Золотое сечение Иуды

– И что это означало для евреев? – спросил Ванин.

– Это означало усиление налогового бремени, – продолжал Иуда. – То есть как у вас сегодня, люди не хотят платить налоги государству, то же самое было и тогда, после вот этой переписи сумма налогового взноса или сумма налогового обременения стала бы выше. И иудейское население, несмотря на мощное протестное настроение, все-таки не решилось на открытое выступление и разрешило провести эту беспрецедентную оценку своего имущества римским властям. И вот на фоне этих страстей, которые накалили до предела политическую обстановку среди населения, на сцене появляется мой тезка. Его звали тоже Иуда, но Иуда Галилеянин и его сподвижник Фарисей Садук. В то время я был совсем пацаном. Если сказать честно, как раз тогда-то меня и вылечили. Я знал Иисуса, как говорили «по улице», но не был еще с ним знаком близко. Мы подражали этим героям, хотели быть похожими на них, хотя никогда не видели в глаза. Иуда Галилеянин создал в то время так называемую четвертую философскую школу, а ее приверженцы называли себя зинотами. На вашем языке это звучало бы как непримиримые. Римские власти назвали их экстремистами или экстремистским крылом фарисеев. А иногда просто бунтовщиками, террористами.

Сергей Арнольдович вынужден был прервать рассказ Иуды:

– Простите меня, брат мой, но у меня складывается такое впечатление, что я слушаю не исторический рассказ, а новости программы «Время» с Ближнего Востока.

– Правильно, брат мой Сергей, я с Вами согласен, потому и утверждаю – мало что изменилось в этом мире с тех пор. Слава богу, что Вы и сами это видите. Значит выздоравливаете. У этих людей, – продолжал Иуда, – была ничем не сдерживаемая жажда свободы. Единственным своим владыкой они считали своего Бога. Как Вы понимаете, это был еще не Иисус. Это был Яхва.

Ванин кивнул головой в знак согласия.

– Идти на смерть эти люди считали сущим пустяком, равно как и смерть друзей и родственников, только бы не признавать над собой власти другого человека. Их идеологией была Тора. Вольнодумство и призывы к свободе сделали зинотов и Иуду Галилеянина очень популярными среди народа. И, в конце концов, они организовали сопротивление переписи, которое с полным основанием можно назвать началом борьбы евреев за свою национальную независимость от римских оккупантов.

Иуда из Кариот умолк, разлил остатки вина из глиняного кувшина, сделал глоток и обратился к Ванину:

– Извините, что я пытаюсь на ваш лад излагать эти события, потому как если я буду говорить языком того времени, Вы ничего не поймете.

– Я понимаю, – согласился с ним Сергей Арнольдович и вдруг неожиданно для себя подумал: «Интересно, а сколько лет прожил сам Иуда на земле после казни Иисуса?» И испугался этой мысли.

– Девяносто шесть лет, – ответил Иуда, – и умер своей смертью. Устал жить.

Ванин извинился: ему было страшно неудобно за так некстати возникший в его голове вопрос. Он стал очень опасаться, что встреча с Иудой и эти беседы добром не кончатся. «И вообще, почему это происходит именно со мной? Почему холодно?» – закричал Сергей Арнольдович. – Федор, Федор! Где Федор? Анна! Почему здесь только Вы и я? Почему все время ночь?» – Ванин хотел встать, но не мог пошевелить ни ногой, ни рукой. Иуда положил ему на затылок как лед холодную руку, и ему стало сразу значительно легче.

– Отпейте до конца, – Иуда одной рукой придерживал ему голову, а другой подносил бокал ко рту. – Ну вот и молодец, – сказал он, когда Ванин осушил до дна свой бокал.

Затем Иуда подбросил дров в камин. Они вспыхнули как порох. Снова стало тепло и уютно. Сергей Арнольдович поудобнее прилег на диване и, успокоившись, приготовился слушать.

