Зона «Дэра-717»

Ермаков говорил с укором и неотрывно смотрел на Корчёмкина. Тот сконфузился под пристальным взглядом друга, отвёл глаза в сторону и, оправдываясь, произнёс:

– Профессор Петровский был идеалистом… Таких учёных уже нет. Сейчас жизнь круто изменилась, Егор. Многие понятия приобрели совершенно другой смысл, слились воедино настолько тесно, что разделить их практически невозможно. Наука в чистом виде и государству, по большому счёту, сегодня не нужна. Большие чиновники и пальцем не пошевелят, если не увидят коммерческого интереса. Приходится изворачиваться, чтобы выживать.

– В любом неправильном действии у человека всегда найдутся аргументы для оправдания. Это давно известная защитная реакция. Меня они не интересуют. Каждый из нас поступает так, как считает нужным. – Ермаков умолк, взял обрубок ветки, пошевелил угли в костре. Небольшой сноп искр вырвался из глубины засыпающих углей и взметнулся вверх.

– Главное, чтобы эти поступки не мешали нашей дружбе, – закончил Ермаков. – А наукой мы продолжим заниматься вдвоём с Иваном. У нас получился хороший тандем. Верно, я говорю, студент?

– Так точно, командир, – по-военному заверил Шишкин.

– Если вопросов больше нет – объявляю отбой. Завтра у нас предстоит трудный день. Нужно выспаться и набраться сил.

Ермаков встал и направился к палатке. Вслед за ним потянулись Корчёмкин и Шишкин.

Глава 5

Путешественники проснулись рано. Точнее сказать, рано пробудился Ермаков. Его биологические часы, несмотря на гражданский уклад жизни, продолжали работать по военному распорядку. Он скомандовал подъём и направился к речке приводить себя в порядок.

Потом последовал завтрак, быстрый сбор необходимого снаряжения, после чего учёные, навьючив на плечи увесистые рюкзаки, отправились в путь вокруг горы.

О вечернем разговоре никто из них не вспоминал. Они по-прежнему оставались сплочённой группой единомышленников.

Впереди шёл Ермаков. Время от времени он останавливался и внимательно рассматривал местность на подступах к горе.

Отшагав вдоль подножия склона несколько километров, путешественники обратили внимание на небольшую лощину, посредине которой громоздились обломки горной породы больших размеров.

Лощина имела необычный вид. Вокруг неё земля выглядела лысой, а по периметру наваленных друг на друга трехметровых камней треугольной формы с приплюснутыми вершинами произрастала пышная трава и густой кустарник.

Создавалось впечатление, будто эти камни были привезены откуда-то издалека и с какой-то определённой целью аккуратно сложены в кучу. Но кто это мог сделать – пока оставалось загадкой.

– Мне кажется, это именно та точка, которая нас интересует, – сказал Ермаков и свернул по направлению к лощине.

– Прямо оазис какой-то, – проговорил Иван. – Наверно, под камнями бьёт ключик, иначе с какой стати в лощине благоухает бурная растительность?

– Не спешите господа, сейчас мы с вами всё узнаем и во всём разберёмся, – рассудил Ермаков.

Путешественники подошли вплотную к камням, сложили на них свою поклажу, внимательно осмотрели почву.

Иван обошёл груду камней вокруг, просунул руку в пространство между ними, чиркнул зажигалкой. Пламя слегка отклонилось внутрь нагромождения.

– Есть движение воздуха, – сообщил он.

– Значит, фортуна благоприятствует нам, – улыбнулся Ермаков.

Корчёмкин упёрся обеими руками в камень, имитируя попытку сдвинуть его, изрёк:

– Эти глыбы неподъёмные. Нам с ними не справиться.

– Ты, Михаил Петрович, видимо совсем разучился мыслить, – продолжая улыбаться, сказал Ермаков. – Зачем нам их двигать, если из твоего рюкзака торчит черенок лопаты.

– Ты предлагаешь сделать подкоп? – догадался Корчёмкин.

– Другого варианта у нас нет. Сейчас мы проведём замеры и начнём зарываться в землю. – Ермаков извлёк из футляра прибор, принялся его настраивать. Иван расчехлил магнитометр, чтобы провести замеры магнитного поля.

– Измерения следует провести в радиусе ста метров, – сказал Ермаков. – За пределами лощины и непосредственно у входа в подземелье.

Корчёмкин вскинул на друга недоумённый взгляд:

– А в чём смысл?

– У меня есть предположение, что камни сложены здесь не только для того, чтобы скрыть от людских глаз наличие пустот внутри горы.

– А для чего ещё?

– Вы не обратили внимания на то, что перед нами лежат глыбы необычного гранита?

– Гранит, как гранит, ничего особенного, – пожал плечами Корчёмкин.

– А ты, Иван, ничего необычного не заметил? – спросил Ермаков.

– Мне кажется, в зернистой структуре этого гранита наблюдается большее содержание кварца, по сравнению с долей полевого шпата и слюды.

– Молодец, студент. Не зря ты обучался геологии, – похвалил Ермаков геофизика. – В этих камнях действительно преобладает содержание кварца.

– И каково твоё резюме? – заинтересовался Корчёмкин.

– Думаю, наши камни используются в качестве передатчика загадочных излучений. Поступающие волны собираются в пучок, усиливаются и уже направленно передаются под землю. Обратите внимание на форму камней, и на то, как они сложены.

– Действительно, – с удивлением заметил Иван. – Они все имеют форму пирамид и уложены вершинами в одну сторону, продолжения которых сходятся в некоей незримой точке. Причем, с небольшим уклоном к горизонту. Словно расколотая пирамида, поваленная на одно из рёбер.

Ермаков удалился к тому месту, где менялась окраска растительности, и сделал несколько замеров. Потом вернулся и повторил измерения за вершинами камней.

– Что и требовалось доказать, – удовлетворённо подвёл итог Егор через некоторое время, неотрывно наблюдая за бегущей картинкой на осциллографе. – Потоки энергии разнятся по величине и устремлены под землю.

Корчёмкин стоял у Ермакова за спиной и с интересом наблюдал за показаниями чудо-прибора.

– Вернёмся из экспедиции – я заставлю тебя заняться оформлением патента на изобретение, – начальственным голосом проговорил Корчёмкин. – Такой прорыв в будущее науки не должен оставаться безымянным.

– И как я буду делать описание процесса, который мне неизвестен? Буду излагать гипотезу о «хромосомах мира»? Вот поясни мне, что мы сейчас замерили? Какой вид энергии? Ты, Михаил Петрович, доктор наук, как мне известно. А сможешь ли ты растолковать нам с Иваном природу излучений, частота которых измеряется цифрой почти с тремя десятками нолей? Каков механизм передачи этой энергии?