Золотой ребенок Тосканы

Эта мысль привела к следующим размышлениям. Ренцо упоминал, что Козимо был влюблен, но девушка отвергла его. Может быть, той девушкой была София и, чтобы отомстить, он рассказал немцам о ней и моем отце? Это объяснило бы, почему Козимо так последовательно поддерживал плохое мнение о ней и почему хотел, чтобы я поскорее уехала.

Я пыталась разобраться в этих мыслях, пока шла на ферму, чтобы принять ванну, а затем позавтракать с Паолой и Анджелиной. За столом царило мрачное настроение. Паола выглядела так, как будто была готова разрыдаться в любой момент.

— И я еще не научила тебя готовить грибы, — сказала она. — Маленькие лесные грибочки, такие вкусные. И равиоли… мы не научились готовить равиоли.

Она взяла меня за руку.

— Обещай мне, что вернешься, кара Джоанна. Мы так душевно провели время…

— Надеюсь, что получится, — ответила я. — Пусть сначала вся эта история с Джанни поутихнет.

— Жаль, что ты училась на юриста не здесь, в Италии, — посетовала она. — Ты бы поставила этого инспектора на место, уж ему пришлось бы прислушаться к тебе и докопаться до правды.

— К сожалению, правда нам неизвестна.

— Что бы ни случилось, к тебе это никакого отношения не имеет, — твердо заявила она.

«Вот тут ты ошибаешься», — подумала я, но вслух ничего не сказала.

С завтраком было покончено.

— Ну что же, пора собираться, — сказала я.

Пошла в свою комнату и аккуратно сложила одежду в сумку. Скоро я вернусь в серый и дождливый Лондон, куплю готовый стейк и пирог с почками «У Сэйнсбери» на обед и задумаюсь о том, что ждет меня в будущем.

Не успела я закончить сборы, как раздался стук в дверь.

— Войдите, — откликнулась я и растерялась, когда вошел Ренцо, а не Паола.

— Ты готова? — спросил он. — Нам следует поторопиться, если мы хотим успеть осмотреть монастырь до поездки во Флоренцию. Отец настаивает, чтобы я увиделся с одним человеком по поводу нашего винограда до того, как этот парень отправится на сиесту.

— Мне осталось уложить всего несколько вещей, — сказала я. — Но я могу сделать это после того, как мы вернемся.

— Можешь уложить их сейчас. Как хочешь, — произнес он и сел на кровать.

Мне и в обычной ситуации было бы неловко оттого, что Ренцо сидит на моей кровати и наблюдает, как я заталкиваю в чемодан белье. А теперь, — зная то, что я знала, боясь того, чего я боялась, — это было почти невыносимо. Я взяла запасные туфли, в которых лежали «подарки» от Джанни, и запихала внутрь трусики и чулки. Ренцо ничего не сказал, когда я положила их к другим вещам. Я закончила, осмотрела еще раз комнату и закрыла сумку.

— Ну вот, — кивнула я. — Все уложено и готово к отъезду.

— Бене, — сказал он. — Хорошо. Тогда — вперед, навстречу приключениям!

Мы прошли сквозь виноградник между рядами лоз и свернули на дорожку, которая поднималась в гору между оливковыми рощами. Вдалеке мы услышали крик и увидели повозку, едущую по склону холма на другой дороге, — возница погонял лошадь, призывая ее двигаться быстрее. Ренцо уставился на него, нахмурившись.

— Повозка, — сказал он. — Что-то насчет повозки.

— Насчет чего?

— Какое-то воспоминание. Что-то о повозке. Какой-то человек подошел к нашей двери и сказал, что он пригнал повозку, но сначала хотел бы получить плату. Но мама уже ушла, и ему пришлось уехать.

— Как ты думаешь не собиралась ли она использовать эту повозку для побега? — спросила я, с надеждой глядя на него. — Вдруг она и мой отец собирались бежать вместе или она хотела нанять повозку, чтобы доставить моего отца в безопасное место?

Он пожал плечами.

— Кто знает? Ни одного свидетеля в живых не осталось, никто не может нам ничего рассказать. Это и расстраивает — сознание, что мы никогда ничего не узнаем.

Я кивнула в знак согласия. Мы шли в тишине.

— Ты хорошо спала прошлой ночью? — спросил он.

— Очень хорошо. — Я слегка улыбнулась ему.

Он тоже улыбнулся.

— Жаль, что землетрясение нам помешало. А сейчас уже нет времени. — Он помолчал и продолжил: — Интересно, смогу ли я когда-нибудь приехать в Лондон?

— Если Козимо согласится упустить тебя из виду надолго, — проговорила я, не задумываясь.

Он нахмурился:

— Я не пленник своего отца. Его подвижность серьезно ограничена, и мне приходится делать многое, что он раньше делал сам. Иногда я езжу во Флоренцию. И Рим. Так почему бы и не в Лондон? Мне кажется, что его вина недостаточно хорошо представлены в «Хэрродз».

— Действительно, почему бы и нет? — Я засмеялась. — И да, я бы хотела, чтобы ты зашел ко мне в гости.

— Тогда ты должна оставить мне свой адрес.

— Я еще не знаю, где буду жить. С недавних пор я обитаю на диване у подруги… — Я хотела добавить: «С тех пор, как вышла из больницы и мой парень решил жениться на другой», но вместо этого проговорила: — Мне пришлось съехать с моей последней квартиры. Но я недавно унаследовала от отца немного денег и надеюсь, что этого будет достаточно для первоначального взноса за какую-нибудь маленькую квартирку.

— В Лондоне?

— Да.

— Но ты же не любишь города, — сказал он. — Могу поспорить, ты их ненавидишь.

— Мне нужно где-то работать, да и жить в деревне было бы одиноко.

— Да, это понятно. — Он посмотрел мне в глаза, и у меня мелькнула мысль, что он собирается что-то сказать, но он отвернулся и свернул на холм.

— Какой долгий путь, — сказал он. — Трудно поверить, что мама каждый день ходила сюда в лес, да еще с корзиной. Какими же сильными были люди ее поколения!

Он был прав. Крутой подъем заставил меня попотеть, и мне было все труднее непринужденно болтать. Я порадовалась, когда тропинка юркнула в лес, растущий на вершине холма. Здесь было прохладно и тихо, под ногами мягко пружинила хвоя и пахло так сладко. Однако полоса деревьев была не очень широкой, и вскоре мы вышли на другую сторону леса, откуда увидели скалистую вершину, нависающую над нами. Скалы окружал забор со знаками «Опасно! Не подходить! Возможен оползень!» через каждые несколько футов.