Зона Пси

Солдат вылез из люка, под которым должен находиться заряжающий. Солнце палило нещадно, нагрело броню, что даже обжигало. Перед взором выделялся треугольник из скелетов в чёрной униформе и с бараньей головой по центру.

Зачем?

Виктор перелез к башенке командира. Его донимал вопрос: почему здесь мёртвый омоновец – один? Ладно этих скелетов зачем-то разложили. Но если был какой-то бой, и омоновцы проиграли, то, где остальные тела? А если выиграли – то почему своего не забрали? Солдат на половину тела нырнул в большой люк и обеими руками стянул шлем с омоновца: отражая свет солнца, на него смотрели безжизненные синие глаза. Он узнал эти глаза. «Да куда же я попал?!» Виктор слетел с брони, сильно ударился бедром об угол брони над гусеницей. Он никак, никак не мог в это поверить: это тот омоновец, который его не тронул перед входом в подземный склад.

За спиной что-то осыпалось, Солдат резко повернул голову и успел увидеть мужскую фигуру в чёрном костюме водолаза – или, лучше сказать, дайвера, – скрывшегося за краем крутого склона.

– Это что за смотрящий? Он скачет за мной с тех крыш затопленных домов. – Виктор подождал, но прыгучий дайвер больше не показался. – К чёрту, к чёрту это всё. – Он достал и снова положил «люгер» в боковой карман штанов, зафиксировал отворот на липучки, и побежал через пустошь к озеру.

2

Солдат не вылезал из озера до тех пор, пока не замёрз. Перед этим он вскипятил воду и напился вдоволь. Сырую воду с тиной он не рискнул пить. Пришлось помучаться, пока первые пузырьки не появились на поверхности чуть серой воды. И теперь на нёбе и под губами отделялись ошмётки после ожогов кипятком. И всё-таки – мир сейчас был прекрасным. Виктор начхал на безопасность, несколько раз вылезал на берег и с разбега нырял головой, проплывал под водой среди колыхающихся водорослей, пока хватало воздуха. Один раз проскользнула мысль, чтобы сплавать к крыше первого к нему затопленного дома и там понырять, и полюбопытствовать, что там есть на дне. И чуть не поддался искушению: ведь мир сейчас такой спокойный, летний, солнечный, зелёный от растительности и почти безветренный. Ещё бы щебет птиц – и почти рай. Но всё-таки – он опасался остаться без одежды. И главное – без огнива. Раны на спине, кажется, полностью зажили. Невероятно! Но, наверное, слюна пса-монстра – пса-мутанта – имеет какие-то невероятные лечебные свойства.

Виктор вылез на берег и улыбаясь подходил к огромному кругу из пепла, золы, брёвен, сидений от машин и «секонд-хенда бомжей». Надел штаны, ладонь машинально побила по карманам, проверяя, всё ли на месте. Потом обулся и натянул рваную толстовку. Широко зевнул: можно немного прикорнуть.

– Эх, это место уже чуть ли не родное. – Он попрыгал на одной ноге, выбивая ладонью из уха воду. – Пожрать бы теперь.

Длинный свист пули над головой заставил упасть, проползти к сиденью автомобиля и за ним укрыться. Вторая пуля прошила верхний правый уголок спинки сиденья, едва не чиркнула по волосам. Откуда он стреляет? Неужели вышел из башни? Или… Отсюда виден только конёк крыши. Возможно, забрался на самый верх. Или другие, его друзья? Виктор прижался подбородком к земле и выглянул из травы. Никого. Значит – с самого верха мочит.

– Как-то мне командир сказал, если пуля хочет тебя убить, то – иди и отними эту пулю у того, кто хотел её послать к тебе, и убей его этой пулей. Это всё… снайпер. Это всё. Или ты… или я. Ничто меня уже не повернёт от тебя.

Солдат вскочил на ноги и помчался к дороге, кустам и деревьям. Там он продерётся незамеченным сквозь плотную растительность к посёлку, оттуда пробьётся к каланче и оторвёт назойливому стрелку башку. А если их там несколько – значит, оторвёт нескольким. Всем!

Пуля вонзилась в ствол дерева перед самым лицом. Виктор нагнулся, прыгнул руками вперёд и покатился кубарем на дно небольшой ямы, отбивая тело об всякие камушки, коряги и корни. В ляжку воткнулся стеклянный осколок.

– Ах ты! – вскрикнул Виктор, наморщив лоб, двумя пальцами вытянул окровавленный осколок и отшвырнул. В яму, наверное, когда-то сваливали мусор. Здесь валялись ржавые грабли без древка, банки от красок и две засохшие кисточки. Разные стеклянные бутылки, несколько полиэтиленовых чёрных пакетов, набитых всякой помойкой, изогнутые листы грязного линолеума. Виктор брезгливо вздрогнул, собрался выскочить из ямы, но ему показалось, что в одном из пакетов торчит кисть человеческой руки. Он ткнул подошвой берца, пакет опрокинулся и оттуда выкатилась человеческая голова. Но Солдата это уже не смутило. За последние несколько дней – успел перевидать разного и понять, что вляпался во что-то слишком неординарное. Он с сожалением вспомнил Лизу, кем она стала. Непонятно только – это с ней приключилась такая болезнь или что-то ещё – необъяснимое.

