Золотой век Испанской империи

Через три года после возобновления его губернаторской жизни в Санто-Доминго Диего Колон и его жена Мария де Толедо, племянница герцога Альбы – они по всем признакам напоминали королевскую чету, вернулись в Испанию. Это произошло в октябре 1523 года, а спустя два месяца Карл, а точнее Совет Индий, наконец-то покончил с властью семьи Колумбов в Новом Свете. Титул «адмирала Моря-Океана» был отозван, равно как и привилегии, некогда пожалованные потомкам Колумба. Все, что осталось у этого семейства, – это титул герцогов Верагуа, территории, приблизительно соответствующей Панамскому перешейку.

У Марии де Толедо, тем не менее, остались финансовые интересы в Карибском регионе. Прежде она с большим успехом торговала индейскими рабами, а сейчас стала торговать африканскими; на данный момент она также управляла доходами своего мужа в Новом Свете. Почему торговля черными рабами была разрешена, а индейцами не поощрялась, остается одной из загадок того времени.

Ввиду отъезда Диего Колона требовалось назначить нового губернатора Санто-Доминго – пока что управление временно находилось в руках председателя суда. Выбор Совета Индий пал на доктора Себастьяна Рамиреса де Фуэн-Леаля, надежного государственного чиновника родом из Вильяэскуса-де-Аро, маленькой деревни к югу от Куэнки. Во время мусульманского восстания в горах Альпухарра в 1500 году он был там судьей, после чего стал инкисидором в Севилье {373} . Несмотря на эту должность, которая наверняка была для него серьезным испытанием, Рамирес де Фуэн-Леаль показал себя гуманным губернатором; в те времена многие либеральные служители церкви все еще стремились вступать в Священную канцелярию, надеясь сделать ее более человечной. «Нет никакого сомнения, – однажды заявил Рамирес, – что туземцы обладают достаточными способностями для того, чтобы воспринять веру, и что они питают к ней огромную любовь». Он также считал, что «они обладают достаточными способностями для того, чтобы выполнять любые механические и промышленные работы» {374} .

373

См. биографическое эссе в Martinez Millan, La Corte, III, 353ff.

374

Cuevas, 1922,1, 230.

У Рамиреса ушло много времени на то, чтобы добраться до Санто-Доминго; он прибыл туда лишь в декабре 1528 года. Тем временем Пасамонте наслаждался, как это часто случалось и прежде, полнотой фактической власти. Пользуясь установившимся междуцарствием, он выдал многим из своих друзей разрешения на торговлю индейскими рабами – включая новую лицензию Васкесу де Айльону, а также Франсиско де Лисауру, еще одному здешнему старожилу, который служил секретарем у Овандо, и Диего Кабальеро, купцу-конверсо родом из Санлукар-де-Баррамеда.

Однако во главе всех этих предпринимателей к тому времени стояли скорее всего Хуан Мартинес де Ампьес и Хакоме де Кастельон. Первый был арагонским другом Пасамонте, в 1511 году являвшимся фактором Санто-Доминго. В 1517 году, на судебном расследовании, проводившемся монахами-иеронимитами, он дал показания, в довольно грубых выражениях заявив, что индейцы «ленивы, тяготеют к роскоши, прожорливы и, будучи оставлены на свободе, не склонны испытывать какое-либо чувство привязанности». Несмотря на это, в 1524 году Ампьес послал армаду кораблей для перевозки в Санто-Доминго восьмисот индейских рабов с островов у берегов Венесуэлы, а в 1525 году отправил в тот же регион еще одну экспедицию. Его агент, Гонсало де Севилья, в целом относился к индейцам терпимо – позиция, ставшая причиной его столкновения с другим путешественником, Мартином де Басо Сабалой.

Все эти работорговые экспедиции были следствием того, что пленных часто использовали в войнах или как заложников. При этом здесь не было ничего похожего на торговлю, которая в то время сопровождала приобретение или мену африканских рабов. Сам Ампьес потратил восемь месяцев, завязывая дружеские отношения с людьми на Кюрасао и Арубе, и вскоре убедил себя, что он единственный способен установить хорошие отношения с южноамериканскими индейцами. У него был план – забрать нескольких индейских вождей тех земель, что позже назовут Венесуэлой, в Санто-Доминго, обучить их и обратить в христианство, после чего отослать обратно в их прежние дома в качестве своих агентов влияния. Нескольких из этих людей, которых ждала столь трагическая судьба, Ампьес поселил в своем доме в Санто-Доминго. Для защиты собственных интересов на южноамериканском побережье он также выстроил на острове Кубагуа крепость, которую оптимистично назвал Нуэва-Кадис и которая вскорости стала центром торговли жемчугом.

Кубагуа, маленький голый островок у берегов Санта-Маргариты, был обозначен как возможное место ловли жемчуга еще в 1502 году Родриго де Бастидасом, купцом-конверсо, который сколотил себе в Санто-Доминго состояние. На протяжении нескольких лет несколько испанских предпринимателей застолбили себе вокруг острова участки дна для промысла жемчуга, несмотря на то что добыча здесь и так велась в чрезмерных масштабах. Испанцы тогда еще не знали, что добычу жемчуга следует ограничивать тремя месяцами – февралем, мартом и апрелем. Зато они прекрасно осознавали, что качество здешнего жемчуга вполне хорошее, хотя и уступает тому, что привозился с Востока. Среди него преобладала «Бланка Росада» {375} . Лас Касас вспоминает, насколько тяжелой работой была ловля жемчуга: это означало необходимость нырять на глубину в холодную воду – задача, которую даже наиболее крепкие индейцы выполняли лишь под принуждением.

