Золотые слезы

«А ведь на меня они даже внимания не обратили!» – с тоской подумала Света.

– Кстати, некоторые из вас, возможно, помнят Снежану, – продолжала Нина Викторовна. – Она училась в нашей школе несколько лет назад. – Директриса повернулась к Ровенской: – В каком классе вы у нас учились? – доброжелательно спросила она.

И тут Ровенская побила все рекорды невоспитанности, повергнув в шок даже знающих в этом толк лицеисток.

– Не знаю… – протянула она, пожав плечами с таким безразличным видом, что Свете даже стало за нее неловко. – Я не запоминаю такие мелочи.

Нина Викторовна побледнела. Хорошо, что вмешался до сих пор молчавший Игорь Николаевич, полноватый невысокий усач, чем-то похожий на известного телеведущего Леонида Якубовича и, кстати, такой же добродушный и остроумный.

– Снежана, наверное, сильно волнуется, Нина Викторовна, – заговорил Игорь Николаевич, – или ей не терпится поскорее приступить к обучению, не так ли? – Завуч с приветливой улыбкой повернулся к Ровенской, но, не дав ей и рта раскрыть, обратился к Валентине Михайловне: – Куда бы нам пристроить нашу новенькую?

– У нас два свободных места. – Валентина Михайловна указала на две задние парты. – Выбирайте, где вам больше нравится сидеть: у окна или у стены?

Светино место было предпоследним в ряду у стены. Одна из пустующих парт находилась как раз за ней. Все наблюдали за тем, как Снежана Ровенская выбирает парту. Она делала это не спеша, с таким спокойным и невозмутимым видом, будто стояла перед прилавком в магазине. Света не сводила глаз с новенькой. Да и все остальные, включая директора, завуча и биологичку молча следили за Снежаной.

Ровенская обвела долгим взглядом ряд у окна, затем с той же скрупулезностью принялась изучать парты у стены. Света вдруг разволновалась – ей почему-то страшно захотелось, чтобы Снежана села ближе к ней. На секунду их взгляды встретились. Света слегка вздрогнула и покраснела. А Снежана спокойно отвела глаза.

– Ну что, Снежана, – не вытерпела Нина Викторовна, – вы выбрали?

– Кажется, да, но я не уверена, что мне там понравится, – ответила Снежана, кивнув на парту в Светином ряду.

– Я думаю, Валентина Михайловна не будет против, если вы захотите пересесть за другую свободную парту, – проговорил Игорь Николаевич.

– Еще раз извините за вторжение, Валентина Михайловна,– сказала Нина Викторовна, и они с завучем покинули класс.

Биологичка посмотрела на часы – прошло уже пятнадцать минут с начала урока.

– Итак, – начала Валентина Михайловна без лишних предисловий, – начинаем новую тему…

А Света, затаив дыхание, прислушивалась к тому, как устраивалась на новом месте Снежана Ровенская. Пока новенькая проходила к своему месту, Света внимательно ее оглядела. Это была невысокая, стройная девушка с пышными рыжими волосами. Но не огненно-рыжими, а скорее медными; мелкие кудряшки, образующие пышную шапку, сразу бросались в глаза. Света не могла бы сказать, что Снежана отличается особой красотой. Положа руку на сердце, она вынуждена была признать, что другая рыжеволосая девушка, которую она знала, Лиза Кукушкина, была гораздо красивее и миловиднее. Но в Снежане была какая-то изюминка. Света не знала, в чем она, эта изюминка. Может, в блеске небольших, но выразительных глаз изумительного зеленого цвета, а может, в улыбке, никогда не слетавшей с ее красиво очерченных губ. Света следила за Снежаной почти влюбленным взглядом – она была уже очарована новой лицеисткой.

«Она совсем другая, не такая, как они», думала Света. Она не могла бы сказать, в чем именно заключается это отличие, но твердо знала – оно есть. Если бы у Светы было больше времени на размышления, она, возможно, поняла бы, чем так подкупила ее Ровенская.

С первой секунды, как Снежана вошла в класс, стало ясно, что она не такая, как все остальные. В том, что она принадлежала к кругу «избранных», сомнений не было – таких людей Света теперь узнавала сразу. Но при всем этом Снежана была здесь такой же чужой, как и Света. Слишком уж неприветливо встретили Ровенскую лицеистки. Своих так не встречают. Да и сама Снежана смотрела на будущих одноклассниц без малейшего намерения завоевать их симпатию, как вольно или невольно делают все новички. А еще Свету привлекла смелость Ровенской. Было видно, что эта девушка действительно никого не боится. Не делает вид, что ей все нипочем, а на самом деле считает себя выше всех и каждого.

5

– Ну и тоска! Повеситься можно! – услышала Света на пере мене за своей спиной.

Она сама не знала, как это вышло, что, не дослушав слов Ровенской, быстро повернулась к ней и, широко улыбаясь, ответила:

– На химии будет еще хуже.

И сама испугалась своей храбрости. «Вот сейчас, – пронеслось у нее в голове, – она посмотрит на меня, как на пустое место, а то еще и скажет что-нибудь обидное». Но этого не произошло.

– И когда она будет, эта ваша химия? – спросила Ровенская, улыбаясь.

– На следующем уроке, – Света заулыбалась еще шире, еле сдерживаясь, чтобы не броситься к Снежане с поцелуями.

– Ох, ну и тоска! – снова повторила та. Света, не зная; что на это ответить, молча глазела на Снежану.

– Тебя как зовут? – поинтересовалась та.

– Света Красовская.

– Ты тоже недавно здесь?

– Да, – удивленно ответила Света, наслаждаясь первым за все время ее пребывания в лицее разговором с одноклассницей.

– Сразу видно,– проговорила Ровенская, обводя глазами лицеисток, которые встали со своих мест и, как обычно, сбились в кучки по трое-четверо.

– Да, это сразу видно… – с тяжелым вздохом промолвила Света.

– А чего такая кислая?

Света пожала плечами. Ее молчание было красноречивее всяких слов. Снежана сразу все поняла и дружелюбно сказала:

– Брось! Они этого не стоят.

Света почувствовала, что вот-вот заплачет.

Только сейчас она поняла, как не хватало ей простого общения, какой она была одинокой и брошенной.

Тут до них донесся громкий разговор. Ира Говердовская показывала подружкам новые очки.

– Папа заказал их в Германии, только вчера доставили, – говорила она.

Света, конечно, не особенно разбиралась в очках. На ее взгляд, они не стоили того внимания, с которым их рассматривали девочки, сгрудившиеся вокруг Говердовской. Если бы она увидела их в магазине, то и внимания бы не обратила. Очки как очки, в тонкой серебристой оправе, с дымчато-серыми стеклами. Ничего особенного.

– Дай померить, – попросила Люда Зверева. Откуда-то появилось большое зеркало, его установили на подоконнике.

– Тебе идет, – заметила Ира Говердовская,– но, по-моему, в твоих очках тебе лучше.

– Ну, правильно, – ответила Зверева, снимая очки, – их же для тебя заказывали.

– А мне вот, – громко и растягивая слова, заявила Карина Тер-Петросян, – никакие очки нельзя носить.

– Почему? – в один голос спросили ее подруги.

– Ресницы слишком длинные, -Манерно ответила та, – за стекла задевают.

Никто из беседующих у окна лицеисток не обратил внимания на Снежану, которая встала со своего места и медленно направилась к ним, явно заинтересованная разговором. Одна только Света заметила это. А еще она увидела, что на губах Ровенской заиграла улыбка, не предвещавшая ничего хорошего.