Золото
Шрифт:
Хорошая смертоносная игрушка, и выстрелов практически не слышно. Да, кто бы мог подумать, что пригодится для сведения счетов с Жизнью и Судьбой.
Но пока я себя торможу, думаю:
— Все — таки есть ведь еще кто-то, даже если эта троица прокинула? Есть Машка, ведь вроде все нормально? Есть Несса? Есть в конце концов та самая Судьба, она есть, я в этом не сомневаюсь, просто ей еще всего 2 года и 22 дня. Символично и ждать еще долго, почти четырнадцать лет. Но подождать можно, и больше ждал, только вот надо ли? Чтобы потом снова услышать то самое — «Мы расстаемся»? — Снова погружаюсь
— Я думал, меня спасет дело, не спасает. Я думал можно подстраховаться, ведь все сразу не уйдут и все будет просто. Не просто, совсем не просто. И я совершенно теперь не понимаю, что дальше. Как будто все отрезали.
Да и я отрезал себя ото всех. Телефон отключен, просто выдернут из розетки, мобил тут еще нет. А от богов я заблокировался, вспомнил этот способ и теперь нет у них надо мной власти, не придут они, пока я не захочу. А я не хочу, я не верю, не Эйзе, не Ане. Я никому больше не верю. —
И новая порция коньяка летит из стакана в горло, проваливаясь обжигающей волной куда-то внутрь.
— Сколько я уже выпил за эти часы? — Думаю я, окидывая глазом бутылки. — Похоже литр, и не пьянею. Знакомо это, очень знакомо. Тогда тоже так было, только не стрелял, ни в себя, ни в стену, хотя и еле удержался. А сейчас не удержался, пока в стену правда.—
И разряжаю очередной барабан в стену. Еще шесть красивых дырок появилось в ней.
И тут я неожиданно вспоминаю, как все началось:
* * *
— Вечер, хороший вечер. — Думаю я стоя в своей квартире. — Сейчас соберусь и на Вечер Выпускников. Сегодня праздник, правда я там уже не учусь, закончил Экстерном и все сдал заранее.—
— Д а, кстати, надо позвонить, узнать куда подходить то? — И с этой мыслью набираю знакомый номер.
Гудки, гудки и в трубке звучит родной голос, только какой — то холодный.
— Алло, Да, Дан. Нет, не надо приезжать, я хочу последний вечер провести с одноклассниками.—
— О как Оля завернула. Ну ладно, завтра встретимся, договаривались ведь. Ну не хочет она, позвоним Ленке.—
И снова гудки, гудки и безразличный голос:
— Да, Дан. Привет. Нет, не приезжай, пожалуйста, я потом сама позвоню.—
— И эта туда же. — Думаю я и набираю третий номер, я пока еще спокоен.
И отвечает вахтерша общаги:
— Нет, не могу Наташу позвать, она уже ушла с друзьями.—
— И тут абонент не доступен. — Понимаю я.
А на меня уже начинает накатывать, но я гоню от себя эти злые волны, рвущие душу. Я слишком хорошо помню, что будет потом. И вроде справился, успокоился, даже смеюсь:
— Да, ладно. Трагедию придумал. Ну захотели немного погулять с подружками, что такого? Ни чего ведь не изменилось, правда? — Спрашиваю я сам себя и не очень уверенно отвечаю. — Правда.—
Но дома становится совсем грустно и постыло. Не спасает уже и музыка, ощущение ненужности, бесполезности и брошенности укутывает душу колючим одеялом.
И я срываюсь на улицу погулять. Брожу по улицам, навстречу попадаются улыбчивые люди, которые наверно задаются вопросом, почему я такой безразличный в этот замечательный летний день. А я иду, хожу в своем районе, выписываю круги. Под ногами летят метры, а за спиной уже часы и время тает, ощутимо заканчивается.
Бросаю взгляд на наручные часы. А там десять вечера.
— Надоело. — Понимаю я. — Надо по серьезному проветрится с ветерком и музыкой.—
И я бегу на стоянку, прыгаю на свою Honda, равнодушно оглядываю стоящий рядом «Гелик» с мыслью:
— На кой он мне, кого катать?—
Бью по газам и вылетаю со стоянки. Ветер бьет в лицо, колонки орут, а лечу. Но легче не становится, и каким то не постижимым образом вылетаю к бульвару, месту встречи выпускников.
— А они уже тут — Понимаю я, глядя на толпы вчерашних школьников уже разбившихся на компании и местами мило держащиеся за руки, или пониже.
А где-то уже и обнимающиеся, целующиеся.
— Как все это мило и знакомо. — Думаю я глядя на такие знакомые лица.
Ленка, Олька, Наташка, непонятно как, но в одной компании. Им хорошо, им весело. И кавалеры рядом, вполне хозяйски обнимают, что-то говорят, а им в ответ улыбаются, тянутся навстречу. Вот-вот начнутся поцелуи.
— Да они уже и начались. — Вижу я эту отрадную, но не для меня картину и понимаю:
— Это Выпускной, ну как тут запретишь, это же такая мелочь, это все останется тут. —
— Да. Все останется тут, а я ухожу. Я ухожу, а вы остаетесь. — Думаю я и прыгаю обратно в седло своего мотоцикла.
Газ на полную и я умчался, а они остались, им хорошо, зачем мешать, ведь правда?
— Что-то выяснять, о чем-то просить. Зачем все это?—
* * *
И я примчался к себе на дачу, вырубил телефон и третий уже час сижу, вспоминаю, думаю, пью и стреляю.
Патронов много, коньяка тоже хватает, мне хватит, это точно, и первого и второго.
И вдруг я вспоминаю стихи, те что написал тот я, в той жизни, об этой ситуации много лет спустя.
И я их читаю во весь голос, пытаясь понять, как быть с этим знанием?:
* * *