Золотые рыбки или Отец мой славный

Горбун. На самом деле, вы ничего не воспринимаете серьёзно?

Антуан. Я старался воспринимать всерьёз то, что, чувствовал, было серьезным. Но удручающая серьёзность моих современников (особенно тех, что называет себя прогрессистами), скрупулёзный талмудизм, в который их погружает любое самое простое действие человека (когда тот не так как-нибудь, например, пёрнул), действительно, как реакция привели меня к тому, что я стал относиться к вещам легче и иной раз превращать их в шутку… С наигранной весёлостью и, должен это признать, некоторым плохим вкусом.

Горбун (с серьёзным видом делая в деле пометку). Вы должны отдавать себе отчёт в этой склонности вашего характера.

Наступает молчание, слышно только, как стучит машинка, которая печатает ответ Антуана.

Антуан. Но в чём, в точности, меня обвиняют?

Горбун. В том, что вы плохо мыслили, плохо жили.

Антуан. И за это наказывают?

Горбун. Новый Код предполагает, что легкомыслие будет наказуемо высшей мерой. На меня возложена задача разобрать ваше дело и определить обвинения, которые могут быть вам предъявлены. Продолжим. Значит, вы были женаты?

Антуан. Да.

Горбун. Несколько раз?

Антуан. Нет. Один раз. У меня были связи, одна из них, в начале моей супружеской жизни, была довольно долгой, однако, женат я был всего один раз.

Горбун. По религиозным убеждениям?

Антуан. Нет. Но, выходит, что наши убеждения (Бога и мои собственные), совпадают в этом пункте.

Горбун. Дети?

Антуан. Да. Двое.

Горбун (просматривая дело). Камомий, 15 лет. Тото, 8 лет. Ваша дочь только что вышла замуж. Довольно скороспелая свадьба. Какова была точная причина этого?

Антуан. Дочь была беременной.

Горбун. Эта деталь фигурирует в медицинской справке, но мне хотелось, чтобы вы это сами сказали. Преждевременные связи всегда являются результатом того, что дети были брошены родителями на произвол судьбы, поэтому они ищут иллюзорной нежности, которой им не доставало дома.

Антуан. Я нежно любил мою дочь.

Горбун. Нежно и, очевидно, легкомысленно. (Опять берёт дело.) Тото, 8 лет. Плачевные отметки в школе. Он дважды оставался на второй год.

Антуан. Тото — умный мальчик, но он не считает, что это качество полезно в школе.

Горбун. Родители всегда это говорят. (Читает запись в деле.) Дислексия или неспособность к обучению. Вы помогали ему выполнять домашние задания?

Антуан. У меня не всегда есть время, у меня свои задания.

Горбун. Основная работа совершается дома. Лучший воспитатель — отец.

Антуан. Я просто думал, что… так как изобрели школу, и дети проводят там по восемь часов в день…

Горбун. Последняя записка в дневнике подчёркнута красным карандашом… «Тото ничего не знает».

Резким движением горбун суёт дневник Антуану под нос.

Антуан(немного обеспокоенный, бормочет). Я платил большие деньги частному заведению, славящемся в Левобережном Париже, чтобы моего сына хоть чему-нибудь научили. Может, это их неудача? Почему такая гипотеза не принимается в расчёт?

Горбун (ледяным голосом, в то время как пишущая машинка секретаря продолжает стучать). Я советую вам следить за тоном ваших ответов. Все они запротоколированы. Для сравнения мы собрали материалы о вашем детстве, но вы тоже не блистали успехами. И что это ещё за история с золотыми рыбками?

Антуан(удивлённо). Вы о ней знаете?

Горбун. Мы знаем всё.

Антуан. Эта деталь преследовала меня всю жизнь. Мне было восемь лет, я был в возрасте Тото. Однажды я пописал в аквариум с золотыми рыбками, который принадлежал моей бабушке.

Горбун. Зачем?

Антуан. Очевидно затем, что мне этого захотелось.

Горбун. Другого объяснения у вас нет?

Антуан. Нет. Мне оно кажется достаточным.

Горбун смотрит на Антуана, молча. Слышно только, как печатает машинка секретаря.

Горбун. Ваш ответ был записан. Он тяжёло скажется на вашем деле. Значит, мсье дё Сан-Флур, вы полагаете, что вы — свободный человек?

Антуан. Абсолютно.

Слышно, как машинка стучит несколько раз.

Горбун. Этот ответ был тоже записан.

Антуан(несколько встревоженный). Значит, всё, что я говорю, имеет значения?

Горбун. Да.

Антуан(смущённо). Нужно было предупредить меня об этом в детстве, я всегда молол чепуху!

Горбун (спокойно). В этом заключалась ваша ошибка. В новом обществе, которое постепенно организуется (освобождение от старого ужасного режима является лишь первым шагом), необходимо, чтобы вы и вам подобные потеряли эту застарелую привычку говорить легкомысленно, думать легкомысленно… и по любому поводу. Кажется, вы дворянского рода?

Антуан. Весьма скромного.

Горбун (с усмешкой презрения). Даже самые скромные дворяне (все вы охотно узнаёте друг друга по этой метке, которую в бессмысленной суетности своей называете «пустячок, а приятно»), и те имели особенность разоряться на гуляньях, прожигать жизнь и рисковать ей ради милого жеста или изящного словца, притворяясь, что уделяют внимание только таким химерам, как элегантность и честь… Эта неглубокомысленная манера существования, слава Богу, была сметена Французской революцией в 1789 году теми серьёзными людьми, которые, в свою очередь, размышляли — и поняли, что жизнь — не игра. Тех же, кто необъяснимым образом уцелел от легкомысленной танцевальной породы (давным-давно, кажется, уже уничтоженной), мы, намеревающиеся восстановить серьёзную Францию, считаем своим долгом безжалостно истребить. Я не задал вам вопрос, касающийся ваших политических убеждений, которые (представляю себе!), инфантильны и не соответствуют вашему возрасту. (Агрессивно.) Вы голосуете?