Золотая Вспышка

– У вашей дочери поразительно сильный иммунитет, - заявили врачи, кивая на бледную, с

синяками под глазами Розy, сидевшую в кресле, - вы можете быть абсолютно спокойны, мэм.

Единственное "но" в ее самочувствии это нехватка витамина Д. Свозите ее к морю, к солнцу.

Олив приняла это утверждение за отговорку глупых врачей и продолжала пичкать дочь

различными витаминами.

Под конец второй недели бедная мать уже начала всерьез беспокоится. Несмотря на питание

Розa сильно похудела, и была скорее похожа на приведение чем на ребенка. Она уверяла

мать что не хочет есть. Каждый день повторялось одно и тоже: на завтрак Олив впихивала в

слабую и протестующую дочь тарелку овсянки, не подозревая, что едой она лишь ухудшает

ее самочувствие, на обед - здоровая питательная пища, которую желудок больной не мог

усваивать вообще, и на ужин овощи.

Сама Роза изо дня в день умоляла мать послушаться врачей и увести ee к солнцу, но все

мольбы пропадали втуне. Олив заботилась о дочери, и не допускала мысли о том, что какой-

то слабенький лучик может поставить ее на ноги.

Роза слегла. Раф уже начинал обзванивать лучших медиков города, когда в один прекрасный

день всех не разбудило все-таки прорвавшиеся сквозь пелену облаков солнце. Но ни один

лучик не попадал в комнату больной, по настоянию матери, окна были плотно занавешены

бордовыми занавесками.

В два часа пополудни в дверь кто-то позвонил.

– О! Это наверное доктор...
– Раф сорвался со своего дивана, устремился в прихожую и

распахнул дверь. На пороге стоял высокий, черноволосый молодой человек, со светло-

карими глазами и самой обыкновенной внешностью.

– Вызывали доктора?
– даже не здороваясь, выпалил он.

Если бы обеспокоенный здоровьем дочери Рaф был бы в состоянии трезво взглянуть на

незнакомца, и на миг забыть o больной, он бы сразу обратил внимание на то, что с молодым

человеком творится что-то неладное: его глаза неестественно ярко блестели на лице,

выдавая тем самым чрезмерную взволнованность и беспокойство; он тяжело дышал, как

будто преодолел все расстояние до их квартиры бегом.

Но Раф не обратил внимания на его внешний вид, все его мысли сосредоточились на дочери.

Он кивнул.

– Да, да, конечно, проходите.

Без лишних слов доктор прошел в темную комнату Розы и закрыл за собой дверь, оставляя

тревожного родителя в коридоре. Потом быстро подошел к окну и распахнул его, впуская в

комнату поток свежего воздуха и лучи солнца, тут же полившиеся на подушку бледной, как

смерть, страдалицы.

– И они называют себя ее родителями... - сердито пробурчал он и сел у ее изголовья.

Поколебавшись, Леон осторожно протянул к ней руку и положил ладонь на холодный лоб.

Роза вздрогнула.

Пять минут прошло в полном молчании, и наконец она открыла глаза и сфокусировалась на

медике. Леон поспешно оттернул руку, но она была слишком слаба для того чтобы заметить

это движение. Глаза то и дело смыкались, ей явно было сложно держать его лицо в фокусе.

– Ты?
– выдохнула Роза после минутного молчания.

Леон улыбнулся ей и облегченно вздохнул.

– Наконец-то, Роза... Я уж начал беспокоится, - oн обвел глазами пыльную комнату.
– И

сколько же времени ты провела в этой... хм, берлоге?

– Это моя комната, - делая слабую попытку улыбнуться, Роза закрыла глаза и сморщилась.

– Так сколько?

– Я не помню... Кажется около двух дней.

Леон мрачно кивнул и скосил глаза на дверь, за которой, судя по шепоткам, столпилась вся

семья.

– Если бы я только знал... Твоим родителям, Роза, не помешало бы хоть изредка, - он сжал

кулаки, - проявлять к тебе хоть немного внимания. Если бы я только мог догадываться, что

они с тобой сделают, я бы не уезжал.

– Не уезжал?
– безо всякого выражения повторила она

– У меня были дела, а ты очевидно не смогла жить одна... Это странно. Я имею в виду, -

поспешно поправился он видя ее недоуменный вид, - без погоды, без действительно

хорошей погоды твое здоровье так пошатнулось, что я не мог дальше тянуть, и приехал.

Он несколько минут смотрел на нее, а потом по его лицу пробежало некое подобие улыбки.

– Роза... Ты такая бледная.

– Наверное.

Он погладил ее по волосам и шире распахнул окно, впуская больше света.

– Как ты себя чувствуешь теперь?

– Лучше... Спасибо. Но ты так и не сказал...

Но Леон поднял руку, и Роза умолкла. Потом он быстро отдернул шторы, чтобы свет

продолжал проникать, но само окно прикрыл. Не следовало подвергать нервы Олив такой

опасности переволноваться. В дверь постучали, и не дожидаясь ответа вошли Рaф и Олив.

Оба тотчас зажмурились и застыли в дверях. Леон кашлянул.

– Ваша дочь скоро пойдет на поправку.

Глаза Олив наполнились слезами. Она бросилась к дочери и обняла ее.

– Девочка моя... Как я рада, но... Не стоит тебе лежать при таком свете, это может негативно

на тебя повлиять, я его закрою.

– Нет!
– в один голос выкрикнули Леон с Розой и ее рука, потянувшееся было к занавескам,

застыла в воздухе. Олив недоуменно вскинула брови. Леон сказал:

– Я вынужден настаивать. Больной будет только полезен свет.

– Но я...

– Мам, я прошу тебя.

Роза села в кровати и Олив воскликнула:

– Тебе нельзя сидеть! Ты можешь переутомится!

Позади нее послышался тихий смешок и она обернулась.

– Я... Хм, наверное пока выйду.

И Леон быстро покинул комнату.

– Что ж... Мы наверное тоже выйдем, а ты полежи пока. Он ведь дал тебе лекарство, не так

ли?

– О да, - улыбнулась Роза, - он все уже сделал, не беспокойся.

– Что ж, прекрасно, иного и не требуется.

И они попятились к дверям. Как только дверь за ними закрылась, Роза легко соскользнула с