Золотое дно. Книга 2
Шрифт:
— Да, йотыть, понимаю, базара нет… Только так скажу: если собрались по серьезному делу, не умирать же заранее! Еще, может, отвоюете кое-что! — Он с размаху, как хозяин этих мест, шлепнул ладонью по ладони Ищука.
«Интересно, — подумалось мне. — Как-то странно они ведут себя сегодня, что Ищук, что Никонов».
— А вы снимайте! — крикнул Сергей Васильевич подступившим к голове колонны журналистам. — Вот, Льва Хрустова снимайте… Алексея Варавву… Ба, а это кто?!
Подъехала еще одна машина, белая «Волга», из нее еле выполз толстяк с гуцульскими усами. Глядя насупленно в землю, слегка косолапя, он
— Валеваха! — закричал Никонов, раскидывая руки. — Андрей, дорогой!
— Для тебя дорогой, для кого говно на вилах… — проворчал мэр Виры, сверкнув злыми коричневыми глазками на Хрустова. И подставив мясистую розовую щеку губам Никонова, продолжал, обращаясь к бузотерам. — Я вам давал разрешение на общественную акцию? Вы очень хотите большого шума? Вот, тут и телевидение… давайте, давайте! У нас теперь кто нарушает закон, в героях ходят! В Страсбург пишут!
Хрустов, сопя, поднес к губам радиорупор и направил его на Валеваху.
— Знаешь, что? А пошел ты… — Но рупор мигом был выхвачен из его рук Ищуком.
— Ничего не было, ничего и не будет, — сказал, смеясь, усатый, как Валеваха же, директор САРАЗа. — Мы два хохла, договоримся. — И передал рупор Никонову.
Хрустов обернулся к народу, махнул рукой.
— Пошли-и!.. — И двинулся вперед, и нестройная колонна последовала за ним.
Я обратил внимание, что по сигналу Никонова телевизионщики отключили камеры и побрели к машине, закуривая, перебрасываясь шутливыми фразами.
— Ты пожалеешь! — рявкнул Валеваха и достал сотовый телефон.
— Перестань, Андрей! — попытался его умиротворить Никонов. — Пошумят да разойдутся. Видишь, я и журналистов отправил…
— При чем тут журналисты?! Сергей Васильевич, это не шуточки! Люди в окнах видят: Хрустов плюет на закон, выводит народ против власти. Значит, что думают люди в окнах? Что в Вире власти нет. Что в Вире анархия. А меня, между прочим, народ избирал…
Я не слышал, что далее говорил Валеваха и вызвал ли он милицию, я пробежал вперед. Где-то в стороне через радиодинамик грянула песня «Вставай страна огромная», там тоже стояли люди, с портретом Сталина на палке и красными флагами. Видимо, коммунисты. Они присоединились к колонне.
Никонов хмуро смотрел вокруг. Ищук между тем был весел. Он что-то насвистывал, как мальчишка, он явно радовался выступлению людей. А чего ему не радоваться? Не на его же заводе бузят?..
Мы спустились на берег Зинтата и, наконец, сгрудились перед зданием дирекции с алюминиевыми полосами между окон. И увидели, что вход перекрыт крашеными в зеленое металлическим перильцами, слева, в тени, замерли три синих милицейских машины, в них сидят люди. Через открытую дверцу одного из «уазиков» видно — у парней в руках поблескивают наручники, поматываются резиновые дубинки.
— Товарищи! — выйдя вперед и обернувшись к людям, крикнул сорванным голосом Хрустов. Подбежал, вырвал у Никонова мегафон и снова рявкнул во всю силу, но усилитель звука не работал. — Что за черт! Уже испортили враги… Обойдусь! — И с надсадой. — Товарищи! Мы с вами строили нашу плотину… нам обещали…
Никонов зашептал
мне и Ищуку:— Не портил я эту хреновину… видно, батарейки сели…
— Это не важно, — хмыкнул Ищук. — Главное — и тут Валеваха прав — несанкционированный митинг. Или арестуют Льва Николаевича, или штраф влепят… ну, на штраф мы деньги найдем, верно? — Ищук продолжал улыбаться.
Хрустов закончил, на его место встал Варавва.
— Где, где самозванцы?! — возопил он. — Почему не выходит Туровский?! Он же с нами строил… продался москвичам?! Ну, тут уж, понятно, не тридцать сребреников… тут побольше… но посмотреть в глаза бывшим своим товарищам по бригаде обязан?!
Из дверей дирекции появился человек. Но это был не Туровский. Какой-то белобрысый худой старикан.
— Кто это?! — спросил я у Сергея Васильевича.
— Да тезка мой, Серега Помешалов, он раньше в штабе с Валеркой работал. Трус до мозга костей. А где же сам Валера? Вчера твердо обещал быть.
И словно отвечая на вопрос Никонова, а также на немой вопрос толпы, заместитель директора Помешалов тихим покаянным голосом объявил, что директор ночью улетел в Москву, его срочно вызвали.
— Вот сволочь!.. — сплюнул Варавва. А Хрустов швырнул радиорупор в сторону, на газон с цветами.
— Надо же! — поразился Никонов. — Улетел. И слова не сказал, Утконос!
Ищук рассмеялся.
— Коварный человек. А как же тайга? — Задумался, достал сигаретку. — Полетел властям доложить. Напрасно. От этого акции только упадут в цене. Как думаете, Сергей Васильевич?
Никонов не ответил, он изумленно, открыв рот, смотрел вперед.
— Откуда ты, дедушка? Братеники, это же Семикобыла!
И в самом деле, возле Помешалова появился, опираясь на трость, согбенный, но еще крупный старик с большим мятым лицом, он сиплым голосом что-то произносил. Я вслушался.
— Вы правильно делаете, мои земляки. Это наш труд… это ваша молодость… я целиком на вашей, вашей стороне…
— Молодец, Григорий Иванович! — крикнул ему Хрустов. — Хоть ты и коммуняка, правильно говоришь!
Но в эту минуту из двух машин выбежали семь или восемь милиционеров, схватили под руки Хрустова и Варавву, мигом сунули их на задние сиденья, и через мгновение этих машин уже не было — укатили, распугивая людей сиреной. А перед толпой появился Валеваха и гаркнул:
— Немедленно разойтись! За три минуту не разойдетесь — в вас будут направлены брандспойты, а воды в Зинтате много, сами знаете… Закон есть закон. Если бы Левка пришел ко мне, попросил по-человечески, я бы разрешил митинг, а он считает: он тут главный, а я не легитимный… А он, стало быть, легитимный.
Я зашептал Никонову и Ищуку:
— Что же теперь будет? Может, в Москву на НТВ позвонить?
— Позвоним, позвоним, — пробормотал Ищук.
Мы подождали, пока Никонов пообнимается с Семикобылой. А когда вместе поднялись в гору и целой делегацией — Никонов, Ищук, я и беззубый дед с портретом Сталина — прошли в отделение милиции, нас встретил дежурный, молодой парень с трубкой, прямо-таки Шерлок Холмс. Он вынул трубку изо рта и с улыбкой доложил, что Хрустова и Варавву по распоряжению Валевахи отпустили домой. Что Хрустов упирался, не хотел уходить, звал майора. А майор сейчас в Саракане. И что сейчас лидеры, должно быть, уже дома.