Золотое правило молчания

— Как же ты все это смешивал? — передернулась она брезгливо, рассматривая бутылки.

— Водку с виски. Шампанское с ликером. Красное вино с красным. Белое с белым.

— О, да ты гурман, братец! — рассмеялась Ладка и полезла в его холодильник. — А вот насчет закуски и не побеспокоился. Пустые полки! Тебе бы сейчас супчика…

Он не отказался. Лада вышла из квартиры и через двадцать минут пришла с лотками, купленными в столовке завода по ремонту двигателей, работающей круглосуточно. Она и суп принесла вермишелевый, и рагу овощное с котлетами. От котлет Вадик отвернулся сразу. А вот суп съел весь. Выпил зеленого чая. Потом попросил вылить все спиртное в раковину.

— Я ведь не осмелюсь. Снова напьюсь, — жалобно глядя на сестрицу, признался Вадик.

Она вылила все, бутылки сплавила над газом до пробок, выбросила в мусор. Села напротив него за стол, дотянулась до его кудрявого чуба, дернула и улыбнулась.

— Чего напился-то, братишка? По причине ведь, не дурмана для. Я же знаю тебя. — Ее глаза смотрели испытующе. — Что случилось? Что-то случилось?

Он минуту смотрел на нее. Находил, что она постарела и подурнела. Старый шерстяной джемпер на ней болтался, открывая тощую морщинистую шею. Может, болеет чем и не говорит? Или будни рабочие потрепали ее здоровье? Лада работала на том самом заводе, который обслуживала та самая столовка, откуда был вермишелевый суп. Часто брала подработки из-за вечной нехватки денег. Двое пацанов-школьников, сбежавший муж. И с ним вот еще приходится возиться.

— Прости меня, Ладка. Прости. Тебе и так нелегко, и я еще проблем добавляю.

Ее глаза в сетке морщин наполнились слезами. Ее никто, кроме него, не жалел. Никто, кроме него, ей не сочувствовал.

— Ничего, братишка. Прорвемся, — потрепала она снова его кудрявый чуб. — Так что там у тебя стряслось — на твоем корпоративе?

— Это не мой корпоратив был, Лада. Это был корпоратив ого-го кого! — Потряс он указательным пальцем над своей головой. — Жоры Агапова сынок проставлялся за должность генерального директора. Всех сотрудников, кажется, собрал! Денег вбухали — тьму! Ели-пили всю ночь. Ты вот про еду сказала, Ладка… Нечего там особенно было забирать. Все пожрали. Бухло осталось, а еды нет.

— Но ты же не из-за этого надрался, Вадик. Не из-за того, что тебе бутеров с икрой не досталось?

— Нет.

— Ну! А из-за чего?

— Из-за того, блин, что на этой вечеринке человека убили, Лада!

— Чего?! — Она отодвинулась от стола, упираясь спиной в выкрашенную голубым стену. — Какого человека?

— Мужика. Из гостей. Он тихий такой был, неприметный. С девкой какой-то все сидел за столом. На медленный только выходил танцевать. Успел раз или два до своей смерти.

— Что ж ты на него внимание обратил, если он был неприметным? — недоверчиво уточнила Ладка.

Она и раньше его слова часто брала под сомнение. Потом извинялась, правда, когда он оказывался прав. Но поначалу всегда, как вот теперь, головой покачивала.

— Я их столик обслуживал, Лада. Их и еще рядом один. Этот мужик без конца салфетки комкал и на стол бросал. Приходилось то и дело убирать, обновлять. И еще он девушку третировал.

— Какую девушку?

— Симпатичную такую, кудрявую. В шелковом темном платье. Они сидели рядом. Я подумал, что они пара, — продирались сквозь больную голову Вадика воспоминания. — Она несколько раз порывалась пойти потанцевать. А он ее не пускал. За руку хватал и обратно усаживал. Грубо!

— И что?! — Лада наконец прониклась и встревожилась: — Это она его убила, потому что он ее танцевать не пустил?

— Да, нет… Наверное, нет. Я точно не знаю. Увидал, когда он под стол начал сползать, а в груди нож. И кровь.

— А девушка?

— А девушка сидела рядом и на танцующих смотрела.

— Блин! — выдохнула Лада в ужасе.

— Блин! — вторил ей Вадик.

— Ты считаешь, что он ее достал, она ему нож в грудь воткнула и дальше продолжила на танцы смотреть?! Это же… Это же каким чудовищем надо быть, Вадик!

— Может, она и чудовище, я же с ней не знаком.

— А почему ты никому не рассказал?

— Кому?

— Полицию надо было вызвать. И там кто-то старший был наверняка и… Блин! — Лада сосредоточенно смотрела на лицо брата. — Наверняка все пьяные были, как ты вчера.

— И еще какие! Где там я среди них стал бы искать старшего? И что сказал бы? Простите, но, кажется, вон там дядьку убили, и он под стол свалился? Я вчера полиции тоже ничего не сказал. Нас всех вызывали. Допрашивали. Я ничего не видел, и все. Не стану я так подставляться, Ладка! — голос его зазвучал испуганно. — Кто его убил, за что убил, пусть полиция разбирается.

— А ты, кроме этой девушки, кого-то еще видел? Кого-то еще? Может, отходил от столика кто-то или мимо шел? А, Вадик? Не просто же так ты надрался вчера после допроса. Муки адские твою душу терзают. На предмет чего, а?

Он раздумывал недолго. Сходил в прихожую для начала. Проверил, заперла ли Ладка дверь. Она любила оставлять ее открытой. Вернулся в кухню за стол.

— Я видел кое-что, сестренка. И видел, и слышал.

— К примеру? Что?

— Сначала я услышал! Шел с грязной посудой в кухню через коридор. Слышу — возле мужского туалета разговор какой-то. Я притормозил. В нише затаился.

— Подслушивал?

— Нет. Очень надо. Просто наш старший велел на глаза гостям как можно меньше попадаться. Его любимое правило: обслуга должна быть незаметной. Даже шкалу премирования разработал. Особо отличившиеся невидимки зарабатывают больше всех. А у меня гора грязных тарелок и комки склизких салфеток на подносе. Я в нишу нырнул, затих, жду, когда наговорятся.

— И?

— Ну, они поговорили и ушли. В сторону кухни. Там еще один проход есть в зал. Потом слышу — дверь туалета хлопнула. Шаги в сторону кухни. Потом вернулись. И пижон этот мимо ниши в банкетный зал прошел. Озадаченный сильно. Видимо, тоже разговор подслушал.

— А о чем хоть говорили-то, бестолочь? Долго клещами мне из тебя тянуть?

— Разговор сам по себе бестолковый, Ладка. Кто-то кого-то внезапно узнал. Вот, говорит, так встреча. Кто бы мог подумать и все такое. Потом угрозы пошли. Про каких-то пацанов, которые ничего не забыли. И все.

— И все? — протянула сестра разочарованно. — Я-то думала! Ерунда какая-то.

— Да, но потом-то мужика убили. И я думаю, а что, если это был один из тех, кто говорил возле туалета, а?

— Кто убил или кого убили?

— Блин! — растерялся Вадик и развел руки в стороны: — А я и не знаю…

Сестра задумалась. Ее тонкие пальцы с неухоженными ногтями и вздувшимися суставами без конца теребили растянутый воротник старенького джемпера. Взгляд не сползал с его лица.

— Вот что я тебе скажу, братишка. — Она вытянула обе руки, взяла его лицо в ладони, сжала так, что у него губы сделались уточкой. — Правильно сделал, что ничего не сказал полиции. Обойдутся! Пусть сами землю роют. А мы с тобой…

— Что?