– Короче, – продолжал Иуда. – Восстание мой тезка поднял, но оно было обречено на провал, потому что другие провинции его не поддержали. За участниками восстания началась охота. Их семьи вынуждены были спасаться бегством. Иуда Галилеянин погиб. Мария, жена Иуды, осталась вдовой с двумя детьми на руках и в ожидании третьего. Надо признаться, что я однажды видел, как Иисуса ночью один знатный мужчина, воин, катал на коне. Потом Иисус сам несколько раз промчался мимо нас на этой лошади. Но спрашивать было не принято, потому что в округе никто не знал, кто отец этого божественного ребенка и его никто не видел. Жили они очень большой семьей. Да мне и не до этого было. А ситуация складывалась таким образом, что Мария, то бишь жена Иуды Галилеянина, вместе с детьми вынуждена была бежать. Но двигаться в путь одной в неизвестность, да еще на последних сроках беременности она решиться не могла. Да и близкие ее родственники не могли этого допустить. Именно тогда в ее жизни появляется Иосиф. Кто он был такой? Сподвижник Иуды Галилеянина? Друг его, взявший на себя бремя ответственности за его семью? Я долгое время не знал. Не знал до тех пор, пока однажды, когда мы вновь встретились с Иисусом, когда он уже был раввином и проповедовал и собирал в храмах тысячи прихожан.

А проповедовать в то время можно было только после того, как тебе исполнится тридцать лет и ты получишь соответствующее образование. Иисус был воспитан на Торе и к заповедям Моисея относился с трепетом. Он понимал их глубинный смысл. И открыто выступал против тех раввинов, которые пытались из его живого учения сделать тупые догмы. Он видел в заповедях Моисея глубокий нравственный смысл, что было недоступно другим. Это и явилось причиной его раздора с церковными догматиками.

После одной из его проповедей, потрясенный его речью, я спросил Иисуса, откуда у него такое глубокое понимание нашего мира и этой жизни. Почему в его устах заповеди Моисея звучат так притягательно, словно открытие.

– И что он тебе ответил? – спросил Ванин.

– Он открыл мне тайну, что отцом по крови его был Иуда Галилеянин, а по вере Фарисей Иосиф, давший знания и понимание Торы. Мать Мария подарила любовь к Господу и указала путь к нему, но об этом никто не знал. Не знал даже самый известный евангелист Лука, считавшийся экспертом в истории христианства и одним из биографов Иисуса. Правда, в своем труде «Деяние апостола» он подтверждает тот факт, что Мария бежала с детьми во время переписи, что называется, в самое неподходящее для нее время. Несмотря на опасность Иосиф и Мария соблюли все необходимые условия свадебного ритуала, на что потребовалось определенное время. До места сбора беженцев в Бей-пахала они добрались позже других и там не смогли найти себе места в постоялых дворах и вынуждены были ночевать в хлеве вместе с овцами. Остальное уже общеизвестно.

Иуда из Кариот замолчал и, присев на корточки у камина, то и дело подбрасывал в камин поленья дров. Яркий красный свет освещал его так быстро постаревшее лицо, на котором все явственнее прорисовывались следы страданий, душевных мук, бед и обид.

Чувство тревоги, которое вдруг охватило Сергея Арнольдовича, покинуло его так же внезапно, как и появилось. И только сейчас Ванин заметил, что Иуда вновь облачен в свое тряпье, затхлую одежду и сверху наброшен коричневатый плащ.

– Вы собираетесь уходить? – спросил он Иуду.

– Время пришло, – не поворачивая головы и продолжая поправлять поленья дров, ответил Иуда из Кариот. – Мне пора.

– А как же теперь понимать, кто Иисус? – спохватился Ванин. – Тот мальчик на коне – ваш товарищ? Или тот, который родился в хлеве?

Иуда ответил вопросом на вопрос:

– А в каком году началось восстание под предводительством Иуды Галилеянина?

– В 10-м году от Рождества Христова, – ответил Ванин.

– Ну и вот, – сказал Иуда. – Что тут непонятного?

Он подошел к Сергею Арнольдовичу, сел рядом, положил руку на его плечо и сказал:

– Сегодня Пасха?

– А что делать мне? – спросил его Ванин голосом полным тревоги и смятения.

– Бросай свой бизнес и иди в политику. Тебя там ждут.

Ванин хотел возразить, но Иуда остановил его:

– Я не прощаюсь. Еще поговорим, – и поставив табуретку поудобнее, ловко заскочил на картину, не спеша, с достоинством сел на свое место.

Сергей Арнольдович остался в комнате один. Стало пусто и неуютно. Ванин решил проведать Анну. Она спала сладким сном. Он положил руку на ее ладонь. Анна мгновенно открыла глаза: