Зомби

– Такие вещи держат в секрете. Людям не к чему знать, иначе начнется хаос. Вот, нанорепликаторов уже запретили. Но ты не сомневайся, – везде, в лабораториях Лондона, Нью-Йорка, Токио вовсю идут опыты над зомби.

Питбуль пожал плечами.

– Пусть и не все верят в эликсир бессмертия. Но все равно, представь, какие тут перспективы. Бойцы, кого убить почти невозможно, – они ведь уже мертвы. Любая армия об этом мечтает. Или газ – распыли его над вражеским городом, и сразу там начнется полная демократия…

– Разве не стоит запретить такие опыты? – спросил я.

– Зачем? – ответил Питбуль. – Все равно не поможет.

4

– Как думаете, сколько может стоить Осколок? – спросил Николя.

– А с чего ты вдруг спрашиваешь?

Ренье любовался тем, как бурлит и перетекает стекло в огромной колбе, – смешанное с измельченным телом зомби. Такое сразу же приобретало иные свойства, и плавилось совершенно иначе, нежели обычное.

– Да так, просто интересно.

– Ну…

Жак задумался.

– Зависит от того, кто покупатель. Если какой-нибудь богатый бездельник, скажем, коллекционер из Японии, – так для него это просто безделушка, как тысячи других артефактов. К тому же, хранить непросто, и непонятно, какой от него прок. Так что много не заплатят. Но!

Очки Ренье блеснули.

– Если человек понимает, какова истинная ценность Багряной Сферы… О, тогда ему нет цены. Недаром, Николя, у нас здесь столько охраны. Осколок уже пытались украсть…

– Значит, его можно продать очень дорого?

– Полагаю, что так.

– Зря вы этого не сделали, доктор.

За стеной послышались выстрелы.

Юный ассистент сделал шаг назад, и скрылся за дверью заднего входа. Ренье рванулся за ним, но замок уже щелкнул. Доктор забарабанил в створку, – напрасно.

Вновь прогремела автоматная очередь.

Ренье бросился к компьютеру. Он лихорадочно нажимал кнопки. Один экран сменялся другим; и везде он видел лишь трупы своих охранников.

Николя мчался вниз по узкой боковой лестнице.

«Бежит, паскуда», – пронеслось в голове Ренье.

И кинулся бежать сам.

Трясущимися руками Жак набрал код замка. Дверь открылась. Он выскочил в коридор.

Узкий переход теперь показался доктору бесконечно длинным. Жак слышал, как где-то за стеной стучат выстрелы. Грохнул взрыв, и Ренье покатился по полу.

– Скорее, доктор!

Один из охранников склонился над ним.

Тяжелая рука протянулась к ученому.

Жак закричал, забился, и пополз прочь, дрыгая ногами. Теперь он боялся всех, и никому не мог доверять.

– Ну же, док! – воскликнул охранник. – Это же я.

Он двинулся к Ренье, – и одним шагом преодолел разделявшее их расстояние.

– Нет, нет, нет, – заверещал Жак.

– Не бойтесь, – сказал охранник.

Потом он взорвался.

Кровь, осколки костей и обгорелые обрывки бронежилета хлынули на Ренье, грязным дождем. Жака стошнило.

Охранник еще стоял. Огромная рваная дыра темнела в его груди.

Такая широкая, что можно просунуть руку.

Колени мертвеца подогнулись, и он рухнул навзничь.

Три человека, в масках, шли к Ренье по длинному коридору.

Деранторы.

С ними был Николя.

– Ты? – прошептал профессор. – Что ты делаешь?

Пистолет дрогнул в руке помощника.

– Вы, – процедил он. – Эти ваши мерзкие опыты.

Двое деранторов схватили Жака, заставили встать.

– Мальчик… – прошептал Ренье. – Николя. Не может быть. Как ты мог?

Не предательство так больно ранило Жака.

Он был ученым, сделал блестящую карьеру в Сорбонне, – и хорошо знал, как легко и без угрызений совести человек может подставить друзей, ради славы, места и грантов.

Да и сам так поступал, когда представлялся случай.

Ренье потрясло другое.

Как? Николя? Блестящий ученый, чей острый ум был гораздо острей и ярче, чем у Ренье, – а признать это Жаку было не так уж просто. Да что Ренье? Сам Игорь Перельман мог бы позавидовать юному Николя.

Как же он мог?

Предать все, ради чего они жили, – науку, знание, и перейти на сторону дикарей! луддитов! проклятых Деранторов.

– Мы не имеем права, – глухо произнес Николя. – Мы несем в мир заразу, мы его портим, пачкаем, – а что хуже всего, скрываем от людей правду.

– Люди? – прошипел от ярости Жак. – Да что эти люди знают? Если б не наука, они бы до сих жили в пещерах и боялись огня.

Он рванулся, – забыв, что двое деранторов крепко держат его.

– Приди в себя, Николя! Что ты делаешь, мальчик?

Молодой ученый шагнул вперед.

В его глазах сверкнула решимость.

– То, что мы все были обязаны сделать. Остановить безумие.

– Ты хочешь остановить науку? – крикнул Ренье. – И что? Запретим лекарства? Разгоним всех врачей? Пусть люди дохнут от простого насморка. Гриппа. Этого ты хочешь?

– Наука не должна разрушать, – с глубокой верой отвечал Николя. – Мы должны строить.

– Строить? Скажи это мышам, что ты гробишь сотнями в своей лаборатории. Все мы! И ты, и я, и люди по всей планете, – всего лишь мыши, для великой науки. И только наука делает нас людьми.

– Замолчите, Жак.

Негромкий голос послышался из дверей.

Ренье обернулся, и лицо его исказилось от ненависти.

– Патрик Деваэр… – чуть слышно прошептал он.

– Вы довольно лгали, Ренье, – произнес дерантор, заходя в залитую кровью, изрешеченную пулями лабораторию. – И там, перед камерами. И здесь, самому себе.

Патрик схватил Жака за подбородок.

– То, что вы совершаете здесь…

Он посмотрел на оторванную голову зомби, – почти разложившуюся, – что лежала на полу.

– Преступление. Преступление против человечества. Но мы остановим вас.

Деваэр опустил лицо.

– Именем Ангела, – прошептал он.

– Именем Шестикрылого Ангела, – вторили остальные.

– Что? – закричал Ренье. – Что вы хотите сделать? Безумцы! Отпустите меня. Скоро здесь будет полиция!

Один из боевиков подошел к нему, и схватил за руку.