Золото. Назад в СССР 1

— Я понимаю, что когда человек теряет память, мозг начинает моделировать какую-то новую реальность. Это называется ложными воспоминаниями.

Семен продолжал серьезно слушать.

— Я не знал, как ты это воспримешь. Но, мне казалось, что что я умер. Погиб в автокатастрофе в будущем. Через сорок с лишним лет. Меня преследовали корпорации в Москве. Там все было по другому. Жизнь, люди другие.

— Что значит по-другому?

— Это не важно. Важно, что я словно был в будущем. Там все не так как мы себе представляем.

В его глазах заиграла искорка, он с трудом сдерживал смех.

— И давно это у вас, сын мой?

Вот поганец! Все это время он еле сдерживался от смеха и делал серьезный вид, что внимательно слушает меня.

Я укоризненно посмотрел на друга. Я его очень любил, дорожил дружбой и прекрасно понимал, что скажи он мне подобное я бы не выдержал и стал смеяться с самого начала.

— Нет ну серьезно, расскажи. Ты что сны видишь? Что значит умер. Ты же жив.

— Зря я это начал. Это не сны. Будто бы наяву было. Мне нужно собраться с мыслями чтобы объяснить. В общем, будто я вижу жизнь другого человека, который открыл большое месторождение, а у него хотели украсть координаты. Когда не получилось, ему подстроили автокатастрофу.

Семен больше не смеялся.

— Подожди, но ведь ты сказал, что вы с Гибаряном тоже нашли гигантскую жилу?

— Не жилу, а целую провинцию.

— Так зачем ходить на сорок лет вперед? У нас, если разобраться по чесноку, тоже самое происходит. Вон, все знают, что твой Гунько в прошлом году продал карты и координаты месторождения галгаям*(название народа). Все от них подальше держатся, а он с ними вась-вась. Я просто уверен, что они это золото нелегально добывают сегодня.

— Ты же помнишь? Только один Куницын не верит этим разговорам про Гунько.

Я кивнул в знак согласия.

— Куницын хоть и жесткий мужик, но очень доверчивый и порядочный человек. Всех по себе судит. Меня Гунько просто вывел из себя. Представляешь, говорит ты товарища в беде бросил, а сам хотел с самородками сбежать. Ух, я ему чуть рыло не начистил!

— Вот гнида. Весь поселок его терпеть не может.

— К нам, кстати, на обратном пути в «буханку» один из гаглаев подсел. Подвозили. Султыг Ямазов, кажется, так представился. Знакомый Гунько он попросил подобрать его.

— Да ты что. Я же говорю у Гунько рыло в пушку.

— Да, так этот Султыг всю дорогу старательно делал вид, что я его не интересую, а сам на рюкзак постоянно зыркал.

— Их, гаглаев, даже в самые захудалые старательские артели не берут. Потом хлопот не оберешься. Воруют. Им все по барабану. Управы на них нет. На них все глаза закрывают. Я просто уверен, что они ту жилу, которую Гунько продал нелегально вырабатывают сегодня. Золото и деньги налево мимо кассы идут.

— Да, богатая мы страна, раз на такое закрываем глаза в Союзе.

— Я тебе так скажу, Илюх, скорее всего тебе ничего не привиделось из будущего. Просто последствия бреда. Твоя психика так защищается. Ты в бреду всю эту схему с левым золотом держал в подсознании. Там же и спрятаны координаты. Пришли.

В общагу возвращались люди с работы. Многие здоровались с нами, искренне интересовались тем, как мое самочувствие, тактично умалчивая о потере памяти.

Все Геологическое Управлении уже было в курсе, что у меня с этим делом проблемы.

Не знаю кто эту новость растрезвонил. Возможно, Куницын. Зачем? Обеспечить безопасность? Чтобы у меня не пытались выведать координаты? Не думаю.

Скорее всего это был Гунько. Ему нужно было выставить меня в неприглядном свете. Люди знающие, что я принес с собой три килограмма золота, скорее поверили бы в духов Выквана, чем в то, что на самом деле потерял память.

Гунько проецировал свои подозрения, фокусировал их на мне. Можно сказать, готовил общественность, к обвинению, расследованию и искал себе сторонников в этом вопросе.

Найдет ли он тех, кто встанет на его сторону? Есть ли у меня враги? А друзья, кроме Семена?

В том, что Куницын его в этом не поддерживает стало понятно с самого начала. Значит он пойдет против него. По всем фронтам. Куницыну придется держать оборону по партийной и производственной линии.

Мне нужно было продумать свои шаги. Лучшим доказательством моей невиновности могли бы стать показания живого Гибаряна. К этому времени, я был уверен, что мои воспоминания, связанные с ним настоящие.

Но где его сейчас найдешь? Можно надеяться на то, что поиски приведут к успеху. Но правда была в том, что если Гибарян один в тайге, то шансы выжить уменьшаются с каждым часом.

Мы быстро переоделись, я полез в рюкзак и наткнулся на фотоаппарат. Вот оно.

— Сём, — я позвал друга задумчиво.

— Чего тебе?

— Где можно надежно спрятать пленку? Чтобы не пропала, не засветилась, пока мы ее с оказией в Город на проявку не отвезем?

— А что там? А-а-а-а, точно! — Сёма хлопнул себя по лбу, — ты же обожаешь останавливаться и делать фотографии на маршруте.

— Именно. Тут может быть много информации. Нам нужно ее сберечь. Думаю, фотографии смогут много объяснить.

— Давай-ка, пока запакуем ее в жестяную коробку из под печенья и спрячем под половицу. А завтра, может быть отдадим на хранение в Управление? У меня в архиве прекрасная женщина есть, Тамара Витальевна.

Убрать временно пленку под половицу, показалось мне хорошей идеей. В комнате нас жило четверо, но два наших соседа были в отпуске и должны были вернуться только через десять дней.

А вот с архивом нет. Пока совершенно непонятно, во что мы можем втянуть бедную женщину, потому я наотрез отказался от предложение Сёмы.

Надежно спрятав жестяную коробку в подпол, мы быстро переоделись и отправились обратно в в сторону «Больнички»

* * *

Помещение поселкового «Клуба» было разделено на четыре большие зоны: вестибюль, кафе, танцплощадка и актовый зал, в котором через день крутили фильмы или проводили торжественные мероприятия.

До начала танцев у нас было еще два часа. Мы пришли так рано, потому что Сёма считал, что мы можем забить самые выгодные места на танцплощадке, откуда видно всех танцующих.

Он планировал сегодня «уйти в отрыв» и надеялся познакомиться с какой-нибудь умопомрачительной красоткой.

Я очень сомневался в такой возможности, потому что во-первых, на танцы из года в год приходили одни и те же девушки и всех «умопомрачительных» давно расхватали замуж.

А во-вторых, концентрация мужского и женского населения и так сводилась к соотношению пять к одному, точнее к одной, и при такой жесткой конкуренции, на мой взгляд, ловить там было нечего.