375

Otte, Las Perlas, passim. Основными испанскими добытчиками жемчуга в те дни были Гонсало Эрнандес де Рохас, Педро де Баррионуэво, Педро Ортис де Матиенсо, Хуан Лопес де Арчуэлета, который стал веедором и членом городского совета в Санто-Доминго, а также Хуан де ла Баррера. Каждый из них имел по два промысловых каноэ.

Другим влиятельным предпринимателем был Хакоме де Кастельон, внебрачный сын генуэзского купца Бернардо Кастильоне и Инес Суарес, уроженки Севильи. В то время, когда он родился, в торговой жизни Севильи и юго-западной Андалусии ключевую роль играли генуэзцы, так же как и при зарождении торговли в Вест-Индии. Старший брат Хакоме, Томас, сперва представлял свое семейство на Эспаньоле, но затем переправился в Пуэрто-Рико, где построил первый на острове сахарный завод и начал разрабатывать соляные месторождения в Сан-Хуане. Один из его кузенов, Маркос де Кастельон, владел оливковой плантацией неподалеку от Севильи.

Хакоме впервые прибыл в Индию в 1510 году – ему было тогда восемнадцать лет. Здесь он стал партнером еще одного испано-генуэзца, Херонимо Гримальди, а вместе с ним и Диего Кабальеро. Вместе они захватывали индейских рабов на Багамах или на материке. К 1522 году Хакоме уже был капитаном собственной флотилии, которая регулярно ходила к местечку Кумана на материке, сразу за Кубагуа, где он, так же как и Ампьес, выстроил себе крепость. Он стал там главой муниципалитета (алькальде майор) и получал причитавшееся за это жалованье, одновременно продолжая жить в Санто-Доминго. Когда в 1527 году ему был пожалован собственный герб, на нем была изображена крепость, по краям которой располагались головы четырех индейцев {376} . К 1530 году он, как и его брат Томас, владел сахарным заводом под названием «Ла Эспаньола», расположенным возле Асуа-де-Компостела {377} .

376

Ibid.

377

Oviedo, Historia, I, 109.

Захват, клеймение и перевозка индейских рабов с Багамских островов и севера Южной Америки были, по всей видимости, основной деятельностью испанских предпринимателей в 1520-е годах. Однако Ампьес и Кастельон были вынуждены прекратить ее после 1526 года, когда корона отвела большую часть этой территории географу Фернандесу де Энсисо, после чего стала всячески поощрять немецкий род Вельзеров, которому император Карл был должен много денег.

Однако в 1525 году Диего Кабальеро получил контракт (капитуласьон) на открытие, разработку и заселение берега озера Маракайбо, от Кабо-де-ла-Вела до Кабо-де-Сан-Роман. Тогда считалось, что Маракайбо, возможно, является большим проливом, ведущим в Тихий океан или в Южное море, о котором уже столько говорилось. Это было одной из причин интереса к этому региону Вельзеров из Аугсбурга.

Глава 10 Педрариас, Панама и Перу; Гусман в Новой Испании

Открытая нами добрая земля настолько изобильна и приспособлена для заселения ее христианами, что вы такой никогда не видели… в ней имеется золото очень высокой пробы.

Писарро, письмо к Педро де лос Риосу, губернатору Панамы, 1527 год

Педрариас Давила по-прежнему оставался гением-распорядителем испанских владений в Панаме и Никарагуа, несмотря на то что ему теперь было уже больше семидесяти лет. Он сумел справиться со всеми притязаниями на свою власть и пережил как своих благодетелей, включая короля Фернандо, так и своих врагов, таких как Нуньес де Бальбоа. Говорили, что он заключил сделку с дьяволом, чтобы тот позволил ему прожить так долго. Судья, проводивший его ресиденсию, Хуан Руис де Аларкон, уговорил губернатора согласиться с тем, что он за свой счет открыл Южное море и основал там город Панаму {378} .

378

Он был губернатором Соконуско.

Ни один из друзей Нуньеса де Бальбоа не согласился бы с подобным притязанием – но Бальбоа уже все забыли; в самом деле, в документах ресиденсии Педрариаса имя Бальбоа даже не фигурирует. Возможно, к Педрариасу отнеслись с благосклонностью благодаря тому, что он назначил новое местопребывание десяти тысячам тамошних индейцев: на этом нажились восемьдесят три энкомендерос.

Верно, что самая последняя раздача индейцев была больше всего на руку самому Педрариасу – теперь у него на службе находились пятьсот из них. Среди тех, кто извлек несколько меньшую выгоду, были такие предприимчивые люди, как Диего Альмагро (возможно, родом из одноименного города в Новой Кастилии [57] ), который получил новую дарственную на двадцать индейцев, прямиком из Панамы, в дополнение к тем восьмидесяти, которые у него уже были на Суси; священник Эрнандо де Луке, севилец из Морон-де-ла-Фронтера, городка в горах поблизости от Севильи, получивший семьдесят индейцев; и неграмотный гигант Франсиско Писарро из Трухильо в Эстремадуре, на чью долю также достались сто пятьдесят индейцев с острова Табога, примерно в пятнадцати милях от Панамы. Об этих перечисленных клиентах Педрариаса мы вскоре еще услышим.

57

Имеется в виду Castilla la Nueva – историческая область в Испании, включавшая в себя провинции Толедо, Сьюдад-Реаль, Куэнка, Гвадалахара и Мадрид; ее не следует путать с губернаторством Новая Кастилия (Nueva Castilla) в Южной Америке, образованном на землях империи инков и существовавшим с 1529-го по 1542 год, на основе которого позднее образовалось государство Перу. (Прим. перев.)