Золотой череп. Воронка душ

От этого зрелища в жилах застывала кровь, и Всебор не мог отделаться от ощущения, что снова видит скверный сон.

– «Это не сон, – пронеслось в голове. – Нежить существует и я тому свидетель».

Не добежав до Броля десяти шагов, он вскинул руку и, не целясь, нажал на курок, угодив особо резвому мертвяку прямиком в глаз.

– Решил помочь? – не оборачиваясь, бросил Громила. – Так и думал, что полезешь. У остальных кишка тонка.

– Хочу испытать трофей, – выпалил Всебор. – Если помнишь, я кое-что в сокровищнице подобрал.

– Поздно! – Броль с гиком размахнулся и отсёк какому-то здоровяку голову. – Я тут почти разобрался.

Всебор выхватил из ножен саблю и, разрядив наугад второй пистолет, отбросил его в сторону.

– Даже мне не оставил? – Всебор с трепетом уставился на рычащую толпу. – И где у них слабое место?

– Не задавай дурацких вопросов. Мочи всех. И бей куда придётся. Эти поганцы боли не чувствуют.

Всебор вскрикнул и ударил наотмашь обгоревшего верзилу-тиаберийца.

Управляться с холодным оружием, его никто не учил. Но кое-какие навыки он всё же освоил, когда на диких задворках Спумариса дрался с мальчишками-забияками на палках. Приютские всегда побеждали. Побеждали потому что были отчаянно храбры, а от голода и злости сводило скулы. Эти жестокие забавы частенько заканчивались рукопашными потасовками, поскольку никто не следил за соблюдением правил, и каждый старался хорошенько ударить палкой по пальцам.

– Не подпускай близко! – истошно закричал Броль. – Цапнут, и считай, сдох.

Туннель наполнился невыносимым смрадом, от которого спирало дыхание и мутило. Запах тлена, нестерпимый жар от раскалённых светильников и оглушающий рёв сотен глоток, ввергли Всебора в дикое исступление. Он рубил гиперборейской саблей без жалости и в пылу битвы не замечал ни усталости, ни страха.

Ходячие мертвецы, оборванные, покалеченные, покрытые плесенью и ржавчиной, воспринимались его разгорячённым воображением как соломенные мишени, отбросы, которые не вызывали ничего, кроме брезгливости.

«Легко сказать не подпускай, – подумалось ему. – Когда они так и прут, так и прут».

Почерневшие зубы, черепа с потрескавшейся серой кожей, белые глаза без каких-либо признаков ума, такими были «отверженные» Тиаберии. Они, как и всякая другая нежить бродили по своим владениям, напоминая всем живущим, что большая часть привычного мира теперь принадлежит навьим полчищам. Но Всебор этого не осознавал, он воспарил над сражением и ничто кроме самого сражения, не беспокоило его в эту роковую минуту.

– Попридержи коней! – зарычал Броль. – У тебя скоро пар из ушей попрёт.

Скрюченные пальцы, отрубленные руки, части источенных червями голов – устилали каменные плиты под ногами. Десятка два упырей, лежали без движений, но тех, что бесконечной вереницей шли на запах живой плоти, меньше не становилось.

Приглушённо звякнуло железо, и Всебор увидел, как сабля Броля разлетелась на куски.

– Не нравится мне такой расклад, – крикнул Громила. – Если эльфы не вынут проклятый кирпич – нам труба.

Он швырнул обломки облачённому в доспехи мертвяку, а сам выхватил акинак, который тут же вонзил в глаз другому.

Всебор попятился и, едва увернувшись от цепких пальцев, рубанул с плеча. Сабля отсекла «отверженному» руку, а вторым ударом, Всебор отрубил противнику голову.

До слуха донёсся знакомый грохот тяжёлых тиаберийских замков, но Всебор не мог остановиться, он рубил, словно сам превратился в машину.

– Хватит, я тебе говорю! – рявкнул Громила. – Нам ещё от нечисти улепётывать, так что понадобятся силы.

Не дожидаясь ответа, он дёрнул Всебора за рукав и поволок к спасительной двери.

– Мы всё сделали! – издалека завопил Палько. – Погодите, я вас прикрою…

Клут и Зубастик уже нырнули в проём, остался одноглазый, который суетился и пытался унять дрожь в руке с пистолетом. Но как только Палько заметил, сколько свирепых тварей преследует Всебора и Громилу, его и след простыл.

Спотыкаясь, они вбежали в тёмный туннель. Здесь не было гномьих светильников, но Клуту удалось зажечь свой фонарь, который, словно путеводная звезда указывал им путь. Где-то впереди кричал Зубастик, грохотал подкованными ботинками Палько.

– Нет! Я не собираюсь становиться жратвой для этих белоглазых тварей, – скрипнув зубами, выпалил Броль. – Пусть оставляют себе золото Тиаберии. Лучше быть нищим, чем кучкой праха.

Всебор хотел, было ответить, но не смог. Только сейчас он почувствовал, насколько устал: его ноги одеревенели, а руки дрожали так, словно он весь день таскал тяжёлые камни.

– Не расслабляйся, – подбодрил Громила. – Мы ещё не победили.

Завывание и гневное рычание за спиной эхом разнеслось по длинному коридору. Твари шли по следу, и Всебор шкурой ощущал этот прожигающий жадный взгляд изголодавшихся хищников.

– Сюда! – Клут держал над головой фонарь и улыбался. – Слава богам мы дошли!

Впереди показался тот самый проем, через который пять дней назад они вошли в проклятые копи. Жажда золота гнала их в самое сердце забытой всеми страны и только теперь, Всебор понял, насколько безрассудным и глупым было их предприятие. Ни за какие богатства он не вернулся бы назад. Ни за какие богатства…

Один за другим они перешагнули через высушенный торс тиаберийца и побежали к спасительному свету вдали. Свежий воздух, дуновение ветра, тихое едва различимое верещание лесных птиц, стали теперь для пятерых товарищей дороже любых богатств.

– «Вот оно истинное сокровище, – подумал Всебор. – Глоток воздуха, солнечный свет. И больше ничего не надо».

– Давайте к выходу! – рявкнул Броль. – А я тут задержусь на минуту.

Он остановился и, развернувшись, решительно бросился назад.

– Какого чёрта!? – закричал Клут. – Ты с ума сошёл!

– Он прав, – Всебор замедлил шаги, потом остановился и сам. – Если мы не закроем этот змеюшник, вся тиаберийская нечисть выползет наружу.

Громила давил на дверь изо всех сил. От напряжения на его лбу вздулись вены, а суставы рук хрустели словно жернова, перемалывающие зерно. Со свойственным упрямством и недальновидностью, он пытался решить проблему способом, который считал единственно возможным.

– Так не пойдёт! – выкрикнул Всебор. – Этот почерневший сухарь всё равно не даст закрыться замкам.

Шагах в двадцати замелькали лохмотья «отверженных». Твари рычали и мешали друг другу, надеясь пробиться к кормушке раньше, чем она закроется.

– Надо его убрать. Других вариантов не вижу.

– Я давлю, ты убираешь, – бросил Громила. – Хватай жмура за голову.

Всебор упал на колени и брезгливо сморщился. Работёнка та ещё. Но времени на раздумья уже не оставалось. Он схватил мертвеца за голову и потянул на себя. Затрещала высушенная плоть, хрустнули окаменевшие позвонки. С большим трудом ему удалось приподнять мумию тиаберийца, которая за столько лет приклеилась к камням. Но на этом всё и закончилось. Голова и часть торса остались у него в руках, а он сам, от чрезмерных усилий кубарем откатился к стене.