Но идея пролезть к самому терминалу внаглую ему не понравилась.
Соваться на глаза и показывать, что еще кто-то ждет тех же самых пассажиров? Нет.
– Марики эти про нас не знают и хорошо, если б и не узнали. Абак жил тут столько лет и наверняка знает хорошие укромные места. Где нас искать, тоже знает. Одним ребятам испариться проще. А если, не дай бог, чего, тогда мы подключаемся и зовем полицию. Дурачье дело нехитрое – на рожон переть. Если все влопаемся, кто выручит?
– Умник мой, – сказала Мария, – как же ребят предупредить и на глаза-то этим козлам не попасться?
– Думай, голова, картуз куплю, – проворчал Колька, почесывая макушку "для стимуляции мозговых извилин".
И извилины зашевелились. Не берусь сказать, какой ассоциативный процесс происходил под рыжими вихрами, но неожиданно мальчишка собрал все газеты, закупленные сестрой, расправил и сложил аккуратно и сказал:
– Да, без картуза не обойтись. Подожди, я сей момент. Дай денег, бумажек пять по сто.
Мария беспрекословно подчинилась, не успев даже спросить, что затеял братец – с такой стремительностью он исчез. А побежал Колька в ту сторону, где у газетного стенда стояла молоденькая девчонка в форменном кепи и комбинезоне.
– Мисс, не продадите ли мне вашу кепку?
Мисс, лет пятнадцати от силы, посмотрела скептически:
– Может, тебе еще и комбинезон?
– Не мой размер, – отмахнулся мальчишка. – Ну, если не продать, то хоть одолжите на часок. Вот, сто долларов в залог. Нет, вот двести. Очень надо, мисс!
Девица, подумав самую малость, сняла кепку. Она оказалась великовата, козырек наезжал на лоб, и мисс собственноручно подтянула ремешок. Потом он попросил несколько газет пообъемистее и, экипированный таким образом, вернулся к сестре.
Сидя как на иголках, дождались они объявления о прибытии рейса из Москвы.
С замирающим сердцем Колька натянул кепочку, взял кипу прессы и пошел к коридору, откуда выходили пассажиры московского рейса. Он успел посмотреть на повадки мальчишек-газетчиков, которых по летнему времени в Майами пруд пруди, засновал среди пассажиров, стараясь не попасть на глаза аэропортовским секьюрити. Свой товар он расхваливал на чистейшем испанском и успел, войдя в роль, продать кому-то номер "Коррео де Майами", и вертелся на пупе, не сводя глаз с прохода, и добился того, что мы его заметили, еще не войдя в зал, из "зеленого коридора". Первый его заметил Макс.
– Смотри, Абак – Колька дурью мается.
Колька дурью маяться, конечно, был горазд, но не на такой манер, и я насторожился. Мой шурин всегда старался изображать человека солидного, значительного, хозяина жизни, любил важничать и выпендриваться. И вдруг – продавать газеты? Что-то тут не так. И я скомандовал:
– Макс, неси чемоданы и даже не гляди в его сторону.
И, глядя поверх голов, сделал парнишке жест:
– Дай газету!
Колька также, почти не глядя на меня, достал газету: