Золотая жила(Записки следователя)

— Необходимо побывать и в ближайших селах, туда тоже тянутся следы «святого» семейства, — добавил Лесной.

На том первом совещании решили начать розыск в трех направлениях: искать очевидцев как в городе, так и в близлежащих селах, — это было поручено мне. Владимиру Иосифовичу Лесному выпало перебрать по бумажке все имеющиеся в наличии архивы, изучить же уголовные дела, возбужденные в свое время против бывших полицаев должны были местные товарищи. Задание перед всеми стояло одно — найти доказательства преступной деятельности семьи отца Василия, и в частности — Константина Варварива, нынешнего американского дипломата.

Скоро следственная группа имела в своем распоряжении первый документ — оперативную сводку Совинформбюро от 9 марта 1944 года.

«Шестого ноября 1941 года немцы согнали на площадь значительную часть жителей города. Вся площадь была забита людьми. Многие женщины пришли с детьми. В десять часов немецкие жандармы погнали эту огромную толпу за город. Здесь возле заблаговременно вырытых рвов немцы начали кровавую расправу над советскими людьми. Три дня продолжались расстрелы. Многие из обреченных по двое суток ожидали казни. Палачи принуждали их зарывать лопатами ямы, наполненные трупами. Детей гитлеровцы живыми бросали во рвы, а потом швыряли туда же ручные гранаты. За трое суток фашистские нелюди убили 16 тысяч мирных жителей… Многих советских граждан гитлеровцы замучили и расстреляли в тюрьме. В центре города немцы соорудили виселицы, на которых казнили советских патриотов».

Под актом стояли подписи: В. Лукашевич — учительница, В. Левитский — учитель, М. Яновская — воспитательница детского сада, настоятель ровенского собора протоиерей У. Парголовский, настоятель Свято-Успенской церкви протоиерей М. Носов, М. Марчуков — бухгалтер и многие другие.

Начало было положено, но дальше как отрезало.

Шли дни, недели, поиски свидетелей в городе продолжались, но похвалиться нам было нечем. Почти везде один и тот же ответ:

— Поселились здесь уже после войны.

Приходилось работать и в выходные, и по вечерам, чтобы застать людей дома, но к этому привыкли еще раньше, как привыкли терпеливо, без лишних слов по крупице собирать нужные сведения. Такая работа.

И наконец словно первый лучик — первый свидетель, Николай Ильич Илик:

«Варварив Константин проживал вместе с отцом и матерью. Отец его был священником. Константина я часто видел вместе с его старшим братом Евгением, который всегда ходил в форме полицая. Форма та была черного цвета. Возле собора я несколько раз встречал и самого младшего из Варваривых — его звали Юрием, а немцы почему-то называли Игорем. У этого был мундир жандарма, зеленый. Летом сорок четвертого Юрия таки нашла пуля во время какой-то облавы. У них еще была сестра. Константин Варварив — высокий, русый, лицо у него худое, продолговатое, а глаза голубые. Запомнилась мне его привычка во время разговора верхней губой прижимать нижнюю…»

Дело сдвинулось с мертвой точки, а оттого и сил прибавилось. Но судьба словно испытывала наше терпение, снова посылая дни за днями, которые не приносили ничего нового следствию. Правда, мы и не рассчитывали на быстрое и легкое завершение дела и продолжали работать спокойно и методично. И в награду за терпение и веру в успех — второй свидетель. Николай Лукашевич, 1922 года рождения, житель села Млинов, поблизости от Ровно.

Сидим в прокуратуре. Он рассказывает, я записываю:

— Однажды в конце сорок первого отец пришел домой и рассказал, что к нам в Ровно приехал новый настоятель собора, и назвал фамилию — Варварив. Никто ничего о прибывшем и его семье не знал, но вскоре поняли, что они из себя представляют. Самый младший из трех сыновей служил в жандармерии. Хорошо помню тот день, когда по городу поползли слухи, что младшего Варварива убили партизаны. Оккупационные власти устроили пышные похороны. Наверное, на них никто не пошел бы, но немцы и полицаи согнали людей силой. Средний сын был высокий, русый, волосы зачесывал назад. У него еще была привычка нижнюю губу прикусывать верхней. Работал в гебитскомиссариате, кажется, в суде. Старший, Евгений, служил в полицаях.

