Зонтик для террориста

Кувано повернулся к стоявшему рядом дивану и кивнул:

– Может, сядешь? Наш разговор, похоже, затягивается.

– Нет, мне и стоя неплохо, – ответил я.

Мы молча стояли и смотрели друг на друга.

Кувано спокойно сказал:

– Вот как? А ты не изменился. И сейчас стоишь на ринге. Ты провел шесть боев и ни в одном не проиграл. Все еще хочешь улучшить свой результат? Я прав? Ты все время хочешь удержаться на ногах. Хочешь биться стоя.

Я стоял не шевелясь, не сводя с него взгляда. Я об этом никогда не задумывался, но, вполне вероятно, он был прав. Возможно, я действую так, как говорит Кувано, не отдавая себе в этом отчета. Мне это неизвестно. Кувано хорошо меня знает. Наверное, даже лучше, чем я сам. Я вытащил из кармана пальто пистолет Асаи, не соображая, что я делаю. Направил дуло на Кувано. Его лицо даже не дрогнуло.

– Я теперь дружу с такими штуками.

– И что ты собрался сделать?

– Воспользоваться по мере необходимости. Так зачем ты убил Юко и начальника отдела безопасности?

Кувано вздохнул:

– Может, сначала ты выслушаешь мою историю о том, как я жил в те годы, когда мы с тобой не виделись?

– Хорошо. Рассказывай. Только покороче.

– Семьдесят первый год. Я поехал в Париж. Я дал тебе обещание и собирался когда-нибудь сдаться с повинной в посольство. Но удивительное дело – передо мной открылся новый мир. И не утихшее до конца желание борьбы возродилось во мне с новой силой. Я-то думал, что полностью завязал с прошлым… Я испытывал перед тобой угрызения совести и не забывал о тебе. Но опять начались споры с однокурсниками о политике. В результате я установил контакты с южноамериканской организацией, у которой был филиал в Париже. К тому времени, как на меня вышел Интерпол, я уже оказался в Южной Америке по делам организации. Шел семьдесят пятый год. Я был в одной маленькой стране, не будем называть ее.

– Что это за организация?

– Называется «Колера де Тьерра». Гнев земли. Повстанцы левого крыла. В те времена они называли себя подлинными преемниками Гевары. Слышал о них?

– Нет, не слышал.

– Так я и думал. В Японии о них ничего не известно. Маленькая организация из далекой страны. Но это не важно. Я прошел у них военную подготовку, научился пользоваться оружием. Не только таким примитивным, как у тебя сейчас в руках. Шли дни, и в один прекрасный момент я понял, что стал террористом. Я изменился. Может, и у меня тоже была точка кипения, которая зависела не от денег. Я принимал участие в покушении на правительственных лиц. А однажды попал под военную облаву. Обычное плановое задержание, для которого даже не требуется никаких улик. Но вмешались японские представители. Передо мной появился первый секретарь посольства Японии. Он требовал моей выдачи.

– Это был Тэцу Миядзака из Управления полиции.

Он слегка улыбнулся.

– Как ты догадался?

– Начнешь следить за передвижениями полицейских, и информация подобного рода у тебя в руках. Высшие чины Управления полиции поднимаются по служебной лестнице следующим образом: через десять лет после прихода на работу в управление их часто отправляют в посольства за границу. Обычно первыми секретарями. Когда я узнал, что нынешний взрыв – скорее всего акт чистого терроризма, я понял: Миядзака – одна из мишеней взрыва. Из того, что ты мне рассказал, это единственный вывод, который напрашивается.

– Хм, чистый терроризм, да? Как ты это понял?

Я ничего не ответил, и Кувано продолжил:

– Ладно, можешь не говорить. Суд не признал его требований моей экстрадиции. Если бы дело происходило сейчас, результат мог бы быть иным. Влияние бюджета Японии, выделяемого на помощь развивающимся странам, очень велико. Но в те времена ситуация отличалась от нынешней. И у маленькой страны была своя гордость. Тогда Миядзака перешел к другим требованиям: наказание по всей строгости. Вмешательство во внутреннюю политику страны. Как ни странно, его требования в конце концов были выполнены. Доказательств не существовало, но Миядзака выступил в суде с показаниями о взрыве семьдесят первого года в Японии. Меня признали террористом. И отправили в тюрьму для политических преступников. В тюрьму, в которую, как говорили, можно войти, но из которой нельзя выйти. В ней содержали и обычных убийц. Вот такое местечко. Конечно, в Японии об этом ничего не известно. Как и обо мне. Но я набрался опыта в весьма интересных условиях. – Кувано продолжал улыбаться. Улыбка застыла на его лице, будто приклеенная. Не меняя выражения лица, он сказал: – Кикути, ты что-нибудь слышал об электрическом ящике?

– Об электрическом ящике? А что это такое?

