Золотые будни Колымы

– Хочешь, я тебе покажу, как работать с нивелиром? – спросила меня Клава, улыбаясь, разглядывая меня на расстоянии, словно я был похож на сокровище, когда я принёс Кате сложенную рейку с красными и синими цифрами и стал смотреть, как Клава протирала ватой оптические линзы нивелира.

– Зачем он ему нужен? – перебил её неожиданно Клепиков, входя в палатку, – пусть займётся делом.

– Чем ты его хочешь заставить заняться? – Клава, вздрогнув, с удивлением посмотрела на Клепикова.

– Найду чем занять. Работы навалом, – ответил ей неопределенно Клепиков.

– Иди со мной, – сказал он мне.

Клепиков выбрался из палатки. Девушки, пожав плечами, промолчали. Я вышел следом за ним. Он направился к своей палатке быстрым шагом.

– Подожди меня здесь, – Клепиков юркнул в палатку, – иди сюда, – услышал я его приглушенный голос, словно из какого-то подземелья.

Я откинул полог палатки и заглянул с интересом вовнутрь. Слава сидел на нарах и держал в руках металлическую катушку. Смотрел пытливо на меня. Лицо его было каким-то злым.

–Ну, что встал, как пень на пороге. Бери эту катушку.

Я, пригнувшись, вошёл в палатку. Взял из рук Клепикова катушку.

– Выходи наружу, – отрывисто сказал он.

Я молча вышел из палатки и безучастно стал ждать, что теперь скажет Клепиков. Мне было как-то безразлично. Он подошел ко мне. Крутанул барабан катушки. Искал, как я догадался конец провода. Дыхание его было учащенным.

Размотав немного провода, Клепиков освободил наружный конец провода. Осмотрелся по сторонам. Подошёл к лиственнице, таща меня за собой, как на аркане, так как катушка с проводом была у меня в руках. Нагнулся и привязал провод к стволу лиственницы.

– Давай шагай в сторону сопки вместе с катушкой пока до конца её не размотаешь.

Я не успел даже спросить, зачем это нужно, как Клепиков развернулся и двинулся невозмутимым шагом в камералку.

Проклиная Клепикова, я медленно стал разматывать на ходу провод-звонковку. Этого провода на катушке было намотано, наверное, больше полкилометра. Мне пришлось то пятиться спиной, то, держа катушку сбоку, идти напролом через кусты, лесть на сопку, пока, наконец, бобина катушки не оказалась пустой.

Я остановился. Что мне теперь делать? Пастись с этой катушкой, как козел на привязи? Постоял в нерешительности, держа в руках злополучную катушку. Не знаю, почему я не бросил её на мох.

Чтобы отвлечься, забрался немного выше по склону. Наш лагерь был как на ладони. Идти обратно в лагерь мне не хотелось. Подумав, я привязал конец проволоки к стволу лиственницы. Взял катушку в руки. Посмотрел, запоминая место, если придётся сюда вернуться. Полез наверх на сопку.

“Ну и концерт, – посмеялся про себя, – привязали два дурака два конца проволоки к деревьям и вся работа!”

Сопка довольно крутая, покрытая мхом. Подниматься по ней неудобно. Сапоги тонули во мху, сбивая ноги. Наконец, я добрался до пологой площадки, которая снизу казалась верхушкой сопки. Мох кончился. Склон, покрытый камнями, тянулся к очередной вершине сопки, но она отсюда казалась недостижимой высотой. Дул пронизывающий холодный ветер, порывы его рвали башлык штормовки. Дальше идти я не решился.

Перед глазами разворачивалась грандиозная панорама горных цепей. Лагерь был далеко внизу. Палатки казались маленькими.

Наш лагерь находился в большой долине, посредине её протекала мутная речка. В многочисленных распадках брали свое начало звонкие ледяные ручьи, впадающие в эту горную речку, которая разливалась по долине. Начиналось весеннее половодье.

Леса было мало. В основном лес рос на пологих склонах, клиньями уходя на сопку, покрытую рыжими пятнами мха, и кое-где остался снег, он был похож на облака, опустившиеся на лощины сопки.

***

На другой день я пошёл с Верой Костиной, – опытным геологом, и с Катей Прямиковой в маршрут. В рюкзаке у меня лежали мешочки из брезента, предназначенные для образцов пород, и консервы. К вечеру мы должны были вернуться в лагерь. Рюкзак за спиной был лёгким.

Мы перешли вброд речку. Пошли по её песчаному берегу. Погода стояла солнечная. Геологи шли немного впереди. Так прошли мы километра два. Наконец девушки остановились, поджидая, когда я подойду к ним.

– Серёжа, что ты медленно ходишь? – спросила Катя, улыбаясь. Её щёки слегка порозовели от весеннего загара.

– Кто же нас будет защищать от медведя? – добавила Вера. Они засмеялись. Видно им хотелось подурачиться. Я пожал плечами.

– Какие тут медведи. Если за километр видно кругом.

– Иди рядом с нами не отставай. Всё же когда мужчина рядом спокойнее.

– Вы, наверное, обо всём поговорили, вот вам и скучно. Сразу про медведя вспомнили.

Девушки засмеялись.

Геологини приоделись по-походному – в штормовки. Волосы прикрывали оранжевые спортивные шапочки. На ногах у них резиновые сапоги, в которые были заправлены джинсовые брюки. За плечами – рюкзаки.

Речка петляла в долине. Мы вышли на заброшенную дорогу, которой может быть, когда-то пользовались старатели.

Место низкое. Вода стояла на поверхности небольшого болотца. Дорога нас вывела к скалам. Свернули в сторону. Немного постояли, осматривая скальные склоны и, заметив небольшое ущелье в скалах, направились к нему. Стали медленно подниматься по склону каменной гряды.

Временами мои спутницы останавливались и брали образцы пород, отбивая геологическим молотком их со скал. Если они записывали в свои блокноты и работали с компасом, прислоняя его к грани какого-нибудь камня, я садился на валун, либо на кочку посуше и ждал, когда они замерят магнитное простирание и склонение геологического пласта или жилы. Затем мы снова гуськом шли по тропе.

Вера отдала мне охотничий нож. Как я понял на всякий случай. Теперь по сравнению с долиной обозримое пространство уменьшилось. Мы часто поглядывали по сторонам. Особенно напряженно вслушивались в разные шорохи, падение камней, где-то в стороне, скорее всего от естественной осыпи. Но у страха глаза велики.

– Ой, давайте будем выходить из этой глуши, – не выдержав, сказала Катя Прямикова, – что-то мне не по себе. Кто-то камни сваливает.

– А может это медведь прошлогодние запасы ищет? – предположил я.