Золото. Назад в СССР 3

— Я понял, что противно мне. Знаю почему не пишет. Знаю. Предала она меня. Ей зэк не нужен. В зоне, по первоходу, ну так называется первая отсидка, у многих мужиков со сроком больше трёшника, жены на развод подавали. Тут все тоже самое. Даже если она заговорит со мной по телефону, это будет, как конфеты со вкусом предательства жрать.

— Что за конфеты?

— Разве я тебе не рассказал?

— Вроде нет. Не помню.

— Была у меня одна мерзейшая история, которую я никогда в жизни не забуду. Пойдем, дальше? По дороге расскажу.

— Пошли.

— Это было почти в самом начале отсидки. Меня в Ташкент почему-то этапировали в ташкентскую пересылку тюрьму. Я долго пор думал, что где-то в документах напутали и по зонам бродит мой полный тезка-однофамилец.

И меня отправили туда вместо него. Не на Север а на Юг, представляешь?

— Обрадовался ошибке-то?

— Нет, конечно, ты слушай дальше. Это только в кино на Югах лучше, чем на Севере. Во-первых, кинули меня в вагонзак. Это такой вагон для перевозка заключенных.

Его еще называют «столыпин» — устроен так же, как обычные купированные вагоны. Вдоль стен с одной стороны узкий проход, по другую сторону — отдельные кабины-купе. Только двери купе не сплошные, а с решеткой.

Одна сторона вагона глухая, а окна в коридоре забраны решетками, только снаружи этого не видно — решетки закрыты шторами. Шторы эти никто никогда не стирает и не вытряхивает.

От них удушливо пахнет пылью, не приведи ангелы небесные, туда аллергику попасть. Спасения нет даже тем, кто здоров. Едут все с красными глазами.

Если снаружи смотреть — вагон как вагон, никто не догадается, что в нем везли арестантов.

Внутри купе полки, по три. Одна над другой с каждой стороны. Между средними полками можно перекинуть щит — получаются сплошные нары. В общем, лежачих мест здесь — семь, если потесниться — восемь.

А набивают в каждую кабину-клетку обычно человек двенадцать-пятнадцать, а то и больше. Вдобавок — вещи заключенных.

И все закупорено, свежему воздуху и попасть неоткуда, разве когда на остановке откроют дверь, чтобы кого-то ввести или вывести.

В коридоре конвоиры с оружием. Бывает попадется нормальный человек, откроет в коридоре окно, тогда в отсеках заиграет свежий ветерок. Я иногда едут такие уроды — проси, не проси ни за что не откроет. Сам будет потеть и парится, лишь быть тюремному люду было несносно.

Это они себя к тем, кто воздает заслуженное наказание причисляют. Карают так сказать. Каратели хреновы, хуже фашистов.

Слава Богу, что не все такие.

А во-вторых, Благодаря своей статье, я ехал в ташкентскую пересыльную тюрьму как король. Один. Один в отсеке. Скорее всего боялись, что я попутчикам начну читать Архипелаг-Гулаг по памяти. Я, кстати, и сейчас его наизусть помню. Мне еще Райхельгауз в следственном изоляторе говорил, что политические не сидят вместе с уголовниками.

Это было смешно, потому что потом я с этим же арестантским людом делил все тяготы и лишения, как говорится, в камерах пересыльной тюрьмы. Не не скажу, что в поезде я был сильно опечален, тем, что еду один.

Но в остальном мне было так же хреново, как и другим.

Разговаривать с соседями за перегородкой запрещено, просить воды запрещено, конвоир отвечает: «Когда всем, тогда и тебе», оправка по одному, по графику. Жара, потом обливаешься, мухи.

Одно слово пытка. А поезд идет медленно, как товарняк. У каждого столба стоит солнце раскаляет крышу внутри как в адском пламени.

Вообщем, после этого в кавычках замечательного путешествия в Среднюю Азию, я решил пусть лучше мороз, от холода сдохнуть, чем такую жару терпеть.

Я и сейчас так думаю. Лучше уж здесь, чем там.

Привезли выгрузили, как в автозаке нас перевозили — отдельная песня, потом как-нибудь расскажу. Там тоже места человек на десять — и сидячих и стоячих — не больше. А нас в автозак человек тридцать набили.

А народу было столько, что даже пошелохнуться невозможно, не то что переменить положение. Но даже если у тебя подгибаются ноги, то ты не упадешь. Просто некуда, тебя подпирают тела других зеков.

Так вот привезли в тюрьму отправили в баню, думал, что это награда за мучения в дорого. Смыть с себя эту этапную грязь и запах вовек не смоешь, но хотя бы кожа перестанет липнуть.

Мы входили в банное помещение черные не от загара, а от налипшей за много дней грязи.

В предбаннике две скамейки и раздеваются человек сто народу. Толчея мат, все хотят побыстрее помыться.

Над входом в баню, как издевка висел советский лозунг: «От жаркой работы тает твой срок». «На свободу с чистой совестью». Все вроде по чистоту и жара адская присутствует. Но я лично чувство юмора администрации не оценил, потому что во-первых, Под ногами чавкает мокрая каша из обвалившейся, осыпавшейся штукатурки, уличной грязи и воды. А во-вторых, помыться мне и еще двум десяткам осужденных так и не дали.

Пока все в очереди дважали свои вещи и белье на прожарку, пока медленно раздавали по маленькому обмылку, пока медленно придвигались к воде, пришел надзиратель и приказал одеваться.

Тем кто возмущался огрызался и отвечал что-то типа: «Здесь вам не Сандуны, никто бани с пивом и бассейнами не обещал, хорош намываться, вы в зоне. Кому не повезло, тот в следующий раз помоется»

А все потому, что нас долго не выгружали из вагона, медленно грузили, автозаки пришли позже графика и у надзирателей заканчивался смена.

Вообщем ад кромешный.

И вот нам выдали обратно белье с пропарки отправили сначала в карантинную, потом в этапную камеру.

В ней человек восемьдесят. Голые нары без матрасов, мизерное оконце от которого и вовсе нет света. Потому что зарешечено двумя рядами таких толстых прутьев что они перекрывают весь поступающий свет.

Зэки кое-как с грехом пополам разместились, надолго никто не засиживался: скоро будут разводить по этапным.

Ни прогулок, ни хрена. Вместо прогулок получасовая оправка дважды в день. Баланда отвратительная, от нее несет тухлятиной. Настоящая отрава.

Мне досталась какая-то совсем остывшая бурда. Сесть поесть негде. Одним словом совсем не курорт.

Я бы без претензий был, если бы нам хотя бы положенное доставалось. Понятное дело — никто не будет осужденному создавать условия, как королю Людовику четырнадцатому.

Попал на зону, как сказал мне один мудрый старик, значит — рябчиков, столового серебра и пуховых перин не жди.

Злой был из-за бани, зэков рядом, несвободы и от этого всего. Злился прежде всего на администрацию и надзирателей, следаков и судей.