– Приспособление, с помощью которого надзиратели пытают осужденных. Ты понимаешь меня? Надзиратели.Пытать-то нет никакой необходимости. Они так развлекаются. Электрический ящик – шириной метр с небольшим, высотой в человеческий рост. Еле-еле влезаешь в него стоя. Одна стенка у него стеклянная, так что снаружи видно, что происходит в ящике. Тебя запихивают в него, а по стенкам пускают ток. Второй электрод подсоединяют к твоему члену. Поэтому пошевелиться, даже чуть-чуть, невозможно. Но от усталости тело начинает пошатываться. И ты касаешься стенки. В это мгновение включается ток. Такую боль может представить только тот, кто испытал ее на себе. К тому же, как ни странно, несмотря на эту дикую боль, член встает. А надзиратели ржут. Я поразился человеческому воображению, которое способно даже пытку превратить в развлечение. Без всякой иронии. Это же надо придумать такое приспособление. Меня запихивали в этот ящик раз в три дня на десять часов.

Я молча смотрел на Кувано. На его лице по-прежнему оставалась мягкая улыбка. Может быть, пролетевшее время мы все-таки поделили не поровну. Наверное, у каждого из нас было свое время. Я не сводил с него глаз.

Кувано сказал:

– Конечно, пыткой дело не ограничилось. Сама тюрьма жила по законам джунглей. Я был слаб и тщедушен, и многие из обитателей тюрьмы насиловали меня. Видимо, одно из благодеяний, подаренных мне Миядзакой.

Наконец мне стало понятно, что связывало Миядзаку и Кувано. И я спросил:

– Тебе удалось оттуда сбежать?

– Да, я сбежал. Я понял, что смогу выжить там года два, не больше. На второй год я сблизился с самым страшным из заключенных. Стал его официально признанным любовником. Я стал подговаривать его убежать вместе. Короче, он убил несколько надзирателей, и мы сбежали. Разумеется, став свободным, я пристрелил своего любовничка.

– Сочувствую, – сказал я. – Может, ты в моем сочувствии и не нуждаешься, но я сочувствую тебе. Но какое это отношение имеет к тому, что ты сделал?

– Еще немного послушаешь меня? – спросил Кувано. – В столице той страны я раздобыл себе новые документы на эмигранта японского происхождения. Никаких сложностей. Ведь когда-то Япония преследовала своих граждан, вынуждая их эмигрировать. Но, хлебнув горя, я хотел жить как обычный человек. Нехорошо было с моей стороны по отношению к тебе, но в Японию я больше возвращаться не собирался. Одна местная девушка влюбилась в меня. Ее семья попросила меня жениться на ней. Я не смог отказать. Взял фамилию жены. Ее отец был влиятельным человеком. Обладал властью большей, чем у президента. Но, наверное, ты можешь предположить, каким образом в Южной Америке в те времена получали такую власть.

– Добившись успеха в выращивании и переработке листьев коки, а также создав наркоторговый картель.

– Именно. Похоже, работая барменом, ты тем не менее остаешься в курсе происходящего в мире.

– По-моему, ты потерял то же, что и я.

– Что потерял?

– Не знаю. Но раньше ты никогда не позволял себе такого уничижительного тона по отношению к разным профессиям.

На мгновение мне показалось, будто тень пробежала по его лицу. Он сказал, покачав головой:

– Может, ты и прав.

– Что касается кокаина, то я не много знаю о других странах. За последние несколько лет проблема с наркотиками в Америке широко обсуждается СМИ. На глаза мне попалась статья о Колумбии. Во втором по значению городе находится Медельинский картель. Название этого синдиката я видел много раз. Известно мне и имя его босса – Эскобар. Читал я и о том, как были раскрыты планы взорвать тюрьму, где он содержится.

– Да. Пабло Эскобар. В Медельине есть еще несколько влиятельных личностей, которые являются главной мишенью для федерального агентства США по борьбе с наркотиками. В третьем по величине городе Колумбии, Кали, есть повстанческая организация, которая замышляла взорвать тюрьму. Противостоять этим парням способен только мой тесть. В его стране производство кокаина поставлено не на столь широкую ногу, как в Колумбии, но механизм отлажен. А что касается противостояния правительству, то он связан и с повстанцами левого крыла, к которым я принадлежал. Скорее даже составляет с ними одно целое. Для них финансовый вопрос очень важен. Я вошел в семью, стал влиятельным человеком. Незаметно превратился из террориста-одиночки в того, кто отдает приказания тысячам. Однажды неподалеку от меня взорвалась бомба: за мной охотилась небольшая группа повстанцев. Я выжил. Но у меня аккуратненько оторвало правую руку. Перед тем как потерять сознание, я приказал своим подчиненным сохранить ее. Наверное, подумал подсознательно: а вдруг когда-нибудь пригодится. Мечтал, что смогу использовать ее, как сейчас.