Голова ещё не успела загнить: значит, выкинули недавно. Не было скальпа, отрезан нос и уши. Поэтому невозможно определить – мужчина или женщина. Виктор сильно ударил ногой по пакету. Вместе с ним отлетела ветка с листвой, оголила белые кости. Виктор ещё несколько раз побил каблуком армейского ботинка по мусору и присвистнул. Взору открылись белые кости. Солдат сразу определил, что это человеческие рёбра и раздробленный таз.

– Да тут, наверное, подо мной братская могила.

Что-то блеснуло под сухой веткой облепихи. Носок берца подковырнул и глазам предстал острый край полотна сапёрной лопатки.

– Ух ты, – обрадовался Виктор и выковырнул из земли всю лопатку. – Да это же просто отлично. – Он отёр ручку от влажной земли, покрутил, как нунчаками и вонзил остриём в ствол канадского клёна. – Отлично. Я теперь при оружии. Даже затачивать не нужно.

На стыке полотна и черенка выдавлена надпись на пластинке: «УБИВАЯ – УБИВАЙ». «Странно, – подумал Солдат, – ведь это же всего лишь лопатка. А выгравировано, будто изначально предполагалась для убийства. И что значит: убивая – убивай? То есть – не жалей?»

Солдат потёр ногу. В том месте, куда воткнулся стеклянный осколок, о себе напомнила боль, и он подумал, что неплохо бы сюда того пса-мутанта. Дать ему попробовать вкуса своей крови, пусть прикайфует, заодно рана затянется. А что? Возможно, полезная животинка. Может, приучить? Правда, зубы – как ножи, а в глазах плещет безумие. Немудрено – ведь зверь. Но можно, наверное, где-нибудь добыть щенка?

Виктор ещё раз потёр бедро, указательный палец влез в прорезь. «Штаны жалко, новые – уже не новые. Хорошо стекло неглубоко вошло». Он вылез из ямы и, стараясь не шуметь ветвями кустов и сухими сучьями под ногами, двинул пробираться к домам сквозь густую зелень под тенью крон высоких деревьев. Шёл медленно, часто прислушивался, остерегался попасть в засаду: вдруг всё-таки снайпер не один.

Между веток начали просматриваться доски забора. Появился левый угол дома и угол крыши, где по центру над коньком возвышался и крутился ветрячок, загребая воздух лопастями-ложками, иногда поскрипывая. Неожиданно вертушка резко остановилась. Наступила необычайная тишина, от которой Солдату показалось, что он оглох. Со стороны бензоколонки над крышами завибрировал воздух, сжимаясь в мутную густоту.

«Что происходит?» Виктора осенило. Он рухнул на землю, пуля разнесла ветку, где только что находилась его грудь; по-пластунски ринулся к ограде. Он не знал – каким образом его видит стрелок, но пуля винтовки прошьёт деревяшки забора почти как бумагу. Поэтому, не дожидаясь следующего выстрела, он переметнулся во двор дома и на полусогнутых ногах подбежал к стене: здесь уже вряд ли пуля его достанет, если, конечно, пуля не какая-нибудь кумулятивная или с ядерной начинкой. Но таких вроде бы ещё не создали.

Солдат сел, прислонился затылком к стене и согнул колени. Всё это, конечно, увлекательно, и даже весело. Но что это было, когда увернулся от пули? Какая-то обострённая интуиция? Тем не менее – это лучше, чем сначала словить сталь в башку, потом подумать – а стоит ли умирать, вернуть прошлое и успеть за миг до выстрела куда-нибудь сигануть. Интересно – а если не успеешь? Второй шанс дастся? А ещё Виктор вспомнил, что древние Славяне умели сигать. А в одной секунде – 300244992 сига. И если даже сиг – это один шаг, то столько сделать шагов в секунду – никакие пули, снаряды и ракеты не догонят. Вот бы так научиться. С такой скоростью можно воевать с одним большим ножом. Пока мир прощёлкает хлебалом – все останутся без голов.

Солдат покрепче сжал ручку сапёрной лопатки, вскочил на ноги, добил стёкла в окне и перелез в дом. Из солнечного дня да в полутьму – глаза ничего не видели, лишь тёмно-серая пелена. Пришлось ждать, пока привыкнут. Виктор осмотрелся. Это оказалась детская комната. Выцветшие синие обои с игрушечными динозавриками, кровать с двумя ящиками – оба выдвинуты, письменный стол. На белом и очень грязном ковровом покрытии разбросаны машинки, солдатики в касках, рыцари. На люстре висела – повешенная – кукла с выколотыми глазами, её одежда напоминала скомороха. Кажется, где-то такое видел. Не продолжение ли сути тех полей перед особняком. И ещё…