Зона вторжения. Байкал

Седой пошел в глубину тоннеля, заключенные гуськом потянулись следом. В этот момент Алексея кто-то потянул за рукав. Он обернулся. Слепой Хасан сунул ему в руку клочок старой газетной бумаги.

— На!

Алексей сжал бумагу в комок, сунул в карман.

…Какое-то время Алексей шел в самом хвосте колонны следом за всеми, но метров через пятьдесят Малой кивнул ему и свернул в левый тоннель, уходящий вниз.

И сразу, как только свет чадящих факелов исчез за поворотом, знакомо заныл шрам под лопаткой, молчавший столько времени.

Малой уверенно шагал вперед, сворачивая по штрекам то в одну, то в другую сторону. Наконец остановился. Кивнул головой в очередной темный штрек.

— Все! Тебе туда! А я пошел!

Карабанов убедился, что Малой действительно ушел, полез вперед, в штрек. Через десять метров штрек закончился провалом. Тонны породы обрушились вниз, образовав дыру, соединившую два горизонта разработок. Алексей торопливо захлестнул фал за ближайшую каменную глыбу, посверкивающую тектитами, и скользнул вниз.

И сразу же у провала появился Малой. Включил фонарь, выхватил заточку, одним движением перерезал фал и сразу же исчез во тьме…

Глава седьмая ВО ТЬМЕ

…Падение Алексея прервалось быстро, каменный пол оказался рядом. Пистолет отлетел в сторону. Фонарик погас. Несколько мгновений Алексей корчился на камнях от боли, но потом усилием воли заставил себя встать.

В нос ударил запах зверя: пахло экскрементами, шерстью, пахло кровью.

Все еще сгибаясь от боли, Алексей зажег фальшфейер, который вспыхнул красным тревожным светом, поднял его над головой, чтобы осмотреться, и повернулся.

Прямо перед ним стоял огромный худой медведь. Если Мишень и был когда-то маленьким, то либо это было очень давно, либо медведь быстро, противоестественно быстро вырос! Но красный кожаный ошейник говорил о том, что перед Алексеем по-прежнему Мишень. Ошейник был мал и душил медведя, причиняя ему страдания.

В следующий миг Мишень молча бросился на Карабанова.

Руки и ноги работали автоматически, и через несколько мгновений Алексей оказался под потолком тоннеля, взобравшись на огромную груду камней. Последние метры он просто взлетел по вертикальной стенке. Обернулся, посмотрел вниз. В свете брошенного фальшфейера было видно, как медведь, опешивший от прыти предполагаемой жертвы, фыркнул и остановился перед стеной. Каких-нибудь пять метров отделяло Карабанова от зверя. Медведь встал на задние лапы, выпрямился, попытался дотянуться до края площадки, на которой сидел Алексей, но когти бессильно скользнули по камню.

Алексей громко выругался, вытащил было нож, но помедлил. Чтобы убить медведя, надо спрыгнуть вниз и сойтись с ним в рукопашной.

Возле фальшфейера Алексей увидел на полу каменного мешка растерзанные человеческие останки. Кто там лежал, отсюда разобрать было невозможно. Возможно, это был капитан, возможно — Федулов. А возможно, еще какой-нибудь бедолага, который упал сюда!

Алексей на мгновение прикрыл глаза, ругая себя за то, что слишком долго шел.

— Ле-ха! — Хрип прозвучал так неожиданно и так близко, что Алексей вздрогнул и обернулся.

Сунул руку в карман, достал «Зиппо», которую ему «на счастье» одолжил Михалыч, — с памятной надписью «Юрке Потапову — другу и брату», крутанул колесико, присмотрелся. Всего в двух метрах от него в щели лежал Бато Аюшеев.

— Ле-е-еха! Не бросил…

Алексей подполз к буряту, посветил в лицо. Друг был сильно избит: глаз заплыл, вместо губ — одна сплошная рана.

— Бато! Живой? Ранен? Где болит? Что сломано? — засыпал Бато вопросами Алексей.

— Все болит! — с трудом ответил Аюшеев, шевелить губами ему тоже было больно.

Алексей задрал Бато вверх тельник, увидел один сплошной кровоподтек. Если судить по следам побоев, били долго и жестоко. Наверняка сломаны ребра и отбито все, что можно!

— Как сам чуешь, ноги-руки сломаны?

— Рука… Левая… — прохрипел Аюшеев. — И ребра. Ногу еще подвернул.

— Отлично… — пробормотал Алексей, хотя ничего хорошего в этом не было.

— Чего же тут… отличного?..

— Ноги-руки чувствуешь, уже здорово! «Рулетка» есть? Ты же колол уже себе раньше «рулетку», должно помочь.

Бато с присвистом вздохнул.

— Нету… Я же Гришке отдал ее тогда… Помирал пацан… Так и не получил еще ампулу…

Аюшеев замолчал, видимо, последние слова его утомили.

Внизу, в темноте, отфыркивался медведь. Он что-то нашел среди камней и жрал. Алексей даже не хотел думать о том, чем именно зверь хрустит. Карабанов достал из-за пазухи аптечку. Слава Богу, что зэка не успели хорошенько его обыскать.

Открыл коробочку, в скудном свете зажигалки нашел нужные медикаменты, быстро, умело вколол Бато пармедол и антибиотик в здоровую руку.

— Потерпи, сейчас полегче станет! Как же ты сюда-то забрался?

— Заполз… Тут козырек нависал… А потом обвалился… Тут все держится… на честном слове!

Алексей глянул на часы. Оставалось сорок минут. Времени в обрез, но делать нечего, придется подождать, пока не подействует лекарство.

А пока надо разобраться с Мишенем.

Рисковать Алексей не хотел. Наладил фонарик, посветил по сторонам, но никого не увидел. Спускаться вниз и отправляться на поиски медведя в кромешной тьме в незнакомом месте, вооружившись только ножом, было смертельно опасно.

Алексей вернулся к Бато, всмотрелся в лицо друга: лицо было искажено болью.

— Пить!..

Алексей вынул фляжку. Отдал Бато.

— Много не пей! Мало ли…

Вернулся на край, пошарил фонариком по полу: искал пистолет. С пистолетом на медведя — риск тоже, конечно, огромный, но все-таки лучше, чем с ножом! Алексей решился на вылазку.

— Спокуха, Маша, я Дубровский! — пробормотал он, повис на руках и спрыгнул вниз, на камни. Начал спускаться по осыпи, посматривая по сторонам, насколько хватало мощности фонарика. Кажется, тихо.