Золотой мальчик

Мы шли домой к подполковнику, и он был явно расстроен чем-то, я догадывался даже, чем. Как я подозревал, подполковник был расстроен не столько тем, что вскрылись вещи, о которых мы и не подозревали, но и тем, что Алёна ничего не рассказала ему про то, что Денис лечился от алкоголизма.

— Это что же — получается так, что Денис вроде как отомстил своей матери, отправив её лечиться? — спросил я, пытаясь на ходу заглянуть в глаза подполковнику.

— Трудно сказать однозначно, где там месть, а где искреннее желание помочь, чужая душа потёмки, но то, что скрывали факт лечения Дениса — это весьма печально, это наводит на размышления. Боюсь, что если Арик наведёт следствие на эту квартиру, а он постарается это сделать, своего шанса сделть гадость он не упустит, то Денису Кораблёву будет весьма сложно выбраться из тюрьмы, на него лягут тяжелейшие обвинения, следствие получит солидные козыри. Да ещё эти ссоры, угрозы, то как он душил жену.

— А вы не верите в виновность Дениса Кораблёва?

— Я имею в виду и эту версию, пока у меня нет доказательств того, что он не мог этого сделать, я просто обязан в какой-то степени подозревать и его. Но только в КАКОЙ-ТО степени. Нельзя, чтобы эта версия стала сразу, вот так, априори, единственной. И вообще, если откровенно, у меня пока в голове не укладывается, что он мог пойти на убийство собственного ребёнка. Хотя и с этой версией я должен считаться.

— А почему Алёна не сказала про то, что Денис лечился от алкоголизма? Рано или поздно это должно было всплыть, она же понимала.

— Может понимала, а может и нет, — ответил нехотя подполковник. — Он её брат, значит, она его любит и не хочет причинять ему лишнюю боль. И пока этот факт больше говорит о взаимоотношениях Дениса со своей матерью, а не с женой и сыном. Возможно, поэтому и не сказала ничего Алёна, посчитав, что это к делу не относится. А просто так кому охота ковыряться в чужом белье?

— Вы действительно так думаете, или вам хочется так думать?

— Чего мне действительно хочется, так это чтобы ничего из того, что произошло — не было.

Он заложил руки за спину, ссутулился, и дальше пошёл чуть опередив меня, словно давая понять, что к разговорам не расположен. Я вздохнул и отстал, размышляя с грустью о превратностях судеб, о кривых зеркалах человеческих душ. И только когда мы уже собирались ложиться спать, я осмелился спросить подполковника:

— И что мы теперь будем делать?

Подполковник как раз стягивал через голову рубаху, и ответил не сразу.

— В данный момент мы будем спать, потому что вставать нам придётся очень рано.

— Во сколько?

— Поставь будильник на шесть. В половину седьмого мы должны выйти из дома.

— Куда так рано?

— Пойдём навестим одного больного.

— Действительно больного?

— Не просто действительно, а больнее не бывает.

Михаил Капранов, заместитель начальника охранного бюро «Щит», подполковник в отставке, частный детектив Москва, улица Малая Бронная, дом 14/2 квартира 6 Пятница, 6 марта 6 часов 25 минут

Проснулся я с трудом. Вчерашний день, а вернее, поздний вечер, тяжёлым грузом лег на плечи. Теперь я мог признаться, что Алёна не оставила меня равнодушным. Давно уже я не испытывал ничего подобного к женщинам. Да, собственно, и с женщинами я в последние годы общался исключительно на деловом уровне. Хотя вот с Алёной тоже вроде как на деловом. Но и она проявила ко мне определённый интерес.

Или это была просто игра? А может быть, мне просто показалось. Впрочем, теперь это не имеет ровно никакого значения. Теперь всё внимание расследованию. Не могу я верить человеку, который меня обманывает. Пускай даже из самых благородных порывов, таких, как любовь к матери и брату. Я ей, конечно, не судья, и сам на её месте повёл бы себя, скорее всего, точно так же.

И всё же…

Я уже выпил кофе, собрался, Артур допивал свою чашку и торопливо доедал бутерброд, поглядывая на циферблат. В эти ранние часы в комнате было удивительно тихо, я даже слышал шорох веток дерева за окном. На улице наконец-то светило робкое солнышко, несмотря на раннее время.

Это радовало, не люблю эту переходную погоду от зимы к лету, которая зовётся романтичной весной. Мерзкое время года, особенно в начале: слякоть, тут же холод, то всё течёт, то примораживает, и всё превращается в сплошной каток. Да ещё в этом году я лишился своего любимого «всепогодного» пальто.

— Куда мы идём? — спросил, не выдержав, Артур, косясь хитрым глазом. Какого больного навещать?

Я уже открыл рот, чтобы ответить ему, но тут в удивившей меня с самого утра тишине услышал какой-то едва уловимый посторонний звук. Я насторожился, сделал рукой знак Артуру, чтобы он продолжал говорить, а сам весь превратился в слух.

Странный шорох раздавался из-за стены. Я потихоньку открыл двери в коридор, просигналив Артуру, чтобы он продолжал в том же духе, а сам выскользнул из комнаты. Кошачьим шагом я приблизился к двери комнаты Арика, наклонился и заглянул в замочную скважину.

Так и есть! Он стоял на табурете, приложив к стене большую железную кружку, прижавшись ней ухом, весь превратившись в слух. Я тихонько тронул ручку дверей, дверь подалась. Открылась она совершенно без шума, хозяйственный Арик заботливо смазывал петли. Я встал на пороге и засунул руки в карманы, наблюдая за Ариком.

Тот стоял на табурете, весь вытянувшись, вобрав в себя мешавший плотнее прислониться живот.

— О чём говорят? — спросил я его.

От неожиданности Арик выронил кружку на пол, она ударилась об круглый аквариум шарообразной формы, и он раскололся. Странный какой-то аквариум, ненастоящий. Ну что это за стекло, которое так сразу бьётся?

Он словно очнулся, полез с табуретки, уронил тапочек и наступил на осколок стекла. Тут же запрыгал на одной ноге, шипя от злости, брань потекла из него рекой. А по полу такой же рекой потекла вода, растекаясь большой лужей, затекая под большой ковёр.

Арик бросился мимо меня на кухню, едва не сбив с ног появившегося в дверях Артура. Тот удивлённо рассматривал погром, с любопытством косясь на меня. Я всем своим видом попробовал изобразить, что я тут ни при чём, и к этому маленькому погрому никакого отношения не имею.

Арик проследовал в обратном направлении, гремя ведром и волоча за собой по полу тряпку. Он отпихнул меня в сторону, протиснулся в комнату, рухнул на колени, и, продолжая отчаянно ругаться, принялся, пыхтя и отдуваясь, собирать с пола тряпкой воду в ведро.

— Ну, Мишка, если паркет вздуется, ты у меня ответишь! — пригрозил он, злобно поглядывая на меня.

— А чего это ты грозиться вздумал, Арик? — сделал я удивлённое лицо. Я, что ли, воды тебе на пол налил? И потом, кроме воды и травы в твоём аквариуме никого не было из живности.