А вскоре удалось разыскать и третьего свидетеля — Дмитрия Булавского, 1925 года рождения, жителя Ровно. Вот строки из протокола его допроса:

«Судьей, который контролировал работу районного и городского судов, был Корноухов. У него работал переводчиком Константин Варварив. В июне — июле сорок третьего меня привезли в лагерь, из которого немцы отправляли людей на работу в Германию. Лагерь находился на окраине города, был огорожен высоким забором и колючей проволокой. Охраняли его гитлеровцы. Варварив находился на контрольно-пропускном пункте и, по всему было видно, имел там вес…»

Перелопачивание тонн бумаги в архивах тоже дало свои результаты. В городском архиве Ровно Владимиру Иосифовичу Лесному и Николаю Григорьевичу Жукову попались гитлеровские документы, в которых упоминалась фамилия Константина Варварива и его братьев Юрия и Евгения. Среди обнаруженных бумаг — справка, выданная гебитскомиссаром Ровно, военным преступником Веером Константину Варвариву — переводчику юридического отдела, и подписанный тем же палачом Веером документ на повышение зарплаты тем, кто особо отличился на службе у третьего рейха. Вторым в списке значится Константин Варварив, старание которого отметило начальство и признало возможным увеличить количество иудиных серебреников на целых пятьдесят процентов. Авторитет предателя в глазах его хозяев рос. Если в начале своей карьеры он получал 850 марок ежемесячно, то после участия в расстреле в ноябре сорок первого тысяч людей и повышения по службе в связи с этим приказом самого Веера Константин Варварив в январе сорок четвертого года становится третьей по величине фигурой в гебитскомиссариате и получает уже ежемесячно 1312 марок. Такие деньги скуповатые хозяева даром не платили…

Новые и новые документы обнаруживало следствие, пухлые тома начатого дела пополнялись свидетельствами новых очевидцев, и постепенно все более четкими становились зловещие черты отца Василия и трех его сыновей. И вот настало время, когда шаг за шагом можно было проследить кровавый путь «святого» семейства.

…Итак, вслед за гитлеровцами Варварив-старший с женой, дочерью и тремя сыновьями приехал в Ровно и поселился на улице Комсомольской, которую оккупанты переименовали в улицу Мазепы, в доме № 32. Компанию ему составил брат Симона Петлюры — Александр.

Решив, что его час настал, отец Василий, засучив рукава, взялся за дело, и в церквях Ровно зазвучали его проповеди, в которых Варварив призывал к покорности новой власти, добросовестному служению ей. А поскольку опыт в области клеветы на советский строй был у него большим еще с довоенных времен, когда отец правил в Смидене, Оздиноже и Поварском, дело пошло. Преданность оккупантам Варварив-старший засвидетельствовал и составлением петиции представителей Украинской автокефальной православной церкви на имя Коха, где между прочим говорилось и о «готовности к лояльному сотрудничеству на благо общего большого дела». Ревностного служителя не могли не заметить, и вскоре он занимает большой церковный пост. А еще через некоторое время о Василии Варвариве заговорила и продажная оккупационная пресса. Так, в частности, в листке «Волынь» от 29 января 1942 года появился сделанный в рейхскомиссариате снимок: Варварив рядом с бывшим агентом дефензивы, а в то время агентом гестапо архиепископом Поликарпом, в миру — Сикорским, который еще в начале войны провозгласил Украинскую автокефалию и в своих проповедях оправдывал зверства фашистов.

Как и следовало ожидать, отец Василий благословил на службу оккупантам сыновей.

Младшего — Юрия — фашисты зачислили в карательный отряд головореза Петра Грушецкого, убитого партизанами в сорок втором году.

Среднего отец пристроил в гебитскомиссариате. А поскольку Константин был жаден до денег, безразлично, каким путем заработанных, то по совместительству подрабатывал и в гестапо, допрашивая подпольщиков и партизан.

Старший — Евгений — поначалу тоже подался в переводчики, в газетку «Волынь», но там ему показалось скучно, и вскоре он нашел себе дело по душе — стал полицаем.

Хоть и был Юрий в семье самым младшим, но садистские наклонности проявились у него с наибольшей силой. Еще в детстве любил он вешать котов, душить ногами птиц, которым сначала отрывал крылья, связывать собак и бросать их живьем в костер.

Сразу же по приезде в Ровно отец Василий отвел Юрия на работу в жандармерию. А уже через два дня тот появился в доме в немецком мундире. Отец во всем потакал своему любимцу, которым гордился с детства.

По просьбе Варварива-старшего Юрию выдали мотоцикл, и тот стал выполнять различные мелкие поручения. Но не к этому стремился выродок. Он жаждал крови, власти, права распоряжаться жизнями тех, кто был слабее его. И здесь помогла отцовская протекция — сына зачислили в карательный отряд.