Золотые пилигримы

Получив несколько хороших зуботычин, Игорек предстал перед каким-то сутулым парнем, разглядывавшим его с неподдельным интересом. Не удосужившись представиться, он объявил ему, что жрать в одну харю западло и все забранное у него поступит в общак.

– Но это не все, касатик. Миша Иванов, он мой батрак. Оформи возврат, срок до конца недели. Избегай штрафов. И еще, после того как исполнишь, с тобой встретится наш старший. Понравишься – даст вандаж на работу, – закончил блатной свою короткую речь, не заботясь, видимо, об ответной реакции стоявшего перед ним Низовцева.

Прошло несколько дней после посещения им больничной палаты Миши Иванова и начала процесса по возврату неудачно спиленных активов. Звонок, которого он ждал с непонятным чувством, точно идентифицировать которое у него не получалось, раздался в середине дня. Голос звонившего он узнал сразу и даже не удивился этой манере не здороваться и не представляться. Человек просто сообщил, куда и во сколько ему следует прибыть. Так он попал в сферу влияния Адама Магера.

Подумав и поразмыслив, тот, в свою очередь, оценил хватку и умение вести дела тогда еще совсем молодого паренька. Игорю Низовцеву в ту пору было всего двадцать восемь лет. При этом он сумел собрать команду из профессионалов своего дела и завладеть огромными площадями, часть из которых выгодно продал, а часть сдавал под ретейл. Внешне смирившись со своей участью, Низовцев демонстрировал покорность. Хотя такой пессимистически-мрачный тон описания его положения не совсем соответствовал действительности. Поговорив с ним по душам и обнаружив немало общего в мировоззрении и морали, новый босс оставил ему определенную свободу в делах, и его доходы на пару порядков превышали любые самые смелые фантазии офисного клерка. Связи и уровень проникновения практически во все значимые институты социума группировки, управляемой Адамом Магером, были настолько же существенны, насколько незаметны не включенным в эту сеть индивидуумам. На каждом этаже власти у него находились люди, не просто знакомые по совместному хобби; каждый из членов этой организации отдавал себе отчет в конечной цели любого проводимого им действия. В лицемерных заявлениях связанных с ним чиновников ложь и правда перемешивались в некую золотоносную сыворотку, позволявшую красть всегда и везде, перепродавать краденое и при этом зарабатывать еще больше, умудряясь и здесь облапошить государственную машину, кратно завышая цены и занижая стандарты качества. Междусобойчики, разыгрываемые на бесчисленных конкурсах, плодивших тонны бумаги и гигабайты мусора на цифровых носителях, проходили на ура.

После нескольких безуспешных попыток внедрить Игоря Низовцева в правоохранительные структуры Магеру удалось продвинуть его в корпорацию к Хайруллину на хорошую должность. Такая комбинация потребовала некоторых уступок в других вопросах, но Магер, будучи уверенным в его лояльности и готовности выводить любые суммы денег на зарубежные счета, не поскупился на разменный фонд.

Место заместителя генерального директора в корпорации Хайруллина должно было стать для него трамплином. Подсидеть и слить старого самодура можно было года за два, а если очень постараться, то и побыстрее. После стольких успешных внедрений в трудовые коллективы намеченных им в качестве цели предприятий в голове у Низовцева размещалась своеобразная ЭВМ, способная в кратчайшее время пересчитывать параметры многомерной матрицы и выдавать точнейший результат. Все болевые точки, нестыковки, лидеры противоборствующих стаек, тянущих одеяло на свою сторону, и, конечно же, люди, составляющие реальную опору Хайруллину, помещались им в установленные для них ячейки этого полимерного творения, созданного и бесперебойно функционирующего благодаря его неординарным способностям. За годы, прошедшие с того дня, когда он впервые переступил порог этой могущественной корпорации, коррекции подверглось немало переменных. Сам Низовцев, получив место коммерческого директора, находился в полушаге от того, чтобы войти в ареопаг приближенных к Хайруллину выдвиженцев, составлявших костяк группы, купавшейся в деньгах. Как нередко случается, причиной первой размолвки стала секретарша – cherche la femme [11] , как говорят французы. Самое неприятное было то, что, черной кошкой пробежав между ним и генеральным, Лена не досталась ни тому ни другому.

