Золотые будни Колымы

В помощники он взял меня. Ехать не хотелось. Было холодно. Дорога раскисла от воды. Машину трясло и кидало в сторону от рытвин и промоин в полотне дороги, хотя шофер вёл машину тихо и осторожно. Дорога была сделана в скале. С одной стороны была сопка, с другой крутой откос берега реки.

Не подъезжая до моста, шофёр вдруг остановил машину и выругался:

– Кажется, приехали. Кардан стучит.

Он заглушил двигатель. Открыл бордачок. Взял из пачки “Беломорканал” папиросу. Дунул в мундштук. Засунул папиросу в рот, прижал пальцами мундштук, повернулся ко мне:

– Ну, что, студент. Поможешь мне заменить крестовину? – спросил он меня.

– А что мне делать? – поинтересовался я, хотя мне не очень хотелось вылезать из тёплой, пусть прокуренной, пахнущей бензином, кабины.

– Не спеши. Обмозгуем сначала.

Шофёр зажёг спичку, прикурил папиросу и выпустил облако дыма.

До моста оставалось совсем немного. Я заметил на краю дороги стволы тополей, которые росли только вблизи моста. Туман был таким плотным, что не видно было и в десяти метрах впереди.

Шофёр открыл дверку кабины, и сразу потянуло сквозняком. Мы вылезли из кабины. Дождь хлестал с порывами ветра. Около моста просигналила машина.

Шофёр обошёл машину, пнул сапогом заднее колесо, присел, пытаясь заглянуть под машину. Мы с завхозом стояли рядом. На завхозе была надета плащ-палатка, которая защищала его от дождя и ветра.

– Ничего не поделаешь, как не крути, а под машину лесть надо, – недовольно, но спокойно сказал шофёр. Он встал на подножку машины и заглянул в кузов.

– Студент, ты, сможешь залезть в кузов? – спросил он меня.

– Могу, – ответил я, – а что?

– Подай мне брезент.

Я взялся за край борта, поставил ногу на борт заднего колеса, подтянулся и перемахнул через борт кузова. Ближе к кабине лежал свёрнутый брезент, которым мы хотели накрыть продукты.

– Этот что ли? – не решительно спросил я.

– Ты угадал.

Я подошёл к брезенту, взял его за край.

– Он же мокрый. Что ты с ним будешь делать?

– Мокрый, зато чистый, – ответил шофер.

Я молча подал в руки шофёру потяжелевший от воды брезент. Затем спрыгнул с кузова, держась рукой за борт.

Шофёр постелил на землю брезент и полез под машину.

Со стороны моста опять просигналила машина.

– Что они там сигналят, пойду, посмотрю, – Лескову не стоялось на месте, и он оправился к мосту.

Шофёр что-то насвистывал, но, услышав слова Лескова, замолчал, но тут же выругался:

– Вот старый хрыч надумал за продуктами в такую непогоду ехать. Валяйся теперь в грязи.

Я присел на корточки и старался понять, что должен буду делать, если потребуется моя помощь.

– Ведь проверял недавно кардан. Видел, что люфт есть, а не заменил, шприцом только смазал, думал, что дотяну до гаража, – говорил скорее сам с собой шофёр, как бы ругая себя. Мне было видно лишь его ноги.

– Так и знал. Разбило крышку. Рассыпался игольчатый подшипник. Повезло нам студент, что не весь кардан снимать.

– Что сломалось? – спросил я.

– Хорошо, что медленно ехали. Разбило крестовину. Оторвался бы кардан от заднего моста, перевернуло бы машину.

– Неужели! – воскликнул я, забыв даже про слякоть и дождь.

– А ты что думал. Запросто. Ещё не то бывает. Сломались бы на перевале. Никакие бы тормоза нас не удержали бы от дороги… в рай.

Шофёр вылез из-под машины. Он посмотрел на меня смеющимися глазами, видимо, тешился, что нагнал на меня страха. Руки у него были грязные от копоти и масла. Он прошёл к кабине. Отодвинул сиденье. Достал немного ветоши. Протёр свои руки.

Встал на подножку. Нагнулся. Рубашка задралась, обнажив голую волосатую спину. Дождь стучал по обнаженной спине. Но шофёр, казалось, этого не замечал. Он искал что-то в железном ящике, который был под сиденьем.

Около моста снова просигналила машина. Потом две.

– Что-то случилось. Авария, наверное, какая-нибудь, – сказал шофер.

Он спрыгнул с подножки, держа в руках несколько гаечных ключей и монтировку.

– При таком тумане столкнуться друг с другом, как ночью чужой сапог надеть, если сильно прихватит…

– Может быть чем-нибудь помочь? – посодействовал я.

– Нет, я сам.

Он снова полез под машину. Его участи я не завидовал. Лежать на земле под дождём. Когда льёт как из-под ведра, да ещё в грязи. Я старался не обращать внимание на дождь. Мне казалось отсиживаться в кабине, когда человек работает, подло. Я снова присел на корточки. Хотя мне в спину лил дождь, а телогрейка, чувствовалась, уже промокла, и через воротник под рубашку поступала вода.

– Студент, принеси мне молоток, зубило и ключ на десять.

– Где их взять?

– Посмотри в ящике под сиденьем.

Я пошёл к кабине. Из тумана показалась фигура завхоза.

– Завхоз идет, – сообщил я шоферу.

– Чёрт с ним. Неси, что я тебе сказал, – услышал я в ответ. Молоток и ключ я нашёл сразу. Зубила что-то не мог найти. Подошёл завхоз.

– Плохи дела, ребята. Мост размыло. Дальше дороги нет.

– А что случилось? – спросил шофер. Он бросил работу и вылез из-под машины.

– Вода прорвала дорогу перед мостом с двух сторон. Встали машины на трассе.

– Ну и дела, – шофер свистнул, – мне же надо было бензином заправится. Литров двадцать осталось в баке.

Мы снова залезли в кабину. Это известие изменило наши планы.

– Я говорил, что это половодье добром не кончится, – рассердился Лесков, – я уже тридцать лет живу в этих местах, но такой дружной весны ещё не было. Вот те крест, – Лесков перекрестился, морщины пробежали по его лбу, он достал носовой платок, отсморкался, – снегу зимой много выпало. На склонах сопок наст снега был больше метра.

– Что ты объясняешь, словно я сам не знаю, – перебил шофёр Лескова, вытирая тряпкой замасленные пальцы.

– Что теперь будет? – поинтересовался я.

– Пока вода в реке не убавится, ничего сделать будет нельзя, – твёрдо ответил Лесков, глянув на меня люто. Видимо, он переживал, что придётся ограничить нас пайком.

– Да нет, так не оставят. Что-нибудь сделают. Шутка ли трасса остановилась. Никакой связи между посёлками, – возразил шофёр, выкуривая папиросу быстрыми нервными затяжками.