Золото. Назад в СССР 2

— Надеюсь, выжил?

Я кивнул постучал в дверь актового зала, а затем заглянул внутрь, распахнув дверь и просунув в проем голову.

— Можно? Я прошу прощения за опоздание.

Я не стал дожидаться разрешения и вошел в актовый зал. Сема последовал в зал за мной, но он прошел на свободное место в партере.

Если я что-то и вынес из прошлой жизни сюда в тысяча девятьсот семьдесят седьмой год, то это то, что если ты чувствуешь свою правоту и чего-то хочешь добиться, то не стоит ожидать чужой милости.

Нет, воспитание и уважение к старшим никто не отменял. Всё это просто обязано присутствовать в жизни молодого человека.

Но иерархические условности и ложная скромность не должны мешать добру и достижению достойных целей.

В этой жизни, которую я проживаю заново, я больше не буду зависим от чужих карьерных или политических устремлений, я постараюсь не давать «задвигать» себя и свои идею на задний план.

Так было много раз, когда разумные и эффективные идеи или инициативы отклонялись, задвигались, а потом в нужный момент выдавались за свои.

Великому Николе Тесле пришлось трижды быть обманутым и использованным Эдиссоном, прежде чем он понял, что он должен и может вести самостоятельную работу, не озираясь и не ведясь на посулы подобных «благодетелей».

Мне же, можно сказать — целая жизнь. Только в самом конце той прошлой жизни, я стал действовать не вступая в конфликт со своей совестью и не пытаясь угодить чаяниям и ожиданиям начальства.

Это был не индивидуализм, нет. Я по прежнему работал в команде. Просто моим «начальством» стало дело. Достижение Цели. Открытие месторождений. Я поздно понял в той жизни, что у начальства свои цели, не совпадающие с моими.

На сцене стоял Гунько. Он снял с носа очки и посмотрел на меня с укоризной. Рядом с ним в президиуме сидело два руководителя: председатель профкома Сорокин и зам Главного Геолога нашего управления Подзюбан.

Я зашел. Повернулся к людям в зале, приложил руку к груди слегка поклонился, громко и разборчиво произнес:

— Я прошу у вас прощения, мое опоздание вызвано чрезвычайными обстоятельствами, это не признак неуважения к вас. Извините.

Затем я с правого края поднялся по ступенькам и подойдя к Гунько шепотом произнес ему на ухо.

— Гибаряна отравили, он оказался в коме. Я помогал с носилками. Его переправили на самолете в Город. Пока больше ничего не известно.

— Там где больше двух, говорят вслух! — выкрикнул кто-то из актового зала, собрание недовольно загудело.

Николай Прокофьевич теперь наклонился к моему уху и спросил:

— Ты Ямазова видел? Заходил к нему, проведать?

— Я и не собирался, но его с утра из «больнички» забрали родственники. Так что разговаривать там не с кем. Да и о чем мне с ним говорить?

— Но наш уговор в силе? — он посмотрел на меня опустив очки на кончик носа и вздернув вверх брови.

— Конечно, Николай Прокофьевич! Я же дал вам слово!

— Хорошо, постой здесь. Сейчас тебе слово дадим.

Зал продолжал гудеть и протестовать. Я остался стоять на сцене по просьбе Гунько.

— Пусть объяснится почему опоздал! Не красиво это Бурцев! — басом негодовала какая-то женщина с крупными габаритами.

Гунько ладонями пытался погасить недовольство людей пружинисто опуская свои руки к полу.

— Товарищи, подождите, товарищи! У нас действительно непредвиденные обстоятельства. Да, тише вы!

Последнее восклицание возымело действие зал потихоньку смолк.

— Товарищи, нашему коллеге, Гибаряну Константину стало нехорошо. Его состояние ухудшилось. Сейчас он направляется в лечебные учреждения Города, с ними дежурят наши врачи. Илья Бурцев помогал медикам с транспортировкой и погрузкой больного на борт самолета. Так что нам остается только пожелать здоровья Константину. А теперь продолжим?

Гунько оглянулся на президиум, оба человека за столиками кивнули.

— Итак, мы с вами зачитали и рассмотрели рапорта спасателей, мою объяснительную и отказ Гибаряна писать отчет, до тех пор пока не вернется его непосредственный руководитель, Куницын Владилен Викторович, который, как известно в срочном порядке полетел в министерство улаживать вопросы с дальнейшим финансированием обширной геологоразведки на территории, которая курируется наши Геологическим Управлением. Как мы знаем по слухам, Гибарян и Бурцев нашли очень перспективные участки для промышленной разработки золота. Но вот незадача.

Гунько сделал паузу и обвел зал взглядом.

— Мы не имеем дневников геологической разведывательной партии, не знаем ни координат этих участков. Нет ни карт, ни записей.

— Пусть Бурцев выйдет и объяснит, как так вышло.

Кто-то выкрикнул из зала.

— Почему он скрывает? Кто дал право? Надо написать в правоохранительные органы.

Кричал второй.

— Разгильдяйство и вредительство! В такое время тратить ресурсы — это преступление! Отстранить его от работы!

Третий встал, и держа свою кепку в огромном кулаке, направил его в мою сторону и потрясал им воздух.

— Тише, товарищи! — снова успокаивал зал Гунько, — дадим слово Бурцеву?

Зал снова загудел, на этот раз одобрительно.

— Илья, раз люди просят — уважь их своим рассказом.

Я не боялся выступать перед большой аудиторией, но в данном случае я понимал, что Гунько вежливо перевел на меня стрелки.

Я сделал шаг вперед и громко начал:

— Коллеги, друзья, товарищи. К сожалению в экспедиции я заболел болотной лихорадкой и заработал амнезию. Или по-простому, потерю памяти. Она понемногу восстанавливается, но многое мне самому неизвестно. Я действительно, многое не помню. Поэтому ничего существенного к рапортам и отчету Николая Прокофьевича добавить не могу.

Зал снова меня осуждал. Это было неприятно ощущать. Разные люди с неодобрением высказывались о моей амнезии. Мой друг Семен вскочил с места и пытался переубедить осуждающих

— Товарищи, я давно знаю Илью Бурцева! Он исключительно порядочный человек! Он действительно потерял память, но обязательно все вспомнит! Я готов ручаться за него.

Но Сёму никто не слушал. Все внимание было сосредоточено на мужике с кепкой в руках.

— Сдать его надо в милицию. Он же позорит честное имя геолога! А еще лучше комитетчикам! Пусть посидит у них! Он там быстро все вспомнит! Предлагаю голосовать за отстранение от выполнения обязанностей!