Золотой архипелаг

— Да, вот еще важная новость, которую я вам забыла сообщить! Адвокат Карева напоследок сказала Игорю, что Лейкин все равно проиграет этот процесс. Ее шеф устроит такую операцию против председателя этого колхоза, что тот отдаст Акулову не только все документы, но и снимет с себя последнюю рубаху! Но вот о какой операции идет речь, Карева Лейкину не сказала.

Воронина ушла, а Меркулов с Турецким продолжали «проминать» это дело.

— Куда это собралась на ночь глядя Елизавета Карева? — задал вопрос Александр Борисович. И сам же ответил: — Скорее всего, по указанию Акулова она ходила на встречу с предколхоза Бойцовым.

— Запугивала? — выдвинул предположение Константин Дмитриевич.

— Не исключено. Но вдобавок к этому предлагала ему деньги в обмен на важные документы, связанные с колхозным фондом. Эти документы имели решающее значение в споре-войне между двумя фирмами.

— И вероятнее всего, честный агроном от денег отказался, — подхватил Костя.

— А Карева была убита по заданию Ганичевой, которая считала, что Карева вернется от Бойцова с важными документами в руках. Именно из-за этих мнимых документов и была лишена жизни адвокат Карева. Ее телефон, что не исключено, прослушивался людьми Ганичевой. Они знали местонахождение адвокатессы. Но вместо документов телохранитель Ларионов завладел большой суммой денег. Решил присвоить доллары, но поплатился жизнью. Теперь у нас все факты увязаны, правда?

МАРГАРИТА ГАНИЧЕВА. ЗАЩИТА НАПАДЕНИЕМ

На следующее утро после того дня, когда Сергей Геннадьевич Грибов провожал в Сочи своих любимых Элечку и Лару, на работе он не появился. Возмущенная его непунктуальностью Маргарита Николаевна велела секретарю позвонить Грибову и сказать, что начальство ждет его немедленно. Ни один из грибовских телефонов не отвечал, в том числе мобильный, который Сергей Геннадьевич всегда имел при себе, как сердце в груди. Маргарита Николаевна встревожилась. Тревога ее за Сергея Геннадьевича носила не личностный, а деловой аспект, но от этого не становилась менее сильной. Пока секретарша наводила справки, Ганичева занималась важными и неотложными делами, но рот у нее кривился на сторону чаще обыкновенного, и рука сама собой тянулась за сигаретами, хотя Маргарита Николаевна с превеликими страданиями бросила курить вскоре после того, как вышла замуж за Бутракова, не переносившего, когда от женщины разит нечищеной пепельницей. Подчиненные, отмечая состояние начальницы, старались вести себя особенно корректно: тревога могла запросто перейти в раздражение, а раздраженная Маргарита уподоблялась тигрице, у которой пытаются отнять кусок мяса. Тем не менее, когда секретарша, уставшая от трудов праведных, тихо просочилась в начальственный кабинет с разлохмаченной челкой (была у нее такая несекретарская привычка — в минуты затруднений потирать лоб) и доложила, что Сергей Геннадьевич попал в больницу, Маргарита Николаевна не стала на нее по-тигриному рычать. Признаки нервности исчезли: Ганичева изготовилась к действию. Около получаса ушло у нее на то, чтобы лично уточнить обстоятельства, отправившие исполнительного директора на больничную койку. После чего Ганичева срочно покинула рабочее место…

Нет, она не понеслась в больницу, движимая женским состраданием, — женщины, повинующиеся чувствам, редко достигают в бизнесе высот. А Маргарита Николаевна была прирожденным бизнесменом. Не то чтобы она совсем не заботилась о подчиненных: если лечение исполнительного директора потребует денег, она готова заплатить, сколько скажут врачи. Но пока Грибов в больнице, его несчастный случай нужно использовать на полную катушку… За этим Ганичева и ехала по собственной инициативе в такое место, куда раньше не особенно стремилась попасть, а именно — в Генпрокуратуру.

«На ловца и зверь бежит», — подумал чрезвычайно довольный Александр Борисович, радушно приподымаясь навстречу вошедшей, точнее, ворвавшейся в его кабинет начальнице «Подмосковья-агро». Он как раз собирался официально пригласить ее, чтобы заставить отвечать наряд неприятных для нее вопросов… Однако, судя по вдохновенному лицу госпожи Ганичевой, никакого подвоха от работников прокуратуры она не ожидала. Эта завзятая сутяжница чувствовала себя в своей стихии.

— Александр Борисович, — Ганичева уже ознакомилась с табличкой на двери кабинета, — я хочу сделать заявление. Я официально заявляю — и готова собственноручно написать, — что против возглавляемой мною фирмы «Подмосковье-агро» развязана неприкрытая травля. Моего сотрудника, исполнительного директора фирмы, покушались убить. Если вы спросите, есть ли у меня подозреваемые, я отвечу: без сомнения, это дело рук господина Акулова, главы «Русского земельного фонда». Он не смог победить меня в честной борь… то есть в областном Арбитражном суде, где слушалось наше дело. Ему не удалось отнять по суду земли, которые принадлежат «Подмосковью-агро», и теперь прибегнул к таким вот, с позволения сказать, методам, физически истребляя наших сотрудников…

Турецкий слушал не перебивая, с непроницаемым лицом. «Ачерты у него правильные, мужественные; в молодости, наверное, красавец был…» — неуместно взбрело на ум Ганичевой. Не будучи в состоянии определить, что скрывается за этим выражением лица, Маргарита Николаевна продолжала громко и напористо говорить, используя удобный случай, стремясь укрепить свои позиции в глазах старшего помощника генерального прокурора:

— Я хочу сделать заявление, что «Русский земельный фонд» — это организация, связанная с мафией и мешающая жить и работать честным российским бизнесменам. Вы себе не представляете, кого набрал Акулов! Сплошные головорезы! Знаете, я более требовательна в отборе персонала и принимаю на работу только порядочных людей. Таких, как… как…

— Как Владимир Ларионов? — подсказал Турецкий.

