Золотая шпага
Шрифт:
– Спасибо на добром слове… Ты уж извини великодушно, но я сегодня собирался еще немного поработать.
– Александр Дмитриевич, вам надо отдыхать.
– Отдыхать… Только мертвецы имеют право отдыхать. Только они! Кстати, ты никогда не задумывался над тем, что большую часть человечества составляют не живые, а мертвые? И они живут среди нас. Помогают. Когда я вел в атаку на Бородинском поле своих людей, то рядом со мной шли также воины Александра Невского и Дмитрия Донского… Хочу думать, что и я когда-то буду идти с кем-нибудь по Луне или другим планетам…
– Александр Дмитриевич!
–
Они отправились на другой день рано утром. По раскисшей после ливня дороге, в разболтанной карете. Засядько на ходу заполнял бумаги корявым почерком, морщился, когда карету подбрасывало и перо протыкало бумагу.
Внуков качал осуждающе головой, а Засядько объяснил:
– В старости нужно работать больше, чем в молодости. Ты так не находишь?
– Вам нужно отдохнуть, Александр Дмитриевич, – только и нашел что ответить Внуков.
– Ах, оставь. Уже некогда отдыхать. Не успеваю. А сделать нужно многое… По моему разумению, только мертвые имеют право отдыхать. Или это я уже говорил? Да и то многие мертвяки трудятся вовсю, работают, воюют.
– Александр Дмитриевич…
– Господи, Внуков! Ты почему такой… прямой? Я говорю не о вампирах. Невский, Донской, Суворов – и сейчас с нами воюют, верно?
– Вы ненасытны, – упрекнул Внуков, не сдержавшись. – Что еще надо? Ведь что-то гнетет, я же вижу! Другой сказал бы на твоем месте: я сделал больше, чем дано человеку. И всего добился сам, своим талантом, волей, трудолюбием. Я счастлив!
– Ты мой друг, и я могу сказать, что было бы для меня самым большим счастьем…
Внуков весь превратился в слух. Что может осчастливить этого титана?
– Увековечить свое имя… – прошептал Засядько, – где-нибудь… на обратной стороне Луны!
Он невольно засмеялся, наблюдая за другом-ракетчиком. Тот отшатнулся, словно кот, попавший передними лапами в горячее молоко.
– Эх, дружище, – сказал Засядько невесело, – ты даже и на миг не допустил мысль, что я сказал это серьезно… – И снова уткнулся в расчеты.
– До Луны далеко, – заметил озадаченный Внуков, не зная, что и подумать. – Только праведники увидят ее обратную сторону.
– Надеюсь, что праведники, – буркнул Засядько. – Правда, я праведность понимаю иначе. И не после смерти, а при жизни увидят… Ведь я так много сделал, чтобы они достигли Луны!
– Побойся Бога, Александр Дмитриевич, – прошептал Внуков побелевшими губами, – что ты говоришь? Какая Луна? Мы же занимаемся боевыми ракетами! Боевыми!
– Это ты ими занимаешься. А я уже строю междупланетные. Конечно, пока что в уме. Но разве не все строилось сперва в уме? А потом и до Луны доберутся, и до других планет.
Часть IV
ГЛАВА 40
Оля разбирала библиотеку, щурилась от яркого солнца, что светило в оба окна. В сыром и туманном Санкт-Петербурге чистое небо вообще редкость, а сейчас на удивление еще и жгучие лучи, которые делают кожу розовой, а затем, если не слезет, как с линяющего кузнечика, даже светло-шоколадной.
А у
Александра вообще кожа цвета темной меди, вспомнила она с удивлением. Ладно, малороссы смуглы сами по себе, но он еще и никогда не прячет лицо от жгучего солнца, он смотрит не щурясь навстречу штормам, вьюгам, жарким и холодным ветрам.Книги были расставлены по-новому, когда громкий голос дворецкого объявил о прибытии полковника Васильева. Оля удивилась, даже чуть встревожилась, что могло понудить этого человека явиться к ним в дом, велела:
– Проводи в гостиную.
Васильев вошел, лучась радушием и расточая улыбки. Он, как всегда, был одет с иголочки, от него пахло духами. Держался подтянуто, злые языки намекали на корсет, движения были подчеркнуто уверенные.
– Милая Ольга Зигмундовна! Мое почтение…
Он приложился к ее руке, Ольга едва не отдернула. Он словно бы скользнул по ее пальцам мертвецки холодными губами дальше по руке, а это было крайне неприятно.
– Что привело вас в наш дом, Андрей Иванович?
Он развел руками:
– Я надеялся застать Александра…
– Александра Дмитриевича? – уточнила она холодным тоном.
Он обезоруживающе улыбнулся:
– Да-да, но в приватной беседе мы зовем друг друга… Удивлены? Да, я знаю, старые стычки долго помнятся, но здесь нам зачастую приходится работать рука об руку на благо Отечества. Да и что вспоминать о грехах и проступках молодости? Жаль, не застал. У меня к нему приятная новость…
Он загадочно улыбнулся. Ольга прижала ладони к груди:
– Неужто получилось с ракетами?
– Даже более того, – ответил Васильев еще загадочнее. – Где он сейчас? На Охтинском заводе? Я поеду прямиком к нему.
Он откланялся, сожалеюще развел руками, сделал несколько шагов к двери, а затем, держась за ручку, внезапно повернулся:
– Кстати, Ольга Зигмундовна… А почему бы вам не съездить со мной к своему супругу? Он будет не только удивлен, но и рад безмерно!
Она покачала головой:
– У него очень серьезные дела. И опасные, к сожалению. Он не любит, когда я бываю вблизи ракет.
– Жаль, жаль, – сказал он проникновенно. – А так мы могли бы принести ему радость вместе. Он тут же оставил бы завод, ибо новость того стоит.
Ольга заколебалась:
– А он в самом деле покинет завод? И вернется домой?
Васильев развел руками:
– Домой или… в императорский дворец, как уж он сочтет нужным. Но и туда ему надо являться с вами, случай особый.
Заинтригованная, она не заметила, как сделала шаг вперед. Так хотелось, чтобы у Александра осуществился последний проект с ракетами!
Васильев тут же услужливо подхватил ее под локоть, подвел к двери. Дворецкому кивнул:
– Будут спрашивать, скажи, госпожа поехала на Охтинский завод. Вернется лишь к вечеру.
Она опомнилась, сказала торопливо:
– Не могу же я выйти на улицу в таком виде? Погодите, я переоденусь быстро.
Васильев стиснул зубы и в бессилии выругался, когда она заспешила вверх по лестнице. Он знал, что означает быстро у женщин. Особенно когда требуется хоть чуть что-то изменить в одежде. Только шляпок перемерить приходится десятки, да еще каждый раз загибая поля, меняя перья, раздвигая их то так, то эдак…