Золотко или Принцесса для телохранителя

То, что случилось с Кристиной сегодня по его вине, он не сможет себе простить.

Никогда.

Глава 15

Вода мерно капала из крана, раздражая своей монотонностью.

Точнее сказать, она должна была раздражать мои нервы, и без того натянутые до предела, но… Мне было все равно.

Сидя в наполненной ванне, обхватив колени руками, под мерное, монотонное капанье, я чувствовала только одно — равнодушие. Опустошенность.

Стоило бы разреветься, наверное, выплакивая всю ту горечь, что накопилась за последние дни и часы, всю боль и обиду, разочарование и ненависть, но… эмоций уже просто не оставалось.

Все они остались где-то там, за пределами Аниной квартиры, на территории некогда родного особняка, в руках некогда дорогого и любимого мной человека. Сейчас в душе было пусто настолько, что в это даже не верилось. А заледеневшее, окаменевшее тело, сначала обожженное горячей водой в ванной чужой квартиры, неожиданно почувствовало неприятное покалывание, и только потом, спустя невыносимо долгое время, долгожданное, согревающее тепло.

Я чувствовала, как постепенно расслабляется каждая клеточка моего тела, словно раскрываясь, впитывая в себя непривычное, раньше, казалось бы, далекое тепло, заботу и понимание. Я это чувствовала, но…

Постепенно отогревалась и душа. Вот только… В ней оставалось по-прежнему пусто.

— Да млять, — не выдержав первой, девушка слегка стукнулась о бортик акриловой ванной, приложившись лбом, нарушив мерное капанье воды из крана. — Я понимаю, что должна тебя сейчас поддержать, сказать что-нибудь и все такое, но… Крис, не молчи, а? Я привыкла ко всякому, но утешать людей, когда всегда и всё везла на себе… Я тупо не умею. Помоги, а?

Я не знала, что ей сказать. Продолжая все так же сидеть в ее ванной, в ее квартире, в ее присутствии, зная, что отсюда она меня больше не выпустит по доброй воле…

Что еще я могла у нее просить сейчас? Она и так, едва ли ни единственная из всех, сделала все и даже больше.

Наверное, это ирония судьбы: та, которую бабушка считала моим главным врагом, тем человеком, кто хочет и будет мной пользоваться, она снова оказалась той единственной, кто пыталась мне помочь…

— Все в порядке, — пристраивая подбородок на распаренных коленках, уже не имеющих страшный синюшный оттенок, я попыталась улыбнуться, только сейчас понимая, насколько это бессмысленно. — Я… спасибо. Я в порядке, Ань. Спасибо.

— Дурында ты, — отрицательно покачав головой, Солнцева булькнула руками, находящимися все это время в воде, и потянулась за шампунем.

Схватила первый попавшийся пузырек, переставила его на бортик, устроилась на коленях, поменяв неудобную позу на корточках. А после, передвинувшись, закусив нижнюю губу, принялась распутывать мои волосы, бережно расплетая некогда тугую косу, заметно растрепавшуюся во время импровизированного, страшного и дикого в своей правильности побега.

И только тогда, когда резинка оказалась небрежно отброшенной на стиральную машинку, Аня, набрав в пластмассовый, персикового цвета ковшик воды прямо из ванной, аккуратно полила из него мою голову.

Я думала, не смогу зажмуриться, не смогу проявить хоть какие-то эмоции, но…

Струи и ручейки лившейся на мое лицо воды словно смывали помимо пота и слез все пережитое за сегодняшний день. Я невольно прикрыла веки, чувствуя, как под бережными жестами хозяйки квартиры, меня приютившей, стекают вместе с последними солеными каплями все те чувства, избавиться от которых, казалось, было просто невозможно.

Разочарование, боль, обида, опустошение, усталость, физическая и моральная…

Вода все текла и текла, и вскоре по моему затылку растекся ароматный шампунь, и нежные руки принялись его вспенивать, промывая мою непокорную, длиннющую гриву волос, словно в очередной раз напоминающих мне, кто я такая.

Рапунцель.

Наивная девушка без права голоса, без собственного мнения, привыкшая не выражать свои чувства и мысли, спокойно воспринимающая свою судьбу, открыто и безжалостно лежащую в чужих руках. Думающую, что та, другая жизнь — ее не существует. Что мир таков, как мне всегда рассказывали, что поданное мне на злотом блюде мнение — единственно верное. Что я ничего не знаю, не понимаю, и не смогу понять…

Что будет лучше, если решат всё за меня… Что так нужно, правильно, верно.

Сейчас, вместе с потом, мылом, слезами и грязью с меня стекало все то, чем я привыкла жить.

В том числе и наивность.

Больно? Наверное.

Но я была бы рада, если б настоящая, реальная боль во стократ проявила себя сильнее, чем это пустое, невыносимое, безжизненное равнодушие, сейчас захватившее меня изнутри.

— Идем.

Аня ничего не говорила, ни укоряла, не пыталась меня приободрить или что-то выяснить, расспросить о подробностях. Вымыв мои волосы молча, она просто встала, разворачивая перед собой огромное бледно-голубое, почти белое полотенце, предлагая в него закутаться. И я молча встала во весь рост, нисколько не стесняясь собственной фигуры, хотя впервые предстала полностью обнаженной перед абсолютно чужим человеком.

Но чужим ли?..

Заботливо меня закутав в мягкую махровую ткань, девушка открыла ранее надежно запертую дверь, впуская прохладный воздух, вызвавший кучу мурашек на моей розовой от горячей воды коже. А после, не давая оглянуться, настойчиво Аня подтолкнула меня в сторону коридора, а затем в зал и в свою спальню, не обращая внимания, что на паркете остаются мокрые следы от моих босых ног.

Уже в спальне, заставив переодеться в знакомую клетчатую красную фланелевую пижаму с медведями, Солнцева силой усадила меня на свою кровать, после чего достала из недр шкафа фен. И после, медленно и планомерно, аккуратно и заботливо разделяя каждую прядку, высушила мои длиннющие волосы, так и не произнеся не слова.

— Спасибо…

Я и сама не поняла, как произнесла это, и почему.

Просто само собой вышло. Просто прекратил жужжать фен, просто оказался отложен подальше, просто теплые женские руки обвили сзади мою талию со спины, а плеча осторожно коснулся острый женский подбородок….

И это было лучшим, что случилось со мной за последнее время.

— Не за что, — привычно, но все-таки как-то мягко фыркнула Аня, продолжая меня обнимать. — Я не умею утешать, правда. Но хочу, как это не странно. Все же будет в порядке, правда? Ведь правда, будет?

— Будет, — я грустно улыбнулась, машинально прижимая к своему животу ее ладони как можно крепче, насколько позволяли это собственные ослабевшие руки. — Обязательно будет, Ань… <