Эта обычная короткая реплика подрезала крылья вдохновения Маргариты Николаевны. Однако госпожу Ганичеву оказалось не так-то просто сбить с толку.

— Владимир Ларионов? А кто такой Владимир Ларионов? При чем тут он?

— Так вы утверждаете, что незнакомы с Владимиром Ларионовым?

— Погодите-погодите! Дайте вспомнить. Ну, если вас так волнует этот вопрос… — Маргарита Николаевна свела брови и наморщила лоб, имитируя напряженную работу мысли. Впрочем, почему же «имитируя»? По всей видимости, работа мысли действительно имела место, вот только размышляла Ганичева не о том, кто такой Владимир Ларионов, а о том, как бы выкрутиться. Дорога вперед, которая еще пару минут назад представлялась гладкой и надежной, оказалась заминирована… — А, ну да, разумеется, как я могла забыть! Ларионов, какже, он работал у нас в охране…

— Он был вашим телохранителем, Маргарита Николаевна, — уточнил Турецкий, и на сей раз его бесстрастное лицо показалось Ганичевой безжалостным, как у палача. И она еще могла подумать, что этот бездушный служака в молодости был красив! — Вашим личным телохранителем. Вы в самом деле забыли его фамилию? Странно…

— Ничего странного! — Маргарита Николаевна ринулась в контратаку. — Телохранитель — не такая важная птица, чтобы постоянно держать в голове его фамилию. Я звала его Володя, его это устраивало, никаких проблем… Кстати, сейчас у меня другой телохранитель.

Поторопилась, поторопилась! Турецкий остался так же невозмутим, но не упустил возможности моментально спросить:

— А что случилось с предыдущим?

— С Ларионовым?

— Да.

— Я его уволила.

— Когда, за что?

— За что? Ну, как бы вам сказать, он не был удовлетворен этой работой, хотел подыскать что-то более перспективное. Да-да, он так и сказал. Кажется, у него были какие-то неприятности личного характера. Он мне не жаловался, но время от времени выглядел расстроенным, обычно по утрам. Я с ним мало общалась. В конце концов, телохранители приходят и уходят. На его место быстро нашлись желающие. — Маргарита Николаевна врала напропалую, частила, одержимая старой иллюзией, что, если нагородить побольше лжи, хоть что-то из нее сойдет за правду. — По-моему, ничем не примечательный, ограниченный тип, правда, битком набитый амбициями. А почему вы им интересуетесь?

— Вы не ответили на мой первый вопрос. Когда вы уволили Ларионова?

Теперь — спокойнее. Не торопиться: спешка может обойтись слишком дорого. Маргарита Николаевна сглотнула слюну и попыталась соотнести дату мнимого увольнения Володи Ларионова с датой его истинного исчезновения. Последнюю ей не требовалось припоминать: эта дата была запечатлена в ее мозгу глубоко и прочно, словно цифры, выжженные раскаленным железом на доске…

Маргарита Николаевна не могла сказать, что она так уж доверяла своему телохранителю Владимиру Ларионову: этот мускулистый шкафоподобный субъект (если только представить, что шкафы бывают мускулистыми) настораживал ее угрюмостью, резкой сменой настроений и постоянной потребностью демонстрировать свою действительно незаурядную физическую силу. Ганичева знала из личного дела, что Ларионов ни разу не был под судом и под следствием, но не сомневалась, что эпизоды криминального характера в прошлом у него были, пусть даже до милиции не дошло. «Можно ли полагаться на такого субъекта? — задавала она себе риторический вопрос и тут же отвечала на него другим вопросом, совсем не риторическим: — А на кого еще полагаться в таком нехорошем деле?»

И впрямь, на кого еще? Легко полагаться на людей порядочных, ничем себя не запятнавших, с безупречной репутацией, однако такие на преступление не пойдут. А то, что задумала Маргарита Николаевна, соответствовало этому некрасивому слову. Ей требовались документы на землю колхоза «Заветы Ильича», — мытьем или катаньем, правдами или неправдами, она должна была их получить. Андрей уверен, что переиграл ее, подсылая к председателю колхоза свою наймитку, эту уродину Кареву, с огромной суммой в долларах. Он, наверное, уже торжествует победу… Ничего-ничего, пусть торжествует, Ганичева не станет ему мешать. Когда его победа окажется мнимой, тем больнее будет падение. В отличие от Андрея Маргарита умела мыслить на шаг вперед. Никто не станет мешать Каревой: пусть исполняет свое поручение, она — опытный адвокат, в ее способностях никто не сомневается. А вот когда документы окажутся в руках у Каревой, на сцене появится человек, действующий в интересах «Подмосковья-агро». Он отнимет эти документы, применяя грубую силу. Вплоть до… Чуть позже Маргарита Николаевна примется уверять себя, что, обдумывая свой план, не включала в него убийство. В конце концов, Карева — женщина, она физически не способна дать адекватный отпор мужчине, она будет испугана… Так или иначе, документы перейдут из рук Каревой в руки представителя «Подмосковья-агро».