Зона Посещения. Избиение младенцев

– Сигнальные ракеты, – объяснил Носорог. – По старинке, зато надежно. Разведчики наблюдают за подходами с трех возможных направлений.

Некоторое время большие суровые дяди ползали по карте Зоны, тыча пальцами в планшет Эйнштейна. Они обсуждали, насколько критичны подходы к нашей базе, можно ли нас незаметно окружить и каким путем лучше уходить, когда пойдет спецназ. Я не вникал. Я прислушивался к тому, что происходит в коридоре, по ту сторону приоткрытых дверей. В щель вползали взволнованные голоса, один из которых определенно был мамин, а вот второй…

Отец!

Меня вынесло в коридор. Возле входа в большую студию толпились взрослые и дети, а в центре стояли, крепко обнявшись, любимые мои родители. Они целовались, не стесняясь чужих глаз, а когда оторвались друг от друга, люди вокруг зааплодировали…

* * *

Отец добирался до нас так долго, потому что не знал про подземный ход Носорога. Дурака мы с ним сваляли, что не обеспечили друг с другом связь, хотя раздобыть в том бедламе «левые» мобильники было плевым делом. Смерть бабушки помутила наш разум, хорошо, что лишь на время. Короче, в Зону он проникал с востока, в месте, где Стены уже нет, а Периметр представляет собой что-то вроде контрольно-следовой полосы, защищенной барьерами из спиральных колючих лент и вдобавок нашпигованной минами. Был там у него освоен участок, который он называл «окном на швейцарской границе», с личной, только ему известной тропой. Что касается сторожевых роботов, чья программа патрулирования широко использует стохастические методы (попросту говоря, эти дуры обходят Периметр вне всяких графиков, приспособиться невозможно), то тут уж как повезет. Папе сегодня повезло.

Из экипировки у него были только гайки, взятые в бабушкином доме, и вода. Никаких тебе пробников или маркеров. И вот таким манером, все равно что голый, он оттопал половину Зоны! Еще утром я думал, что круче Эйнштейна сталкера нет и быть не может, а теперь место на пьедестале определенно занял другой человек…

Папа пришел не один. С клиентом, для которого он стал проводником. И это был такой сюрприз, что хоть вешайся.

Мэтр Бодро! Вот кого притащил к нам легендарный сталкер Пинк Флойд.

– Зачем? – шипел я папе в ухо, оттащив его в сторонку. – Это же гад, каких мало! Он предатель, шпион, никакой он тебе не компаньон! Ты же ничего про него не знаешь!

– Он мне заплатил, – оправдывался папа, украдкой показывая несколько банковских упаковок. – Фантастически много. Деньги в России будут нам нужны не меньше, чем в этой заднице…

Потом он рассказал маме про бабушку, и она рыдала, сползая по стене и закрывая руками рот.

Потом, когда мама немного успокоилась, они ушли ото всех – искать в бывшей телестудии местечко, где можно уединиться. Один плюнул на долг солдата, вторая – на долг педагога, плюнули на детей, как на чужих, так и на собственных, и никто им полсловечка не сказал.

На душе у меня в этот миг было прозрачно и солнечно. Последние мгновения света – такими они остались в моей памяти. Счастье, которого никогда уже не будет…

Бодро оказался невероятно волосат – невозможно узнать. Впечатляющая копна волос на голове, пышные бакенбарды, широкая «овальная» борода. Зачем было так менять свою внешность? Присмотревшись, я сообразил – это ж у него не просто парик, не просто накладная растительность! Внутри она имела металлическую основу. Парик с бакенбардами и бородой были единым целым, эту конструкцию не надевали, в нее влезали. Своеобразный шлем, защищающий от суггестора.

Содрать с него всю эту мутотень – секундное дело, подумал я. И подмигнуть Горгоне: мол, развлекись, детка…

Носорог и Эйнштейн с веселым интересом разглядывали гостя.

– Доброй ночи, мистер Эбенштейн, – сказал тот. – А вы, я полагаю, мистер Рихтер?

– Ну, – ответил Носорог.

– Вот мои документы, джентльмены. – Бодро протянул им водительское удостоверение и паспорт. – Я надеюсь, мистер Рихтер, вы успели получить насчет меня твердые инструкции?

– Тверже некуда. Нихао, мистер Бодро, хуаньин.

– Ни хао ма? – осведомился Эйнштейн со всею светскостью.

– Во бу минбай, – улыбнулся им обоим Бодро. – Вы удивитесь, джентльмены, но я не говорю по-китайски.

– Можно я его выкину отсюда, – встрял я в разговор. – Помощь не нужна, справлюсь сам.

– Мальчик горяч. – Бодро улыбался все шире и шире.

– Питер, – сказал мне Эйнштейн. – Бывает время несгибаемого мужества и время компромисса. Сейчас – второе. С рассветом, боюсь, наступит время и для первого… А что за инструкции ты получил? – спросил он Носорога.

– Оказывать представителю китайского правительства всяческое содействие в его миссии, а также обеспечить его безопасность.

– Это тот самый человек?

– Если верить документам, он. Прислали его данные. Я, правда, надеялся, что он не дойдет…

– Так почему мы не можем его выкинуть? – спросил я, проявляя ребяческую строптивость.

– Потому что мы целиком зависим от российской стороны, – сказал Эйнштейн со вздохом. – И если они разрешили наблюдателю от КНР присутствовать при операции, значит, он будет присутствовать.

– Все точно, господа. – Бодро расправился, приосанился. – Я – лицо официальное. Подтверждаю, что по договоренности с российским правительством я назначен наблюдателем проводимой вами акции по спасению хармонтских «детей сталкеров» от геноцида. Россия и Китай, две великие страны, условились о совместных действиях в сибирской Зоне.

– И на том покончим с торжественной частью, – сказал Эйнштейн. – Перейдем в кулуары… Вы не передумали насчет нашей маленькой сделки, мэтр?

– Наоборот, сэр, полон решимости.

Эйнштейн посмотрел на свои часы.

– Отлично. В пятно мы войдем через восемь минут, выйдем минимум через час… Питер, где твоя сумка с накопителями?

– В дикторской, – ответил я, ничего не понимая. Что за «пятно»? И при чем тут принесенные мной харды?

Оказалось, настолько при чем, что без них вся эта пьеса как бы и смысла не имела. Сюжет за одну минуту развернулся от драмы к водевилю. Если до того, как мне казалось, я был свидетелем (и даже участником) масштабных мужских сшибок, то внезапно оказался за прилавком мелкой лавочки. Таким идиотом я себя ни разу в жизни не чувствовал.

Ведя дорогого гостя за собой, Эйнштейн вернулся в дикторскую. Светлячок по моей просьбе все это время неотступно следовал за ним. Там я отдал свою сумку боссу, по-прежнему ничего не понимая, и даже когда он вытащил все десять накопителей ММП, не заподозрил плохого. Носорог с нами не пошел, у него хватало забот. Вчетвером мы эту куплю-продажу и провернули.

Нет, впятером – потому что Горгона меня не оставила. С какого-то момента она взяла меня за руку, почувствовав мое состояние, и так держала.