11

Ищите женщину (фр.).

* * *

Прошло уже несколько лет с тех пор, как она покинула Новосибирск. С той, прошлой, жизнью, сначала похожей на сказку, а потом на кошмар из-за приступов неконтролируемой ревности со стороны человека старше ее на пару десятков лет, Лена распрощалась навсегда. После развода ее бывший муж, с необычной для себя щедростью, обеспечил Лену всем необходимым для уютного переезда. Поводом проявления такого бескорыстия для Петра Алексеевича Гангарта послужил банальный факт отказа его бывшей супруги от любых претензий на его пакеты акций в прибыльных компаниях, разбросанных по всему миру. Воспользовавшись ее страстным желанием разойтись, он вместе со сворой адвокатов и ручным нотариусом обделал все дело к своей выгоде настолько, что ему пришлось скрывать от общества неожиданно нахлынувшую радость. Все предшествующие разводу события представлялись его друзьям и знакомым как череда Лениных измен и распутства. Некоторые нестыковки, особенно в части невозможности показать пальцем ни на одного из любовников, Гангарт обходил пренебрежительно, отмахиваясь своей пухлой ладошкой от нескромных и бередящих раны в его душе вопросов. Поверить во все это было совсем нетрудно. Девушка была молода, и ее незаурядная внешность, способная притягивать к себе не только взгляды, но и разбивать сердца, подливала масла в огонь нелюбви со стороны всех без исключения жен друзей Петра Алексеевича. В большинстве своем сорокалетние дамы, имеющие достаточно средств и времени для ежедневных посещений спа с массажами и косметологами, они с энтузиазмом принялись обсуждать и осуждать молоденькую «профурсетку». В это же самое время мужская половина общества, деля подряды и откаты в своих скромных кабинетах чиновников провинциального калибра, называли Гангарта дураком и клялись друг другу, что они бы такую женщину, как Лена, не упустили.

Сама виновница такой популярности, наконец вздохнув свободно после трех сумрачных лет замужества, должна была решить экзистенциальную проблему переезда. Перед ней открылась тысяча дорог. Париж, Лондон, Нью-Йорк. Ей удалось уговорить свою подругу по университету прокатиться с ней по Европе. Шик отелей и приветливый персонал туристических мест притягивал, словно магнит. Две недели обошлись им в несколько тысяч евро, и при этом без особых излишеств. Конечно, они не остались без внимания любивших «сладенькое» европейских мужчин. Все они были банкирами и бизнесменами, а джинсы и мятые майки носили исключительно из сочувствия к природе. Точку на планах остаться в Европе насовсем поставил совсем уж смешной инцидент, произошедший с ними в Барселоне. Два парня, прицепившиеся к ним на Рамбле [12] , сначала пригласили их в какое-то занюханное кафе, а потом попросили рассчитаться с ними за оказанные эскорт-услуги. Единственным ценным знанием, привезенным из этой поездки, Лене показалась поговорка Barcelona bona cuando bolsa sona [13] .

12

Одна из главных туристических улиц Барселоны.

13

Барселона хороша, если кошелек полон (катал.).

В сухом остатке выбор для русских девушек там оказывался не слишком обширен: если симпатичная, то есть шанс выйти замуж за истеричного домашнего абьюзера, остановившего свой выбор на славянке из-за их привычки к бесправию. Если к вышеуказанному качеству добавить отсутствие комплексов, то можно в ночной клуб танцовщицей. Ну а если с внешними данными не все в порядке, то уборка или, при хорошем знании языка, продавец в магазине для общения с соотечественниками. Все это показалось Лене неприемлемым, по крайней мере на текущем этапе ее жизни. Вернувшись в Россию и выйдя из автоматических дверей шереметьевского терминала, вдохнув московский воздух, сибирячка с доставшейся от мужа немецкой фамилией определилась с выбором города. Теперь оставалось правильно трудоустроиться, избегая пересудов и кривотолков, всегда возникающих в таких случаях.

