Зона зла

Собрался стать добровольцем и Демин.

Трубин выслушал его с благожелательностью, поддакивал, кивал, но согласия вдруг не дал.

– Вот что, Демин, похоронными делами я заниматься не намерен. Отряд еще не появился, а жертвы будут. Пока ты в моем подчинении, роль подсадных уток пусть играют те, кто этому обучен.

Демин смолчал.

Вечером того же дня он заехал к родителям. Поужинал с отцом. Распили пол-бутылочки. Отец в хронике городских происшествий прочитал о нападениях на таксистов. Как водится, посмеялся над милицией.

– Как это поют про вас? «Наша служба совершенно не годна»?

– Работают люди. – Демин с отцом никогда не спорил. – Не все так просто. Дело крайне опасное.

– А я бы его пымал. – Отец говорил с той мерой мрачности, которая обычно свидетельствовала о серьезности его поучений. – Будь помоложе, пошел и показал всем вам, как охомутать гада.

– У тебя горло железное? – Демин спросил и засмеялся. – Нет, батя, не пымал бы. – Он нарочно передразнил отца. – Этот подлец набрасывает сзади струну и не только душит, шею перерезает.

– Ты, Пипуня, почти догадался, но не сообразил. Вы же только и обучены хватать и не пускать. А мы – мастеровые – не столько руками, сколько головой работаем. Все дело в том, что горло сделать железным.

– Что же ты придумал?

– Ошейник. Стальной. С забортованными краями. Этот гад петлю набрасывает и начинает сжимать, разве не так? Ошейник будет такой, что его не сдавишь. Загнутые внутрь борта не позволят петлю сдвинуть ни выше, ни ниже. Она ведь затянута…

– Батя, ты силен!

– Надо же, сподобился – сын открытие сделал!

Старик иронизировал, тем не менее все показывало – ему оценка приятна.

Первый вариант ошейника старый мастер сделал из жести консервной банки. Два полукольца, соединенные шарнирами, были подогнаны по размерам шеи так, чтобы не мешали движениям головы и не сжимали горло. Только после подгонки шаблона отец перевел образец в сталь. Под металл подложил фланель. Сверху защитное кольцо прикрывал высокий воротник водолазки.

Изобретение отца Демин афишировать не стал. Он пришел к Трубину и доложил, что все же решился играть роль активной подсадки – «манка».

Трубин выслушал, сдвинул брови так, что они слились над переносицей в одну линию.

– Неймется? Я же тебе уже раз сказал.

Демин имел возможность покуражиться и тут же ею воспользовался:

– Я шею тренировал. Вот, попробуйте.

Он вынул из кармана удавку, изготовленную из басовой струны гитары, прикрепленной к деревянным держалкам.

Трубин взял устройство в руки, повертел.

– Слушай, Демин, а ты случаем не сам этим балуешься? Инструмент больно похожий.

То была отместка за насмешку в начале разговора.

– Ага, – Демин согласился без возражений. – А вот теперь попробуйте меня придушить.

Он повернулся к полковнику спиной. Тот еще раз осмотрел орудие, встал, накинул струну на шею Демина и потянул на себя концы.

Демин стоял не шевелясь, не выдавая неудобства, а тем более боли. Он не издал ни одного звука. Трубин затянул петлю потуже. Опять никакой реакции. Решив не продолжать опыта, полковник отпустил удавку. Стукнул ладонью о ладонь, словно хотел избавиться от невидимой грязи, прилипшей к ним после держания орудия убийства.

– Здорово, но я не понял. Рассказывай.

Демин повернулся к шефу, снял с плеч струну и отогнул ворот водолазки.

Трубин взял со стола очки, надел, пригляделся. Ткнул в ошейник пальцем.

– Сам придумал?

– Нет, мой батя.

– Что могу сказать? – Голос Трубина звучал уверенно. – Благословляю. Иди, просись добровольцем. Только ни с кем не делись. У слуха скорость больше, чем у звука…

Роль манка в поиске преступника Демин получил.

Если можно считать встречу с собственной смертью удачей, ему повезло на третий день.

После полуночи Демин остановил такси, на котором выезжал на охоту, возле станции метро «Петровско-Разумовская».

Город ночью мало походит на самого себя, и тому, кто видит его только дневным, нелегко бывает узнать обезлюдевшие улицы и площади, затемненные здания, освещенную оранжевым светом перспективу проспектов.

Демину пора было свертывать поиск, но он не торопился возвращаться в центр. Усталость, которая навалилась на плечи к вечеру, уже прожгла. Он разгулялся и с удовольствием воспринимал тишину и покой усыпавшего города. Тишину приятную. Тишину опасную.

Слева от машины процокали каблучки.

Демин повернул голову и заметил женщину.

Она подошла к машине, высокая, белокурая. Длинные вьющиеся волосы мягкими прядями ниспадали на плечи. Тонкая рука с длинными алыми ногтями легла на край двери. На пальце блеснул золотой перстень с большим темным камнем.

– Будьте добры, шеф, подвезите…

Голос звучал слегка хрипловато, и Демин с неудовольствием подумал, что дама либо в легком подпитии, либо простужена.

– Куда вам?

Демин задал вопрос с ленивым безразличием профессионального водилы, чтобы дама почувствовала – какой адрес она ни назови, таксист ехать не согласится.

– В Лианозово сможете?

– Не-е. – Демин для убедительности махнул рукой в противоположную сторону. – Не смогу. Мне в парк пора. План я уже сделал, а парк в другую сторону.

– Шеф, – женщина кокетливо повела плечом, – я заплачу вдвойне. Не жаловаться же мне на вас…

Демин отказался бы и от этого предложения, но час ночи не то время, когда убийцы слоняются по городу в поисках одиноких таксистов. По всем прошлым случаям убийства не падали на время после полуночи. И потом – женщина. В конце концов, роль таксиста надо играть по-настоящему, без дураков. Поправив на голове картуз, Демин удрученно вздохнул.

Дама легкими шагами обогнула машину и устроилась на заднем сиденье. В салоне, забивая запахи курева и бензина, распространился аромат французских духов.

Демин раздраженно поморщился. Он терпеть не мог острые парфюмерные запахи.

Один раз в переполненном пассажирами вагоне метро, жарком и непродуваемом, толпа притиснула его к высокой полной даме. Уже через минуту Демин почувствовал дурноту. Дама отчаянно потела и, борясь с запахами собственного естества, обильно смачивалась духами. Два запаха – ядреного едкого пота подмышек и острой европейской парфюмерии создавали облако бинарного нервно-паралитического газа. На первой же остановке Демин невежливо оттолкнул даму и, едва сдерживая приступ тошноты, вырвался из вагона на платформу. Потом долго хватал ртом воздух, как рыба, извлеченная из воды.