Золотое руно (сборник)
Шрифт:
– Карл внизу, смотрит телевизор. А Эмили я опять сослала в её комнату за разрисовывание стен.
Он кивнул.
– И о чём же говорит Джил? – Сам он не был знаком с Джил и знал её только через Сару.
– О том, почему SETI, в силу необходимости, является долгосрочным проектом, – сказала Сара. – Только на самом деле она лишь затуманивает этот вопрос.
– Как так?
– Ну, она так и не подходит к главной мысли, состоящей в том, что SETI по определению должна быть делом нескольких поколений, как строительство огромного собора в средневековье. Это траст, нечто такое, что мы передаём своим детям, а они передают своим.
– У нас не слишком хороший послужной список в таких вещах, –
Она вздохнула.
– Я знаю. Но Киотское соглашение было шагом вперёд.
– Не больно-то оно помогло.
– Это да.
– Но, ты знаешь, – сказал Дон, – мы просто не приспособлены к мышлению в стиле этого, как его, «долгого сейчас». Оно анти-дарвинистское. Оно противно нашей биологии.
– Что? – Сара была искренне удивлена.
– В прошлом месяце мы делали передачу про семейный отбор для «Quirks and Quarks» [100] ; я кучу времени убил на редактирование интервью. – Дон работал звукоинженером на радио «Си-би-си». – Опять был Ричард Докинз, по спутниковому каналу из «Би-би-си». Он говорил, что в конкурентной ситуации ты автоматически отдаёшь предпочтение своему сыну перед сыном своего брата, правильно? Конечно: в твоём сыне половина твоей ДНК, а в сыне брата – лишь четверть. Но когда приходится выбирать между сыном брата и двоюродным братом, то тогда ты отдашь предпочтение сыну брата, то есть племяннику – потому что у твоего двоюродного брата лишь одна восьмая твоих генов.
100
Научно-популярная программа на канадском радио.
– Всё верно, – сказала Сара. Она чесала ему спину. Было очень приятно.
Дон продолжал:
– А у троюродного брата лишь одна тридцать вторая часть твоей ДНК. А у четвероюродного – одна шестьдесят четвёртая. А когда ты последний раз слышала о том, как кто-то вызвался отдать почку для спасения четвероюродного брата? Большинство людей понятия не имеют о том, кто их четвероюродные братья, и больше того, им наплевать, что с ними будет. У них недостаточно общей ДНК, чтобы возбудить такой интерес.
– Обожаю, когда ты говоришь про математику, – поддразнила его Сара. С дробями у Дона дела были не лучше, чем с математикой в целом.
– И со временем, – сказал он, – общая часть ДНК выдыхается, как дешёвая кола. – Он улыбнулся, довольный своим сравнением, хотя Сара прекрасно знала, что единственная кола, которую он признаёт, поставляется в серебристых банках с красной надписью. – Твои собственные потомки становятся четвероюродными братьями всего через шесть поколений, а шесть поколений – это меньше двух столетий.
– Я могу назвать своих четвероюродных. Хелена, Диллон и…
– Ну, ты-то особенная. И как раз поэтому тебя интересует SETI. Для остального мира в четвероюродных попросту недостаточно дарвиновского интереса. Эволюция сформировала нас таким образом, что нам безразлично то, что не собирается проявить себя в ближайшем будущем, потому что в отдалённом у нас уже не будет достаточно близких родственников. Джил, вероятно, пляшет чечётку вокруг этого факта, потому что именно его она не хочет озвучивать: что для широкой публики SETI лишена смысла. Разве Фрэнк, – с которым он тоже никогда не встречался, – не посылал сигнал куда-то за тысячи световых лет?
Он обернулся к Саре и увидел, как она кивает.
– Послание Аресибо в 1974 году. Отправлено к M13, шаровому скоплению.
– И на каком расстоянии оно находится?
– Двадцать пять тысяч световых
лет.– То есть пройдёт пятьдесят тысяч лет, прежде чем мы сможем получить ответ. У кого хватит терпения столько ждать? А я вот сегодня получил е-мэйл с прикреплённой ПДФкой и задумался, стоит ли её читать, ведь чтобы её загрузить и открыть, понадобится целых десять секунд . Нам нужно немедленное вознаграждение; любая задержка кажется нам невыносимой. Как SETI может прижиться в мире, населённом существами с таким образом мыслей? Послать сообщение и потом десятки и сотни лет ждать ответа? – Он покачал головой. – Да кто захочет играть в такую игру? У кого есть на неё время ?
Глава 5
Когда роскошный частный самолёт приземлился, Дон Галифакс мысленно вычеркнул этот пункт из списка. Немногие оставшиеся в нём пункты, включая «переспать с супермоделью» и «встретиться с далай-ламой» казались теперь недостижимыми, да и практически лишёнными интереса.
Было жутко холодно, когда они спускались по металлической лесенке на лётное поле. Стюардесса помогала Дону на каждой ступеньке, а пилот поддерживал Сару. Отрицательная сторона частных самолётов – они не подъезжают к «кишке». Как и многие другие пункты в списке Дона, этот в конечном итоге оказался не таким замечательным, как он надеялся.
Их дожидался белый лимузин. Робот-водитель был наряжен в кепку той разновидности, которую ожидаешь увидеть на водителе лимузина и не на ком другом. Он великолепно справился с доставкой их в «Мак-Гэвин Роботикс», всю дорогу описывая историю и достопримечательности местности, через которую они проезжали, голосом достаточно громким, чтобы они слышали его без труда.
Корпоративный кампус «Мак-Гэвин Роботикс» состоял из семи расползшихся в стороны зданий, разделённых обширными засыпанными снегом пространствами; компания была тесно связана с лабораторией искусственного интеллекта в расположенном неподалёку MIT [101] . Лимузин заехал прямо в подземный гараж, так что Дону и Саре не пришлось снова выходить на холод. В сопровождении робота-водителя они медленно доковыляли до сверкающего лифта, который поднял их в холл. Здесь их встретили живые люди – они поприветствовали их, забрали верхнюю одежду и на ещё одном лифте отвезли на четвёртый этаж главного здания.
101
Massachussetts Institute of Technology – Массачутетский технологический институт, один из ведущих вузов США.
Офис Коди Мак-Гэвина был длинным и узким и полностью занимал одну из боковых сторон здания; его окна выходили на западную часть кампуса. Его рабочий стол был из полированного гранита; такой же стол для посетителей с вычурными креслами по бокам тянулся от него влево, а справа располагался такой же длинный, отлично укомплектованный бар с роботом-кельнером.
– Сара Галифакс! – воскликнул Мак-Гэвин, вскакивая с кожаного кресла с высокой спинкой.
– Здравствуйте, сэр, – ответила Сара.
Мак-Гэвин лёгкими шагами приблизился к ним.
– Для меня большая честь, – сказал он. – Правда. – Он был одет, как предположил Дон, по последней топ-менеджерской моде: тёмно-зелёный спортивный пиджак без лацканов и более светлую зелёную рубашку, на которой вертикальная цветная клякса посреди груди заменяла галстук. Никто больше не носит галстуков.
– А это, как я понимаю, ваш муж, – сказал Мак-Гэвин.
– Дон Галифакс, – представился Дон. Он протянул руку – хотя уже давно не любил этого делать. Молодые люди пожимали её слишком сильно, и она потом болела. Но пожатие Мак-Гэвина было мягким, и он сразу её отпустил.