«Целомудренна та, которую никто не пожелал [14] », – повторяла она про себя на собеседовании с Паулиной Фроловной, когда та начала расспрашивать о причинах развода.

Говоря по правде, все давно было решено совсем на другом уровне, и оставшиеся формальности скорее забавляли Лену, чем пугали. В дальнейшем она больше делала вид, чем по-настоящему внимательно выслушивала нудные наставления старой девы, могущество которой никто из многочисленных сотрудников корпорации не собирался оспаривать. Все они прекрасно понимали, что Паулина Фроловна живет на одну зарплату и по большому счету не может позволить себе даже такую мелочь, как лишняя пара французских колготок.

14

«Casta est, quam memo rogavit» – крылатое латинское выражение.

Сегодня Лену можно было назвать счастливой обладательницей двушки в новом доме с подземным паркингом и припаркованным в нем мини-купером – приемистой машинкой с отличным дизайном и не слишком прожорливым движком. Она могла бы и не работать: многие из тех, кто заглядывал к ним в приемную, был бы счастлив взять ее на содержание и оплачивать девичьи капризы. Страна была на подъеме, а в самой корпорации, руководимой железной рукой Ильяса Валентиновича, многие просто перестали считать свои доходы, поручив это частным бухгалтерам, рекрутируемым для такой ответственной и щепетильной миссии из числа дальних родственников бенефициаров.

Пару лет назад Лена познакомилась с Земцовым, человеком, связь с которым сохранилась у нее по сей день. Это были счастливые, невинные времена, когда слово «харассмент» не было известно широкой публике, а уж обижаться на шлепок по попке от проходящего мимо шефа и вообще считалось дурным тоном. В тот день, сидя за письменным столом и бойко барабаня по клавишам пишущей машинки, она с удивлением заметила мужчину, направившегося прямиком в кабинет Хайруллина. Это было необычно и не укладывалось в установленные каноны. Посетители, покорно ожидавшие вызова в приемной, где безраздельно царствовала Паулина Фроловна, перестали шептаться и в каком-то оцепенении переводили взгляды с незнакомца на саму Паулину Фроловну в ожидании ее реакции. Стук клавиш показался всем присутствующим настолько громким, что Лена, вникнув в необычность ситуации, прекратила печатать. В этот момент дверь кабинета распахнулась и на пороге показался сам Ильяс Валентинович с протянутой для приветствия рукой и обворожительной улыбкой, открывающей пару золотых коронок, обычно недоступных для обозрения.

Как только сцена радушного гостеприимства подошла к концу, девушка продолжила свой труд, а Паулина Фроловна, строгим взглядом осмотрев ожидающих, сосредоточилась на панели с телефонными трубками, очевидно ожидая важных указаний. Время замерло. Ничего не происходило довольно долго, и особенно ушлые из просителей и толкачей, поняв, что зря тратят время и получить какие-либо преференции сегодня не удастся, начали вежливо откланиваться. Наконец дверь снова открылась, и единственное, что удалось услышать немногим оставшимся, было: «Провожать меня не надо». Таинственный посетитель остановился перед столом Лены и, не обращая внимания на плебс, сказал ей пару дежурных комплиментов, затем, мельком глянув на наручные часы, спросил, где она живет, и, не дождавшись ответа, предложил подвезти до дома.

Она почувствовала себя полуобнаженной невольницей на рабовладельческом рынке. Паулина Фроловна, не отрывая взгляда от каких-то вздорных приказов, ожидающих своего часа к исполнению, едва заметными движениями головы вправо-влево подавала сигналы к недопустимости принятия предложения. Небезосновательно предположив, что та блюдет ее невинность в интересах большого шефа, который давно и безуспешно пытался всеми правдами и неправдами затащить Лену в постель, она приняла это предложение. Чувствуя взгляды, скользящие по ее фигуре и придирчиво оценивающие ее «интеллект», она прошла к шкафчику, накинула демисезонное пальтишко и, не попрощавшись, выпорхнула за дверь в сопровождении своего нового поклонника.